Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

– Не знаю. Когда ты рядом, я чувствую себя намного увереннее, – Таисмет протянула руку и усадила Теист рядом с собой. – Но мужчины тоже нужны. Разве ты не хочешь детей?

– Нет, не хочу. Как и ты.

– Еще успею. Хатхорити дает мне какое-то снадобье.

Теист внезапно вскочила на ноги, схватила руку Таисмет и начала покрывать ее горячими поцелуями.

– Когда ты станешь царицей, ты же возьмешь меня на должность своей первой подруги, правда? Ты будешь повелевать, а я – повиноваться.

– Ты с ума сошла, – удивилась Таисмет. – Откуда у тебя эти мысли? Я не собираюсь становиться царицей.

– Об этом мне проговорилась Хатхорити. Прошу, не наказывай меня. Ведь я могла сохранить это втайне от тебя.

– Какая тут тайна! Великий жрец знает о моих притязаниях на престол.

– Решайся! Любой день может стать последним. Но этот же день может стать совершенным.

– Ух! Где ты набралась этой мудрости?

– Священный ибис, отправляясь за добычей, бродит по грязному болоту, где ползают гадюки. И я подбираю знания, где попало.

– Боюсь, я не смогу пройти через все испытания, – Таисмет задумчиво отбросила со лба мокрые волосы. – Хорошо, обещаю тебе. Ты будешь со мной, даже если мне придется покинуть Египет. Собирайся. Нам пора идти.

Теист помогла Таисмет обернуть себя тканью, удерживая ее край.

– Где твои рабыни?

– Я их отпустила.

– Ты возишься с ними больше, чем они с тобой!

Таисмет посмотрелась в зеркальце из твердой бронзы и, слегка сдвинув брови, постаралась придать себе грозный вид.

– Я не хочу, чтобы до моего тела дотрагивались раздраженные пальцы. У меня и так много врагов.

Теист взяла из ее рук зеркало.

– Откуда у тебя это чудо?

– Этими зеркалами уже неделю торгуют финикийские купцы. Если хочешь, возьми его себе.

– Что ты еще у них купила?

– Ничего. Я примеряла парики, но ни один из них мне не подошел: слишком тяжелые, слишком замысловатые. Следовать моде становится все труднее.

– Я предпочитаю покрывать голову платком.

– Так делают только «те, кто на песке» [24] Кочевники. . А теперь в моду входит все египетское времен древнего царства.

– Трудно менять вкусы.

– Ты пойдешь со мной сегодня ночью к Исет?

– Почему сегодня?

– Я переполнена быстротекущим временем. И мне надо разобраться в себе.

– А для меня время течет медленно, как Нил зимой, – Теист с шутливой покорностью склонила голову перед Таисмет. – Ты можешь быть уверена, с тобой я пойду хоть на край света!

Кагемни встретил Ноя на пороге своего дома.

– Да исполнится тебе 110 лет [25] 110 лет – возраст, традиционно приписываемый мудрецам Египта. .

Ной прижался щекой к щеке старика. Он верил Кагемни как никому другому. Старик всегда был начеку, всегда был способен принимать правильные решения, произносить нужные слова и совершать поступки.

– Прежде всего я хочу понять, что происходит в Египте, – сказал Ной. – Есть ли смысл в том, о чем говорит Таисмет?

Задавая Кагемни вопросы, Ной старался, прежде всего, понять, неужели этот умудренный опытом старик отважится на бунт.

– Сколько тебя не было в Египте?

– Три года.

– Долгий срок. Все это время народ внимал ереси жрецов Амона, предавался разврату, пьянствовал и воровал! Ты заметил, как изменились Фивы?

– Да, появилось много богатых людей, – Ной взял из большой вазы, стоящей на маленьком столе, большую гроздь винограда.

– Это были прекрасные годы для тех, чей успех в жизни зависит от хаоса и неразберихи. Знаешь, почему много богатых? Потому что стало еще больше бедных, – у Кагемни сбилось дыхание, и он со свистом втянул в себя воздух. – Когда ломаются устои, люди превращаются в шакалов. Царские амбары разворованы. Зерно распродается втридорога или вывозится в Ливию. Поля засеяны ячменем, из которого делают пиво, и этим пивом спаивают простой народ, чтобы он не роптал. Фивы уже давно превратились в огромную столицу смерти. Детей рождается все меньше и меньше, мало кто доживает до пяти лет. Город забит голодранцами с северных и южных окраин Египта, из неведомых просторов Азии. Кого тут только нет: ливийские наемники, которым уже год не платят жалование, торговцы из Библа и Финикии, непонятные люди – потомки какого-то Иосифа, который служил великому Сети, проходимцы с берегов Библа. Не город, а проходной двор! Люди озлоблены от тесноты, шума, крика, воровства и драк. Скоро красивой женщине нельзя будет появиться на улице. Везде Азия! Сплошная Азия! Нет больше египтян!

– Бог покидает страну, в которой плохой правитель, – заметил Ной.

– Да, от Сиамуна нет никакого толка. Сидит себе на севере, в Танисе [26] Танис – номинальная столица Египта в дельте Нила. , и плевать ему на все, что южнее Мемфиса. Номовая знать совершенно отбилась от рук. Повсюду на Ниле появляются цари-самозванцы. Богов тоже разобрали по номам, каждый из них покровительствует своему клочку земли.

– Так было и раньше.

– Много чего было раньше. Но еще никогда поклонение разным богам не создавало разных египтян, – Кагемни тяжело вздохнул. – На границах номов жители забрасывают грязью статуи чужих богов, а наемники закидывают их камнями из пращей. Для них египетское вообще не свято.

– Значит, всему пришел конец?

Кагемни снова вздохнул.

– Я знаю одно: знать, предавшая государство, и народ, потерявший интерес к жизни, – вместе окончат свой путь в помойной яме.

– Может, не все еще потеряно? – вяло возразил Ной. – Поругание иногда укрепляет душу. Вспомни то время, когда в Египте хозяйничали гиксосы. Они издевались над народом, но в конце концов были изгнаны.

– Ты говоришь о внешних врагах. С ними справиться не так сложно. Сейчас Египет разрушают сами египтяне. А это куда страшнее. Страна разваливается изнутри. Жрецы и номовая знать, вся эта свора трусливых псов, мечтает только об одном – лишить страну всякой власти, чтобы воровать без страха.

– Тебе не кажется, что ты слишком идеализируешь прошлое. Когда оно было настоящим, то обладало той же пустотой.

– Может быть. Чем старше я становлюсь, тем больше печали приходит. Но одно я знаю наверняка: надо возвратиться к тем временам, когда Египет поворачивался к остальному миру спиной, и заняться своими делами.

– А что первый жрец?

– Первый? О-о, когда кто-то тонет, что-то всплывает. По-моему, им овладело безумие. Он уже надел доспехи из тайных знаков и присвоил себе кучу новых титулов: «Сын Амона», распорядитель житниц, правитель Куша, глава войск, «казначей бога» и в довершение всего он взял себе тронное имя Тит-Хеперу-Ра.

– Знаю!

– Этому сукиному сыну нужна власть, но не во славу Египта, а на потребу низменным инстинктам. Правда, он пытается подражать Менхеперре [27] Первосвященник Фив, объявивший себя царем Верхнего Египта за 50 лет до описываемых событий. . Но ему до него далеко. Редкая сволочь! После Менхеперры никто из великих жрецов не пытался надеть на голову царскую корону.