Александр Еричев - Книга проклятого меча

– Глупец… – пробормотал он, забыв, что напротив него сидит убитая горем и жаждущая мести дочь того воина.

– Как ты смеешь посрамлять моего отца в МОЕМ присутствии??? – она вскочила из-за стола. В руке у нее уже сверкал кинжал. – Он был великим человеком, слышишь, ВЕЛИКИМ! И не такому, как ты, отзываться о нем неуважительно!

– Сядь, не стоит зря беспокоить хозяина этой дыры, – он был все так же спокоен, но положил руку на рукоять меча. – Прежде чем вызывать меня на последний бой, который будет для тебя именно таковым, послушай о том, чего тебе никогда не рассказывал твой папочка.

Некоторое мгновение она стояла, сотрясаясь в гневе. Потом, успокоившись, села (к величайшему облегчению толстого человечка в фартуке, наблюдавшего из-под стойки за происходившим и молящегося всем возможным богам, имена которых вспоминал, а некоторые придумывал).

– Ч-что… Что ты имеешь в виду?

Он лишь сделал глоток папоротникового горя, усмехнулся и произнес:

– Доешь прежде свою пищу, а не то умрешь с голода, так и не узнав ничего.

– Как я могу есть, ты, сумасшедший холодный изверг?! Рассказывай мне…

– Заткнись и не смей мне указывать. Это раз. Во-вторых, за еду заплатил я, так что ешь давай. Не хочу, чтобы деньги ушли впустую.

Она хотела было возразить что-то, но вовремя себя одернула. «Молодец, девочка, ты умнее, чем кажешься…» Он убрал руку с рукояти и принялся наблюдать за тем, как она быстрыми движениями расправляется со своей порцией пищи. И вот, когда ее миска оказалась пуста, и она гневно и вопрошающе воззрилась на него, он позволил себе нехотя заговорить:

– Когда я проходил по большой дороге через какую-то деревеньку, в которой я купил у местного селянина немного провизии, мне повстречался человек. Он был высокого роста и статного вида. Было сразу видно, что малый прошел через многое. Отпечаток смерти был в его взгляде. Взгляд закаленного воина, – он хмыкнул, прочитав на лице своей собеседницы гордость. – Как бы то ни было, мне от него ничего не было нужно. И он бы тоже прошел мимо, если бы не увидел… – на какой-то миг он заколебался, стоило ли рассказывать ей. Но, решившись говорить, он продолжил, – …камень, что висит у меня на шее. Помнится, я спрятал его под куртку, но он захотел, чтобы твой отец его увидел, – увидев недоумение и напряженность на лице девушки, он сказал: – Тебе не понять. Но ты уже знаешь, что камень непростой. Ты наверняка слышала об империи Шардра. Некогда могущественный чародей, имя которого забыто, решил захватить мир. И у него это вышло. С помощью своего магического искусства он создал Зеленый Кристалл Разума, способный усиливать могущество любого чародея во много раз. Но, как выяснилось, кристалл обладал своей волей и потребовал от своего создателя плату за свою помощь в покорении мира. Он хотел души смертных, которые он затем заключал бы в свои грани, усиливая сам себя. Как ты, быть может, знаешь, все это происходило до Разделения земель. Мир тогда был действительно единым. И империя Шардра владела им. Что произошло, почему мир разверзся, уничтожив империю и отогнав ее столицу на отдельном материке к югу, обратив во льды? Я не знаю. Я там не был. Во всяком случае, тогда. Есть теория, что на то была воля камня, так как чародей решил уничтожить Кристалл, в котором больше не нуждался, но которого стал бояться сам. Так вот, твой отец знал об этом камне.

Она недоверчиво уставилась на него. Он столько ей поведал нового и зловещего, что, оказывается, знал и ее отец, но чего ей никогда не открывал.

– Но… Но почему ты убил его?

– Он потребовал отдать ему камень. Он был одержим своей бессмысленной идеей объединения стран Единого мира и считал, что камень каким-то волшебным образом поможет ему в этом. Он не мог взять в толк, что тот создавался злыми силами во имя зла. Нельзя сотворить свет из кромешной тьмы, это по силам только богам, а твой отец, как он и сам убедился, был простым смертным.

Несколько долгих минут была относительная тишина, если не брать в расчет звуки, доносившиеся с кухни (на которой повар и хозяин двора обсуждали план действий, в случае если второму будет грозить гибель, старательно заглушая слова звоном кастрюль и мисок). Девушка казалась разбитой, раздавленной. Она видела отца светлым праведником, а тот оказался одержимым безумцем. Она подняла взгляд, полный боли, на убийцу этого несчастного и спросила:

– Почему он решил, что этот проклятый камень способен на подобное?

Мужчина был слегка ошеломлен подобным вопросом, но ответил без особо заметной задержки.

– Объединить людей он и вправду способен, но совсем не так, как думал твой отец. Он может их поработить, заставить служить общей цели, или попросту уничтожить их. Ведь для него самого важным является лишь одно – души, и чем больше он их получит, тем могущественнее он будет. Глупый чародей создал Кристалл с целью приумножить могущество, таким образом, дав и ему ту же цель.

Она собиралась с мыслями некоторое время, попивая воду из своей чашки. В этот миг сердце ее собеседника кольнуло уже давно забытое им чувство – жалость. «Хех, ну и ну, я что, и вправду старею?!»

– А что, если посредством камня дать людям благородную цель? Может, мой отец…

– Твой отец не смог бы справиться с камнем. Ни один из людей, когда-либо отнявших жизнь у другого человека, не способен подавить волю Кристалла, ибо душа таковых людей имеет дыру, в которую и вливается воля того.

– Но как же…

– Как я подавил его волю?! – он хитро глянул на девушку. – А кто сказал, что я это сделал? Я нужен был камню, он нужен был мне. Мы нашли взаимовыгоду в нашем сотрудничестве. А теперь, если позволишь, я намереваюсь взять комнату на ночь. Держи монету – тебе же тоже надо где-то спать.

Он встал, размял плечи и потянулся. Незаметно для себя проверил меч и маленький мешочек на своем поясе, затем направился к кухне, из которой доносились неразборчивые выкрики и звон кастрюль. Потом остановился и бросил несколько слов через плечо. Слов, которые потрясли девушку.

– Он мог бы натворить больших бед. Гордилась бы ты им тогда так же, как сейчас?!

Она смотрела пустыми глазами в пустую же миску. Слышала, как голос, режущий ее сердце, повелительно позвал кого-то и что-то тому сказал, но она не думала над этим. Ее мысли были далеко за пределами этого постоялого двора и за пределами времени. Ее мир, маленький и уютный мир, казался теперь ей таким нелепым и надуманным, что слезы стыда и обиды самопроизвольно выкатывались из ее глаз. Она и не пыталась их остановить или сдержать. Вместе с ними уходила ненависть к убийце ее отца, и приходило понимание его действий. Конечно, многое было запутанно и непонятно, но того, что она теперь знала, было достаточно ей, чтобы простить ее спутника. И затаить обиду на себя, не надеясь на самопрощение.