Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга первая

Там, где у собак бывает шея, тело существа охватывал ошейник, к нему была прикреплена цепь, второй конец которой уходил в подземелье.

Тварь открыла пасть, которую, казалось, кто-то прорубил в её морде неумелым ударом. Открылись кривые жёлтые зубы, высунулся огненно-красный язык, раздвоенный на конце, как у ящерицы. Тварь понюхала вонь пожарища, зарычала, хлестнула по теплым ещё углям длинным голым хвостом.

Вскоре на поверхность земли выкарабкались три создания, похожие на людей не больше, чем первая тварь напоминала пса. Все как один невысокого роста, даже под тёмными накидками видно, что худые, даже скорее тощие. Двигались они неловкими резкими рывками, словно конечности их затекли. Первый держал тварь на цепи. Трое двуногих бесов сошлись вместе и недолго стояли так, словно тихо переговаривались. Однако сторонний наблюдатель – если бы он очутился в это время здесь и не дал бы стрекача, едва завидев «пёсика» – не услышал бы ни звука.

Тот, что держал зверя на привязи, подошел к нему, ударил по холке и потыкал мордой в угли, приказывая нюхать. Зверь фыркнул, но послушно засопел носом, потом стал ходить по пепелищу, увлекая за собой вожатого. Тот, словно сломанная игрушка, ковылял за ним, спотыкаясь об сгоревшие балки, подымая ногами облачка удушливой угольной пыли. Двое других застыли на месте, ожидая. Наконец тварь что-то унюхала и резко подала в сторону от места пожара, вожатый коротко чирикнул, подзывая сотоварищей. Те немедленно присоединились к ним, ковыляя как и первый, сильно подёргиваясь на ходу. Зверь шел медленно, старательно выискивая нужный запах, кислый, чуть заметный, на все ещё вполне различимый среди других запахов города. След вел к выходу из Зибуней, к тому самому лазу, через который выбирался Яромилыч на встречу с ведьмой.

Миновав городские укрепления, странная четверка ринулась через поле. Здесь тварь почувствовала себя уверенней, она перешла на рысь, задыхаясь от лютой ненависти к тому, кого искала. За время пути троица существ немного размяла одеревеневшие члены, движения их стали увереннее, гибче, однако шаг так и остался неровным. Зверь тянул изо всех сил, но вожатые сдерживали тварь на поводу, ибо не поспевали за ней. Дойдя до Кривой Березы, тварь забила длинным гибким хвостом, сильно потянула носом и вдруг резко задёргала мордой. Передними лапами она стала скрести по ней, а потом коротко чихнула. Один из двуногих уродцев потряс зверюгу за ошейник, попытался сунуть носом в траву, чтобы искала, но тварь вывернулась, села и протяжно взвыла, прерываясь на сиплый лай. Другой принялся бродить вокруг своей прыгающей походкой, зачем-то присел, потрогал черными как земля пальцами траву, облизнул кончики, сплюнул.

– Ведьма. Мерзкая. Ворожила, – прохрипел – вернее, проскрипел он. Человек так не мог бы говорить. Такого голоса не услышать и от сороки, которую для забавы обучили людской речи. Казалось, звуки рождают две трущиеся друг об друга деревяшки. – Бхегемотх. Чутьё. Чуть не отбила…

Ему ответил третий:

– Хозяин. Велел. Скорее.

В продолжение этой не слишком выразительной беседы зверь, названных «бхегемотхом», покружился на месте, опасливо принюхиваясь к земле и готовый в любое мгновение отпрянуть. Наконец он нашёл то, что искал – обрывок следа.

– Есть след. Одноногий. Назад ходил. Будем брать. Идём за ним, – сказал один из человекоподобных уродцев.

Бхегемотх вскачь понёсся обратно в город, двуногие помчались за ним.

Двое стражников, Мал да Облупа, заступивших в наряд с первыми петухами, коротали время за игрой в зернь. Мал, седеющий рубака, с кривым шрамом на бритом подбородке, вчера сильно продул, и поэтому сегодня был хмур и думал лишь о том, как бы отыграться. Надежда была, но слабенькая, больше верилось в новый проигрыш. Русый и чубатый Облупа наоборот, был весел, он знал наверняка, что ему повезет и нынче. Ошибались оба.

Бхегемотх, который шёл верхним чутьём, не стал сворачивать к тайному лазу, а ломанулся в ворота. От первого удара скрипнули и затрещали, расседаясь, добротно пригнанные доски, а петли жалобно завизжали, подаваясь из опорных столбов. Ошеломлённые стражники замерли. Живой таран ударился в ворота во второй раз. Третьего не потребовалось. Три из четырёх петель, на которые укладывался запорный брус, отлетели, а сам брус треснул наискось и упал на дорогу. Сверху на него рухнула плашмя левая половинка ворот, правая кособоко повисла на верхней петле. Сквозь сломанные ворота ворвалось невиданное доселе чудище, размером с некрупного волкодава, но более ничем не напоминающее ни одного из живущих на земле зверей.

Облупа, вытянув меч и выставив перед собой щит, бросился на тварь, прикидывая на ходу, что надёжнее всего будет подсечь ей пару лап. С покрытой чешуёю тушки меч, чего доброго, соскользнёт, а лапу перерубить – милое дело, посмотрим как ты, шестиножка, на четырёх поскачешь…

Он уже замахивался, и бхегемотх остался бы без лап, но тут послышался крик Мала:

– Ещё напирают, сволочи! Облупа!

Облупа резко повернулся. Зверь шел не сам по себе, за ним на цепи влетел какой-то тощий уродец – маленький, весь закутанный с ног до головы. От него веяло опасностью. А за ним вбегали ещё двое таких же. Первого «гостя» Мал поприветствовал мечом, без затей ударив справа сверху вниз. Уродец не попытался ни отшатнуться, ни заслониться, он встретил удар молча. Меч врубился в тело, как в дерево, и прочно застрял там. Враг начал падать, обеими руками схватившись за оружие, которое Мал так и не выпустил из руки. Он потерял равновесие и драгоценные мгновения. Облупа рванулся к нему, но, точно в дурном сне, застыл на месте. А тощий недомерок, напротив, с неожиданным проворством подскочил к Малу со спины, выпростал из-под лохмотьев худую тёмную лапку и ударил воина в незащищённую шею. У Мала подкосились колени, и он рухнул колодой.

– А-а-а, суки! – заорал Облупа. – Суки-и!

И бросился на врага. Русый чуб трепетал на ветру, и меч пошёл по дуге, которая должна была завершиться в разрубленной напополам туше тощего, но тут ему на спину прыгнула шестиногая тварь. Когти разорвали кольчугу и вонзились в мышцы и рёбра. Облупа упал ничком под тяжестью туши, успев подумать, что зря он вчера обидел Мала, ободрав как липку – отыграться другу не пришлось…

Двое оставшихся тощих уродцев молча стояли над телом третьего, перерубленного почти пополам. Из него не вытекло ни капли крови: то ли меч, торчащий в ране не дал, то ли крови в его теле не было вовсе. Бхегемотх лакал кровь, которая набежала из тела растерзанного им кольчужника. У второго воина на теле не было ран, и он всем видом напоминал спящего. На поясе у него развязался мешок, из которого выкатились две игральные кости. Выпало две шестерки…