Александр Еричев - Книга проклятого меча

Несмотря на открытый сезон путешествий, на постоялом дворе было пусто, и хозяин был рад даже этой странной парочке, появившейся у него на пороге. Одеты они были из ряда вон плохо, как ему сначала показалось, но, присмотревшись, он увидел на мужчине весьма драгоценные ножны и толстый кошель на поясе.

– Мои приветствия вам, дорогие гости! – он миловидно улыбнулся и льстиво поклонился. Словно не заметив сурового взгляда двух пар глаз, он принялся ухаживать за гостями, надеясь на хорошие чаевые. – Рад приветствовать вас в своем заведении под живописным названием «Зеленый двор». Меня зовут Тирисий Хозьяр. Прошу садиться у любого понравившегося столика. Могу предложить горячие блюда, различные закуски и самый лучший напиток всего Единого мира – папоротниковый горь. Очень рекомендую после длительного путешествия, – а затем, подмигнув мужчине, добавил: – и перед долгой ночью.

Спутница путешественника вспыхнула в праведном гневе, и хозяин дворика даже слегка испугался, как бы теперь совсем не остаться без платы. Но, как оказалось, зря он беспокоился.

– Принеси мне лучшее из своих блюд и чашку горя, – человек извлек из другого кошеля (не менее плотного, как подметил зоркий взгляд хозяина) три платиновые монеты и бросил их на стол, за которым уже разместился. Затем обратился к девушке: – Тебе тоже надо плотно поесть, – прочитав в ее взгляде неуверенность и смекнув, что к чему, он снова обратился к пыхтящему и потирающему монеты в своих пухлых ладонях низенькому хозяину двора в заляпанном фартуке: – Ей принеси что-нибудь сытное, но легкое, понимаешь?!

– Да-да, конечно, у меня есть на примете парочка блюд. А что желаете из выпивки?! – он воззрился на посетительницу таким взглядом, что она не смогла сдержать улыбку, которая моментально скрылась с ее симпатичного лица. «Правда, чересчур серьезного для столь юной особы…» – проскочило у него в мыслях.

– А есть вода? – девушка казалась смущенной и загнанной в ловушку. Если бы он знал, что напротив нее за одним с ней столом сидит человек, которого та хочет убить, и платит за нее, он бы понял ее поведение, а так он лишь приписал это жеманству нищенки.

– Конечно, дорогая гостья, самая чистая вода в округе, чище даже вод Серединного озера, клянусь вам! – и обернулся к мужчине, масляно улыбаясь, на что тот выудил еще три монеты и кинул на стол, сказав:

– Одна за хлопоты. Как закончим трапезничать, подойди.

– Хорошо, хорошо, высокочтимый гость, – улыбка не исчезала с его лица, пока он прятал монеты в карман фартука и отходил, беспрестанно кланяясь.

Отойдя от стола странных гостей, он шлепнул по кармашку своего фартука и счастливо улыбнулся. Еще бы, это же двойная плата… «Останутся на ночь?! Думаю, да, иначе с чего бы ему просить меня подойти? Не прирезать же, в самом деле!» – ухмыльнувшись своей значимости, Тирисий поспешил отдать указания своему повару и помочь ему с приготовлением. Ведь стоило постараться, авось еще монет накинет.

Уже поднося заказ своим гостям, он ужаснулся. Поставив поднос с обдававшей паром пищей, он откланялся и поспешил уйти к стойке.

«А что, если и вправду прирезать?!»

Он ел молча. Самое лучшее блюдо оказалось ничем иным, как простой козлятиной, неумело отваренной и с сильным привкусом, гарниром к которой служили бобы с чесноком. Он с сожалением посмотрел в тарелку спутницы, чье содержимое казалось более привлекательным. Конечно, не обошлось без бобовых – красная фасоль с листьями салата и нарезанным ломтиками яблоком. «Чертова козлятина, уже третий двор в этой части Единого!!! – клял он про себя блюдо, продолжая мерно его поглощать. – Хоть пойло достойное…» Он сделал большой глоток, и терпкий напиток, настоянный на стеблях папоротника, горячей волной наполнил желудок, заставив кровь бежать быстрее. По сути, этот напиток был отравой, но человеческий гений сумел совладать с природой. Нужно-то было всего лишь добавить щепотку известковой соли и ложку сахара в чан с варевом и – лучший напиток всего континента готов. Как ему не хватало этого напитка во льдах Фризенхайра… Машинально содрогнувшись, он постарался развеять мысли живой беседой. В конце концов, у него уже пару лет не было собеседника.

– Как тебя зовут, гроза ночей? – он попытался улыбнуться, но знал, что вышло что-то вроде оскала. К его удивлению, девушка ответила совершенно спокойно.

– Не стоит говорить врагу свое имя, но что толку его таить, коли я проиграла?! – она ковырнула вилкой фасоль. – Родители назвали меня Шейпли. Они объяснили это тем, что родилась я с волосами, в которых была одна прядь белая. Та, что подходит ко лбу… – потом перехватив его взгляд, быстро прибавила: – Когда волосы чистые, она очень заметна.

После этих слов уткнула взгляд в тарелку.

Он помолчал. Улыбка сама собой напрашивалась. Да, что-то в ней было такое, что заставляло его забывать на некоторые мгновения о… «О многом», – оборвал он себя. И вернулся к начинавшемуся разговору.

– Очень красивое имя. Твои родители имели чувство вкуса. Что с ними стало? – при его последних словах девушка гневно бросила вилку и горделиво расправила плечи, вонзив свирепый взгляд в своего собеседника. Потом процедила сквозь стиснутые зубы:

– Моя мать умерла через три недели после моего рождения от неизвестной слабости. Мой отец держался, как мог. И помогал держаться нам. Я и мои две сестры воспитывались им в лучшей манере. Он научил нас почти всему, что знал сам, кроме боевого искусства, которое иногда преподавал мне. Он был великим человеком, его мысли были всегда высоко. Его мечтой было сплотить разрозненные королевства Единого мира! Но он был безжалостно убит тем, кому просто преградил дорогу… – ее кулаки сжались, лицо превратилось в холодную маску гнева. – Я слышала, что моя старшая сестра стала… стала продавать свое тело путешественникам, проходящим по большой дороге, что другая моя сестра отдалась в жены какому-то старику, имеющему еще трех девиц в распоряжении. Я слышала это от путешественников, пока настигала убийцу своего отца, виновника всего того, что случилось со мной и моими сестрами. И вот, настигнув его, я не смогла… не смогла отомстить… – она опустила плечи, опустила глаза, в которых блестели слезы, только кулаки сжались сильнее и мышцы на лице стали ходить ходуном.

Он пристально посмотрел на нее, и чувство уважения снова окатило его. Она не сломалась, не расплакалась. Ее выдержка не могла не внушать подобного чувства. А ведь ей было-то от силы семнадцать лет. Он быстро прокрутил все подобные случаи, при которых некто возникал у него на пути. В тот раз это был человек умелый, воин, наверное, ветеран… Да, он припомнил этого мужчину. Его выразительные черты лица и фанатичные идеи. Его мечта стала причиной его гибели. То, что он хотел получить, не могло бы объединить людей, но могло бы поработить их, свести с ума, стереть с лица этого мира.