Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

– Ну и что! Вы славная девочка. Пусть он будет талисманом.

Между столиками с протянутой рукой появилась старуха, с ног до головы замотанная в старую шаль. Охранник деликатно взял ее под локоть и повел к выходу. Вив достала фотоаппарат и сделала несколько снимков.

Галич разомлел от съеденного и выпитого и по-старчески задремал, поникнув головой.

За соседним столиком послышалось недовольное ворчание. Вив обернулась и увидела сербского офицера. Кудрявая шевелюра, сощуренные глаза. Под пышными кавалерийскими усами торчала длинная пыхтящая трубка.

– Журналистка? – спросил он по-английски.

Вив кивнула.

– О чем пишете? Хотя – понятно… О чем еще можно говорить со старым Галичем? Только о войне…

Вив снова кивнула:

– Некрофилия.

– А живыми мужчинами еще интересуетесь?

– Еще как! Особенно теми, которые плохо пахнут.

– Чем пахнут?

– Окопами. Давайте сразу договоримся. Я не ищу приключений. Но если вам есть что рассказать, пожалуйста. Ужин за мой счет.

– Это невозможно. Честь сербского офицера. Плачу я. Полковник Радован Чечич к вашим услугам.

– В России говорят: кто за девушку платит, тот ее потом и приглашает на танец… Да, как-то так. Меня это не устраивает.

– Вы были в России? – Чечич изобразил на лице удивление.

– Да, в Тбилиси в 1989-м. Потом в Азербайджане, в 1990-м. В Карабахе.

– Это все не Россия.

– Да, но там было много русских. Один из них умер у меня на руках.

– Может, вы роковая женщина?

– Нет, все остальные, у кого я брала интервью, – живы. Вы и вправду полковник?

– Не похож? Во всяком случае, я достоин быть полковником.

– Говорят, полковнику никто не пишет…

– Да, я одинок, как и большинство сербов, – согласился Чечич. – Единственное, что мне нужно, – немного тепла.

Вив прекрасно разбиралась в мужчинах и сразу отбила все пробные шары заигрывания. Полковник понял ее и серьезно сказал:

– Хотите знать самое важное? Будет война. И очень скоро. Долгая, кровавая война. На Балканах по-другому не бывает. Но я не хочу видеть в своем доме американцев. Без них разберемся.

– Чем они вам так досадили? – удивилась Вив.

– Из-за них война продлится еще дольше. И еще. Они хотят, чтобы все жили так, как они.

– Они вроде неплохо живут. Вы разве не хотите так жить?

– Нет, не хочу. Они отнимут мою винарню.

– Что такое винарня?

– Винный погреб.

– А-а. Полковник, вы очень забавны. Зачем американцам ваш винный погреб?

– Чтобы продавать там виски. Или гамбургеры. Не хотите завтра на рыбалку? Здесь отличные места. Пенистые реки, против течения стоит форель.

– Я ничего не понимаю в рыбной ловле.

– Я вас быстро научу.

В кафане уже было не протолкнуться. Люди ели, пили и обнимались, переходили из угла в угол, держа в руках плоские тарелки и широкие бокалы. Сквозь шум пробивались обрывки песен. Кто-то сунул в руки Вив бокал, в котором поблескивало рубиновое вино, пахнущее гвоздикой. Она уронила вилку, испачкав свитер картофельным салатом, и небрежно смахнула его на пол.

К полковнику через толпу протолкнулась полная девица с теплыми глазами, одетая в платье с большим декольте.

– Радован, дорогой! – произнесла она низким, волнующим голосом, склонившись к нему так низко, что у нее вывалилась грудь, и целуя его в щеку.

Когда девица отошла, полковник развеселился.

– Знаете, что она мне сказала? Что ты слишком худа, чтобы согреть меня в объятиях.

– И что вы ей ответили?

– Я лучше промолчу.

Все запели одну песню. Вив попросила полковника перевести. Но куплеты были переполнены жаргонными словечками, и он, смеясь, поднял руки в знак полного поражения. Но с горем пополам перевел название песни. Вив поняла, что в песне поется о «шести ночах пьянки».

Галич проснулся и взгромоздился на стул, призвав всех к молчанию.

– Как ветеран войны, трижды раненный, я предлагаю спеть всем вместе нашу партизанскую песню.

Он махнул аккордеонисту. И запел. Вив пыталась вникнуть в ритмику сербских слов и опомнилась только тогда, когда Чечич поцеловал ее в шею. Его длинные кавалерийские усы были жесткими, как проволока.

– Полковник, вы сильно рискуете.

– Это дружеский поцелуй. Что скажете?

– Дрожь по спине … нет, не от ваших усов, от песни. По-моему, в ней прозвучала угроза.

– Это самая популярная песня партизан той войны – «Мы молодое войско Титово». Первые три строчки можно перевести примерно так:

Через реки, через села и дубравы

Наступают партизанские бригады.

Против швабов, против воронов кровавых,

Мы идем, не зная страха и пощады…

Чечич обнял Вив за плечи и последний припев проорал так, что у него на шее вздувались жилы. Вив закрыла глаза и, когда песня кончилась, резким движением вырвалась из его объятий.

– Все, полковник, мне пора идти. Я вам очень благодарна.

– Вы обиделись?

– Ничуть. Более обходительного боевого офицера мне еще не приходилось встречать. Все в порядке.

– Простите старого вояку… Когда я вас снова увижу?

– Если у вас будет большая война, то очень скоро. Я найду вас. Обещаю.

Ако Галич слез со стула, поднял стакан и предложил тост: «За нашу победу!»

Чечич одним глотком выпил все до дна и вытер ладонью усы. После чего повернулся к Вив и сказал:

– Да ладно, не обещайте. Но если меня найдете, я всегда помогу, можете на меня рассчитывать! – он встал со стула и щелкнул каблуками. – Честь имею!

Наступила весенняя засуха. На Фивы несколько раз налетал ветер пустыни. На траву и деревья легла серая пыль.

Нефер жил в мастерской своего учителя в полном одиночестве. Днем он долбил камень, а в сумерках выходил гулять вдоль реки.

Судоходство по Нилу почти полностью прекратилось. Под опустевшими причалами чернели разводы ила, вода стала красновато-бурой, словно туда подмешали кровь.

Иногда он забредал в покинутый храм и с тоской смотрел на пустое место в центре зала, где недавно стояла скульптура Амон-Асет. Предметом его грез и фантазий теперь была Таисмет.

Таисмет пришла к нему со своей подругой, чтобы передать ему мешочек с золотыми кольцами.

Девушки были обернуты в тонкую льняную ткань и защищены от солнца оплечьем, расшитым бусами. Волосы, схваченные лобной повязкой, свободно ниспадали на воротник. У Таисмет к запястью был привязан амулет тонкой работы, охраняющий от злых чар.

Будучи учеником скульптора, Нефер тщательно изучил внешность различных народов, населяющих Фивы. На первое место он ставил тип, к которому относилась Таисмет. Смуглый оттенок кожи, но намного светлее, чем у большинства египтян, прямой нос, высокий лоб, изящные руки и ноги. Эти признаки отличали многих представителей египетской знати. Нефер прочитал много древних текстов, чтобы узнать, не являются ли египетские фараоны, жрецы и высшие сановники потомками какого-то другого народа, пришедшего с севера. Но об этом ничего не было известно.