Вера Галицкая - Китеж-грайнд. Книга 1

В какой-то момент, вдобавок ко всему прочему, прорвалась инфосфера и выпустила в воздух все сны, все человеческие воспоминания, все выдумки и вообще всю мировую культуру, по какой причине никто не знал.

При всём этом получалось, что нашему Отечеству ещё крупно повезло. Многие государства смела с лица Земли резкая переполюсация нашей планеты. Политические и военные лидеры мира изменились. А потом в борьбе за место под солнцем и клочка сухой земли, не затопленной океаном, не залитой лавой и не ставшей зоной вечной мерзлоты, разразилась Третья Мировая. Россия должна была быть очищена от людей и стать новой родиной для победителя войны – страна, близкая к экватору, с огромными просторами суши и полезных ископаемых. Но в последней решающей схватке, враги уничтожили друг друга тирадой ядерных залпов. Все державы рухнули, всё человечество умерло. Всё, за исключением, той его части, которая по счастливой случайности не погибла от биологического оружия. Как-то так.

Бабуля решила сменить тему, потому что грустить совсем не хотелось. Поставили следующую кассету с музыкой, на этот раз это был сборник от Sex Pistols. Музыка обладала удивительным свойством: заставляла всю компанию думать, что они знают английский и чувствовать себя свободнее и круче. Доцент затряс головой под гитарные запилы, закусив нижнюю губу и изображая из себя гитариста. Тёма присоединился к другу, прихватив в свою воображаемую группу и новенького. И понеслась: безбашенное веселье, крики и танцы до тех пор, пока соседи не начнут жаловаться.

***

Поздно вечером все, взмыленные и весёлые, нехотя стали расходиться по домам – завтра учёба и работа. На улице смеркалось, и только свет из окон или одинокий фонарь то тут, то там тускло освещал сизые улицы с разрушенными или просто необитаемыми домами. К ночи небо немного очистилось, даже стала видна толстая растущая луна бледно-жёлтого цвета. На улице было уже не так тепло, как днём, но всё равно температура была достаточно комфортная.

В ушах после громкой музыки стоял звон, а сердце билось звучно и воодушевлённо. Тёма и Доцент обсуждали с Даней свою будущую группу, которую они хотели собрать уже несколько лет. Обычно мысли о группе у них пробуждались после тусовок у Бабули и угасали через пару дней.

На развилке у здания старого банка, где ребятам нужно было расходиться, Тёма подошёл к Насе и предложил проводить её до дома. Вообще-то, Нася жила в соседнем доме с Герой, и они обычно ходили вместе, но Гера вдруг, перед самым моментом прощания, снова начала оживлённую беседу с новеньким и пока не собиралась с ним расставаться. Она вовлекла в свой очередной общечеловеческий спор даже Олю с Доцентом, и Тёма с Насей решили под шумок слиться.

Голоса друзей за спиной, бурно что-то обсуждавших, становились всё тише. Посттусовочный запал начинал проходить, и Тёма немного робел, не зная, как завести разговор и о чём. Про группу, которую он собирался создать, было глупо говорить, тема татуировок уже изжила себя, и при том не один раз, а что-то новое придумать не получалось. Тёма привык, что люди начинали разговаривать с ним первые, девчонки сами вешались на шею, и ничьё внимание не нужно было удерживать или завоёвывать. Ему обычно просто нужно было поддерживать разговор и иногда улыбаться.

Пауза уже становилась неловкой. Нася тоже, очевидно, ждала, что он первый начнёт разговор. Да что же это такое с ним! Думай, думай…

– А какие книги ты любишь? – выдумал, наконец, вопрос Тёма, вспомнив Олины подкаты.

Нася ненадолго задумалась.

– Нуу, мне нравятся стихи. Тютчев, Блок, Пастернак, Бодлер… – начала перечислять она.

«Так, это точно мимо», – подумал про себя Артём.

– А из прозы ты что читаешь? – спросил он с медленно угасающей надеждой и быстро растущим волнением.

