Берегиня Форест - Человек заката

– Да, собственно, из Южной Америки, – заявляет Санёк, сверкая белозубой улыбкой.

– Шутишь? – недоверчиво прищуривается Ник.

– Нисколько! Нам, дипломатам, по статусу шутить не положено, – Санёк стоит и смеется. Среднего роста, круглолицый, светленький, веселый, симпатичный, обаятельный. Он всегда был таким. И сейчас беззаботная улыбка наполняет его сиянием неведомого праздника, позитивный настрой передается собеседнику, влетает в душу, побуждает к озорству.

Ник всматривается в знакомые черты, и воспоминания тревожат память.

Южная Америка – их с отцом мечта, одна на двоих, мечта с рваного календаря в колхозном гараже, где они мальчишками пропадали, крутя гайки стареньких «Уралов», давно списанных и заброшенных.

Южная Америка и Колумбия… Сколько времени они с Саньком провели, слушая рассказы отца о чудесных землях его родины и приветливых людях. А потом мальчишки, сидя на чердаке сарая звездными ночами, планировали исколесить всю Южную Америку на мотоцикле подобно команданте Че Геваре! И вот – у одного из них, похоже, получилось… Нику любопытно.

– Ну, рассказывай! – просит он.

– Э-э-э, обо всем по порядку. Да пошли, сядем уже, – Санёк указывает рукой на столик у окна, где по окуркам в пепельнице и початой бутылке можно догадаться о времени, проведенном в ожидании встречи.

Занимая собой внушительное пространство, Ник усаживается на жалобно скрипящий под тяжестью тела стульчик, снимает перчатки, расстегивает косуху и кое-как протискивает ноги под тесным столиком. Санёк изучает большие кулаки с содранными костяшками, переводит взгляд на неоднократно перебитый нос собеседника, коренастую фигуру, обилие металла и кожи в облачении.

– «Он был байкером. Он был мужественен, свободен и длинноволос…», – с улыбкой цитирует Санёк и добавляет: – Здоровый вымахал, чертяка! Давай, что ль, выпьем за встречу? А то сидим, как сухие листья. Что пьешь?

Ник вспоминает про вчерашний коньяк, слегка морщится и закуривает.

– Водку.

Санёк зовет официантку. Ник смотрит через стекло на улицу. Там Бывалый сторожит его шлем. Поздний закат окрашивает хром мотоцикла бледным багрянцем. Вдоль улицы мигает, просыпается шеренга фонарей. В заведении уютно, тепло. Меж столиков разносят чешское пенное. Пахнет жареным мясом.

– Добрый вечер! Что кушать будете? – спрашивает молодая девушка с приятной улыбкой.

– Водку, – отвечает ей Санёк.

– Две, – поправляет Ник.

– Да, и закусить чего-либо принесите. В тему.

– Одну минуту! – и девушка растворяется в теплом полумраке пивного ресторана.

Санёк располагается напротив, аккуратно поправляет стрелки на брюках, машинальным движением проверяет, в порядке ли галстук.

– Не ожидал я, что ты вот так найдешься! – говорит он. – Я ведь работаю в Колумбии, в нашем посольстве… так вот. А тут недавно в базу данных заглянул. Там у нас накладка с прошлогодними отчетами вышла. Ну, неважно. И фамилия знакомая на глаза попалась. Открыл – и на тебе! Смотрю дальше, вроде ты. И год рождения совпадает. И на фото знакомые черты. Обрадовался несказанно! А потом, опа: дата прибытия стоит, а прибытия нет… почему? Не вылетел. Что такое – непонятно! Я думал встретить доброго друга… в общем, задался тогда целью связаться с тобой. Да только сейчас удобный случай сам выдался…

Санёк осекается и стихает. Вроде бы говорить что-то надо, а все не то. Оба вспоминают сейчас детство. У обоих перед глазами проносятся яркие моменты их пацанского счастья. Душа требует выплеснуть это наружу, все скопом, но что- то мешает. Наверное, годы.

Официантка очень кстати ставит перед ними две запотевшие бутылки водки, мясную нарезку, свежеиспеченный ржаной хлеб и разносолы на закуску. Санёк одобрительно потирает руки. Ник тянется за бутылкой, открывает и разливает содержимое по маленьким стопкам.

– Вот и свиделись! – выдыхает Санёк, занюхивая водку теплым хлебом.

Ник молча наливает по новой, изучая друга.

– Ах! Хорошо пошла! – замечает Санёк. – А я в Питере первый раз в жизни оказался. Из-за тебя, можно сказать. Я ведь после школы в Москву подался. К двоюродному дядьке. Тот через знакомых меня в институт пристроил, ну потом много всего случилось. А ты давно здесь обретаешься?

Ник утвердительно кивает. Они выпивают по второй и принимаются уплетать закуску. Санёк машет рукой в сторону окна.

– Красивый город! Холодный и грязный только. И серый. Солнца, солнышка, света и тепла нет! Это угнетает. Особенно нас, изнеженных завсегдатаев жарких южных стран, – смеется он. Санёк много говорит и смеется, сверкает легкомысленным летом далеких земель. На плечах его живет ветер дальних странствий, цветочный, пёстрый, благоухающий, задорный и красочный, похожий на танцы бразильских карнавалов.

Ник сидит и молчаливо слушает. Одни черные глаза горят огнем воспоминаний и еще бог знает, чего неуловимого. Только ветер его темен. Ветер Ника – ночной, резкий и холодный, беспощадный и острый, как лезвие клинка, угрюмый и голодный. Его нужно постоянно кормить.

– Ты чего? – спрашивает Санёк, заглатывая дольку лимона. Уж больно странно ему наблюдать, насколько изменился друг детства. Сразу не понять, что он там себе думает.

– Рад тебя видеть! – отвечает Ник.

– И я… рад! – смеется Санёк, хлопая Ника по плечу.

Санёк много ест и болтает без умолку. Радуется встрече. Ник иногда слабо улыбается. Он очень давно не был тем пацаном, но Саньку хотелось думать, что годы не преграда и можно по-прежнему быть тем беззаботным ребенком, коего в нем самом, видимо, осталось намного больше, чем в угрюмом байкере.

– Не забыл еще свой испанский? – усмехается Санёк.

Ник кивком головы дает понять, что не забыл.

– Как ты живешь, Ник? – прямо спрашивает Санёк. Открытый дружеский взгляд светится добродушием. Блики играют на ресницах, коротких и светлых.

– Как хочу, – просто отвечает Ник, – а ты?

– Да, как все: работа, жена, двое детей, ничего выдающегося,– улыбается Санёк. – А ты у нас знаменитость! Я тут слышал, ты отказался от боя и ушел с ринга… – неожиданно осведомляется он, стараясь смотреть мимо Ника в проем между рядами столиков.

Ник прекращает жевать. Взгляд утрачивает теплоту. Он утирает губы и угрюмо смотрит в окно на ночную улицу.

Санёк некоторое время наблюдает за ним, про себя отмечая спокойную уверенность и обстоятельность в характере Ника, а потом заговаривает снова. Голос звучит беззаботно, а глаза выдают настороженность.

– Совершенно случайно узнал, – он перекидывает ногу на ногу и сшибает ударом пальца невидимую пылинку с брюк, – мое московское начальство, оказывается, подобными вещами балуется. Я приехал, а здесь только разговоров, что о тебе и бразильском чемпионе Саморе. У нас в Колумбии мало-мальски понимающие люди знают, насколько важный человек стоит за Саморой. Ты, видать, и впрямь без шурупа в голове! – хихикает Санёк и быстро приговаривает: – Не обижайся! Я так.