Дмитрий Золов - Пять с половиной подвигов

– Что? – переспросил Утопий.

– На пир, говорю, надо идти, – громче повторил Вегрик.

– А! Понятно! Ты мне в это ухо говори, а то правым я не слышу, потому что воду через него выпускал. Теперь целый месяц перепонка зарастать будет. И я тебя прошу, веди себя на пиру прилично! А то как бы нас из города не выставили.

Как только товарищи устроились в гостинице, прибыл посыльный от госпожи Афафаль. Он доставил письмо, в котором говорилось, что, поскольку господин Апапис в действительности спасён не был, ни о какой награде не может быть и речи. Вместе с тем, госпожа Афафаль готова полностью рассчитаться за оказанные ей услуги по чистке ушей. К письму прилагалась монета в десять пфеннигов.

– Вот сквалыга! – выругался Вегрик. – Она что думает, легко мне было в реку прыгать?! Чтобы ей удавиться на своей пеньке!

– Да. Жадная дамочка. Десять пфеннигов прислала, а ведь обещала гульден! Да я меньше пятнадцати не брал никогда за свою работу! – согласился Утопий и спрятал монету в карман.

***

На пир Вегрик заявился в полном доспехе. Мало ли чего ждать от этих господ. Вдруг надо будет драться. Во всяком случае, те пирушки, в которых сапожник участвовал раньше, часто заканчивались мордобоем.

Высшее общество Вилира, увидав за столом рыцаря в броне, пришло в недоумение и начало перешёптываться: как же он в латных перчатках будет есть паштет. Сначала все чувствовали себя неловко. Однако Вегрик запросто и в перчатках справлялся с самыми изысканными кушаньями. А когда по просьбе барона он рассказал о битве с оборотнем и для наглядности ударом кулака разнёс в щепки дубовый стол, все пришли в восторг и принялись восхвалять доблесть странствующего рыцаря.

Дамы собрались вокруг сапожника и начали наперебой предлагать ему завязать узлом кочергу или же запустить в окно салатницу так, чтобы она долетела до самого собора. Поддавшись уговорам, Вегрик расколошматил еще несколько столов и пробил дырку в стене.

Корпус не возражал против такой демонстрации своей силы, поскольку, по его собственным словам, угодить даме – доблесть для рыцаря.

Под конец сапожник так разошёлся, что даже подбил всех танцевать фарандолу и спел какую-то песню про гусей. Вегрик охотно развлекался бы на пиру всю ночь, если бы у него не начало крутить живот.

***

До самого утра сапожник не сомкнул глаз, опасаясь надолго покидать отхожее место. Когда его живот немного успокоился, появился Утопий. Старик сообщил, что отыскал самую лучшую врачевательницу в городе, но она принимает только на восходе, а потому надо спешить. Вегрик пробовал было что-то возразить, ссылаясь на проклятый вчерашний паштет, но Уховёрт чуть ли не за руку вытащил его из дома.

На самом краю города они остановились возле покосившейся хижины, перед которой во множестве расхаживали гуси.

– Что-то я не вижу здесь очереди из посетителей, – с сомнением заметил Вегрик. – Видать, не очень-то местные доверяют самой лучшей врачевательнице.

– Она всех подряд не принимает, – пояснил Утопий. – Берётся только за самые сложные болезни. Такие, как у тебя. Иди теперь один. К ней по одному ходят.

– Ну-ну, – кивнул сапожник, ощущая бурление в животе. – Ладно. Пойду. Нужник-то, надеюсь, есть в этой хибаре.

Он взялся было за дверную ручку, но вдруг замер и обернулся к Утопию.

– Постой-ка! А лекарке можно рассказать, что меня оборотень укусил? Что если она народ позовёт, и со мной разделаются, как с Ларадом?

– Можно, – кивнул Уховёрт. – Врачам обо всём можно рассказывать.

В хижине пахло сухо и горько. Лучи восходящего солнца били в окошко, затянутое бычьим пузырём. В зареве красного золота была едва различима расплывчатая фигура, будто парившая в воздухе. Вегрик зажмурился, потёр глаза, открыл их и разглядел старуху. Ту самую, что переправлялась с ним на пароме. Только теперь в корзине у неё вместо яиц копошились маленькие гусята.

– Вот и ты заявился! – улыбнулась старуха. – Живой всё ещё. Но это до поры. До поры. Вижу болезнь твою. Вижу. Вот это возьми!

Она достала откуда-то грязный комочек размером с горошину и протянула его Вегрику. Сапожник с сомнением посмотрел на катышек.

– Вы его откуда вытащили-то? Из носа, что ли? Ну, ладно. Если это поможет…

Вегрик забросил комочек в рот и, сморщившись, проглотил.

– Вот дурной! – покачала головой старуха. – Ты зачем снадобье от бородавок съел? Его на кожу надо мазать.

– Какие ещё бородавки?! – вспылил сапожник. – Я не за этим сюда пришёл! Мне нужно от укуса оборотня вылечиться!

– А нужно ли? Ты вон теперь в железном теле. Оно тебя и защитит.

– Да пусть к чёрту катится эта железяка! Я не хочу её таскать! – злился Вегрик, не задумываясь, откуда бы лекарке знать о волшебстве его доспехов. – Я теперь богат. Так почему же мне нельзя пожить в своё удовольствие без проклятого шлема?! Как только вылечусь, обратно в озеро его выкину!

– Эк разорался-то! – засмеялась старуха. – Вот и гусенят всех перепугал! Что ж, от волчьего яда я тебя вылечить не могу. Но могу показать, где живёт тот, кто на это способен.

– Покажи! Я золотом заплачу!

– Мне от тебя денег не надо, – сурово сказала старуха и взяла из корзины одного гусёнка.

Она ласково погладила пищащего птенца, потом вдруг сжала кулак и оторвала ему голову.

– Полетай, маленький! Полетай! Посмотри, куда глупому Вегрику идти! – зашептала лекарка, опуская обезглавленное тельце на пол.

Мёртвый гусёнок, пошатываясь, начал описывать по хижине круги. Голова его с остекленевшими глазами лежала на ладони старухи. Вот он остановился, замахал тощими крыльями.

– Молодец, маленький! Увидал! – улыбнулась колдунья, подобрала птенца и одним движением вернула ему голову на место. – Туда тебе надо! – указала она Вегрику. – В той стороне найдёшь своего целителя.

– А далеко он живет? – спросил опешевший от таких фокусов сапожник.

– Мне откуда знать? Может, далеко, а может, и близко. Раньше тронешься – скорей доберёшься. А теперь иди отсюда! Больше мази от бородавок я тебе не дам! – отрезала старуха, возвращая гусёнка в корзину.

– Да не нужна мне ваша мазь! Нет у меня никаких бородавок! – пробурчал Вегрик и вышел из хижины.

– Ну как? Дала она лекарство? – спросил поджидавший его Утопий.

– Зря только время потратили на эту сумасшедшую старуху. Нет у неё никакого лекарства. Говорит, надо вон туда идти, – махнул рукой сапожник. – Мол, в той стороне живёт врачеватель, который может меня вылечить.

– На север, значит, – определил Уховёрт. – Что ж, можно и на север. Долго идти-то?

– Этого сам чёрт не знает. Да и наврала она всё.

– Перестань поминать нечистого! Скажи лучше, сколько денег взяла?

– Нисколько.

– Значит, правду сказала. Зачем ей бесплатно врать-то?