– Мне нравится Пушкин, его приятно читать и легко. У Бунина хорошие рассказы. Знаешь, я же в основном программу читаю…

Нася задумалась, прокручивая в голове свой послужной литературный список.

– А, вспомнила! Ещё я люблю Булгакова, «Мастера и Маргариту».

Вот оно, вот оно! Хоть одна зацепка! Может, у них что-нибудь и получится, что-то общее у них всё же есть.

– Я тоже обожаю эту книгу! А кто у тебя там любимый герой? – воодушевился Артём.

Тема оказалась благодарной. До самого Насиного дома они обсуждали героев книги, волшебство, искали параллели с нынешним временем. У подъезда Тёма отдал Насе сумку и пожелал ей спокойной ночи.

– Подожди! – Нася остановила его, когда он уже собрался уходить, и немного смутилась. – Я понимаю, тебя, наверное, все уже измучили этими вопросами… Но мне очень интересно. Не обижайся только.

– Да, конечно, что ты! Спрашивай, что хочешь.

– Просто ты единственный иммунный, которого я знаю, и мне всегда было интересно… В общем… Как это – не видеть сны?

Тёма не совсем такого вопроса, конечно, ожидал, но вздохнул с облегчением.

– Хм, а я не знаю, что такое видеть сны. У меня всё просто: ночью я закрываю глаза и ничего не вижу, а с утра открываю – и я бодр и свеж, – улыбнулся Артём.

Нася мило улыбнулась в ответ, и они попрощались.

***

Ночь. Время, когда человек беззащитен перед Другим Миром. Сознание перестаёт сопротивляться образам извне, его окутывают странные видения, им овладевает волшебная не-реальность.

Гера допоздна зачиталась рассказами Сервантеса, лёжа на кровати. Её клонило в сон, и она, наконец, опустила книгу на желтый линолиум пола, рядом с кроватью. Полубред-полусон устраивался на ночь за закрытыми глазами. В коридоре горел свет, а родители разговаривали в своей комнате. В коридоре возник большой лохматый пёс и просунул свою длинную морду с жёсткими усами в приоткрытую Герину дверь. Сначала она не обратила на это внимания, у них же были животные дома. Потом она вспомнила, что у неё вроде кошка. Откуда взяться собаке? Кошки – враги собаке, поэтому она не могла прийти из общего коридора. Значит, она вышла из Гериной комнаты, когда раскрытая книга коснулась пола. Она сошла со слов, с печатного листа, другого объяснения нет. Там что-то было про собаку… Или про барокко…

Марк бежал от вампиров по узким коридорам мрачного старинного здания. За закрытыми дверями слышался чей-то зловещий и дразнящий смех. Свечи в медных канделябрах отбрасывали красноватые всполохи на стены и пол, и в этих всполохах бесноватые чёрные тени жили своей жизнью, прыгая, смеясь и пытаясь схватить Марка за волосы. Он искал сестру, чтобы вместе спрятаться, а потом убежать на улицу. Он прижимался к стенам, полз по пыльным полам, скрывался в тёмных дубовых шкафах, снова бежал. Оказавшись на большой гранитной лестнице без перил, Марк прилип к земле. Ноги стали ватные, и он полз на животе, стараясь не скатиться вниз, в страшную, клокочущую бездну, полную вампиров. Через десятки тягучих километров он добрался до верха и уткнулся носом в огромную дверь без ручек. Разбежался, толкнул и вылетел в тихую круглую залу. Закрыв за собой дверь и оглядевшись, он, наконец, увидел Геру. Сестра стояла у окна и смотрела в чёрное небо, повернувшись к брату спиной. На её лысую голову падал лунный свет. Марк, захлёбываясь в слезах, подбежал к ней, коснулся рукой плеча и позвал по имени, которое ей дали родители: «Наташа, бежим!» Когда Гера повернулась, Марк увидел пугающе бледное лицо, чёрные, без белков, глаза и медленно раскрывающуюся пасть с острыми клыками….