Вера Галицкая - Китеж-грайнд. Книга 1

– А она не сдала его Союзу Учёных, что ли? – очень удивился Даня.

– Она анархистка, – серьёзно ответил Доцент. – Когда Союз учёных объявил о всеобщем сборе электроники ради создания этого супермощного аппарата, весь город понёс своё барахло в пункты приёма. Мы все, кстати, тоже отдали всё до последней неработающей материнской платы. Но для Бабули музыка её детства даже дороже всеобщего спасения. Аппарат же всё равно не заработал, зато у нас теперь осталась собственная, не дискотечная музыка.

– Короче, ты проникнешься. Весь её дом -музей, а сама она – просто супер! – подытожил Тёма.

Компания тем временем уже подошла к продуктовому магазину, в котором было решено закупиться провиантом. Немного салатовых хлебцов и квас. Старики говорят, правда, что это никакие не хлебцы и никакой не квас, а просто производные различных грибков и плесени. Но Тёму и его приятелей это не волновало, так как эти продукты были их пищей с самого рождения, и ничего плохого в ней не было. Грибкам вообще нужно поставить памятник. Грибкам и тем, кто усовершенствует их на продуктовых заводах до состояния съедобности. Ведь без них остатки человечества давно бы исчезли с лица земли от голода. Они – основа всей пищи. Каши, хлебцы, растворимые супы, квас, пироги – всё из них. А старики пусть дальше продолжают гундеть про свои поля золотой ржи и тучных коров. Как вообще можно было есть этих живых существ, непонятно.

У Тёмы неприязнь к большинству людей старшего поколения была просто лютой, возможно, потому что у него самого не было бабушек и дедушек. Вёл он себя с ними, конечно, почтительно и спокойно, но про себя крыл их последними словами. Его раздражало в них всё. Все эти фразы по типу «У вас никогда не будет такой молодости, как у нас», «Вам-то не понять, что такое нормальная жизнь», все эти разговоры про прекрасный мир, который уничтожили люди, про деревья, поля, животных, лёгкую пену морей, компьютеры, интернет, вкуснейшую еду… Как же это достало! Сами уничтожили всё, а теперь ноют и ещё, самое главное, молодёжь обвиняют. И вообще Тёму устраивает жизнь, где есть только люди и механизмы. Всё предельно честно. Никакой лёгкой пены морей.

Бабуля же, в отличие от остальных дедов, учила ребят плести косички и дреды, перекраивать и ушивать одежду, она описывала, как они тусовались с друзьями или ходили на акции, а иногда даже просто рассказывала сюжеты фильмов, которые сейчас не показывают. И слушать её было одно удовольствие! Как она рассказывала! Никакая демка с её историями не нужна.

Скинувшись по монете, ребята купили провизии: семь хлебцев и две баклашки кваса. Не густо, конечно, но после тяжёлого учебного дня подобный обед любому покажется роскошным. Еду распихали по портфелям и двинулись дальше, теперь уже к Бабуле, напрямик. Животы урчали, слюни потекли от запахов в магазине, и хотелось уже быстрее приступить к обеду.

Бабуля жила в ветхой пятиэтажке, на втором этаже. Дом уже разваливался, первый этаж почти наполовину скрылся в грунте, целых стекол ни в одном окне не было, крышу разъели кислотные дожди, но три этажа по-прежнему использовались для проживания.

Подобные пяти- и девятиэтажки непонятного серо-коричневого цвета, построенные ещё в Советском Союзе, были теперь основным местом расселения москвичей. Они были самым экономичным вариантом, ведь снабжать шестнадцать или больше этажей электричеством и водой было просто безумием. К тому же (и это главная причина) глушилки не пробивали большую высоту, и всё, что располагалось выше двадцати метров от земли, находилось во власти другой реальности. В подобных условиях жить было сложно, но только так и можно было выжить. Главное, чтобы эти домики достояли и не развалились раньше, чем закончится эта эпоха безвремения. А потом можно будет перебраться в здание поновее и поэлитнее.

К козырьку над крыльцом была пристроена бетонная лестница, которая позволяла попасть сразу на второй этаж. Компания легко её преодолела и попала в тёмный подъезд. Преодолев ещё один пролет по истоптанным и истёртым ступенькам, ребята оказались у заветной двери. Гера нажала на звонок, и все ожидающе замолчали.

Через некоторое время за дверью послышались шаги и звон ключей. Тёма краем глаза наблюдал за реакцией Дани, но по этому человеку ничего не было понятно. То ли он проникся рассказом о Бабуле, то ли делал вид, что проникся, то ли его это вообще не интересовало.

– Ой, малыши! Как вы выросли все за лето! – в дверном проёме появилась маленькая знакомая фигура в цветастой тунике до пят.

Бабуля, как впрочем, и большинство стариков, переживших Катастрофу, была очень яркой личностью. Уж в молодости-то точно: пирсинг, туннели в ушах, татуировки, татуаж, искусственные узорные шрамы, разноцветные волосы и так далее в том же духе. Даже сейчас видны пережитки бурной молодости – от морщинистой шеи до ссохшейся груди Бабули тянулись масштабные татухи, больше похожие теперь на синяк или грязное пятно, а мочки ушей отвисли из-за гигантских дырок. Волос на голове у неё почти не осталось, а несколько седых вихров она подкрашивала в сиреневый цвет пастой из шариковых ручек. Ну, просто чудо же!

Хозяйка провела их в комнату, служившую ей спальней и гостиной, щебеча и хлопоча вокруг своих названных внуков. Ей представили новенького, она осмотрела его со всех сторон и потрепала по кудрям, не скрывая восхищения и белой зависти.

Комната, в которой обычно проходили посиделки с Бабулей, была одним из любимейших мест Тёмы во всём городе. Типовые семнадцать квадратных метров были заполнены диковинными предметами старины: здесь были вещи, оставшиеся с эпохи до Катастрофы. Одна стена комнаты была завешена побледневшими от времени плакатами музыкальных групп, на другой красовалось цветастое граффити непонятного содержания и различные надписи ручкой и маркером типа «Масяня, ты клааассс», «Группа Уши была здесь!», «Больше пива и Виртацина!», «Стимфония из лав!», «No pasaran!», “Stay Nude corp.”, значки анархии и так далее. В книжном шкафу, на котором отсутствовали дверцы, хранились реликвии небольшого размера. Там лежали перстни с черепами, цепи, пустая банка из-под английского пива, билеты с концертов, пара книг с дикими нецензурными названиями, гадательный черный шар с цифрой «8», пустой флакон из-под духов в виде носа и губ и прочие удивительные вещицы. В середине комнаты находился стол из кованого железа, слева от входа располагался засаленный, просевший диван некогда зелёного цвета, а напротив, у соседней стены, гордо стоял глава всего королевства – серебристый музыкальный проигрыватель, вокруг которого лежали коробочки с кассетами.

Ребята расселись по комнате, кто на диван, кто на кресло, а кто просто плюхнулся на пол. Оля подсела к Тёме на жёсткий подлокотник кресла и завела в миллионный раз разговор про эскизы. Тёма мило согласился посмотреть её новые работы, которые она притащила с собой. Неровные линии, не соблюдены пропорции, чужие идеи… В общем, учиться и учиться ещё Оле, пока её допустит кто-нибудь к своей коже. Вслух, конечно, он сказал, что манера очень необычная и что уже виден прогресс по сравнению с прошлым годом.