Артем Головин - Апатрид

– Нам надо уехать, здесь мне жить нормально не дадут. Рано или поздно кто-нибудь точно покажет пальцем на меня, как на армянина. Поедем в Москву, деньги у нас есть, что-нибудь прикупим, обоснуемся. Ты же меня знаешь, не пропадем.

– Я не поеду, мы с дочкой останемся. Езжай пока один, найдешь работу, жилье, сообщишь. Тогда мы приедем. На ура не хочу, у меня здесь мать, сестры, – тихо произнесла она, словно извиняясь.

Через три дня, крепко обняв дочурку на прощанье и купив билет на самолет, Арсен уже стоял на посадке. Мать, прощаясь с сыном, была рада его отъезду, ее все еще не покидал страх, что если он останется в Баку, то рано или поздно обнаружится, что он армянин. Наблюдая за проплывающими под крылом самолета домами родного Баку он даже не предполагал, на сколько лет он покидает Родину и что его ждет в далекой Москве.

Прилетев в Москву, Арсен первым делом стал звонить Зэду. Но трубку никто не брал, и он решил прогуляться по центру города, по Арбату. Денег с собой он взял немного, в надежде, что при необходимости Гюнель, его жена, всегда ему вышлет. Он бывал в Москве и раньше, но разница была ощутимой. Раньше, в советские времена, лица людей были дружелюбнее, улицы города чище, магазины ломились от всякой всячины. Теперь Москву было не узнать: озабоченные лица людей, снующих по магазинам в поисках товаров, на улицах мусор и грязь, всевозможные ларьки с кооперативными товарами, расползающимися и линяющими после первой стирки, ломающимися при первом использовании, и везде небольшие кучки молодых ребят в спортивных костюмах, снующих между прохожими в жажде легкой наживы. Иногда встречались пацаны постарше и покрепче, в кожаных косухах, стоящие возле кафе, ларьков или в переходах. Это было новое поколение молодежи, выросшее на улицах, на задворках домов, приехавших со всех концов страны за легкими деньгами. Рождался новый класс – братва 90-х, эдакий гибрид криминальной и уличной молодежи под руководством лидеров-выходцев из криминального мира, которые курировались и направлялись бывшими комсомольскими, милицейскими работниками, криминальными авторитетами, имеющих информацию, знакомства и власть.

Сидя в одном из многочисленных открытых кафе на Арбате, Арсен своим пытливым взглядом стал подмечать незаметные простому прохожему нюансы, выдающими пропитанный во всем этом многообразии торговых точек, кооператоров, торговцев всевозможными сувенирами, – криминал. Все, где действие сопровождалось звоном монет, хрустом денежных знаков, – облагалось поборами, данью со стороны крышующих молодчиков. Иногда были слышны крики возмущений, о помощи, ругань, – но все было чинно и спокойно со стороны парно стоящих милиционеров. Блюстители порядка за всем наблюдали со скукой, и желанием поскорей закончить свою смену, получив очередную порцию мзды от бригадиров криминальных группировок. Это было самое злачное место Москвы 1991 года, и Арсен тогда даже представить себе не мог, что ему вскоре на себе придется ощутить весь этот балаган торговли и криминала.

Стоя в телефонной будке, Арсен в очередной раз звонил Зэду. В этот раз трубку подняли и незнакомый женский голос на английском спросил, – чем я могу вам помочь?

– Мне нужен Зевдынех, его спрашивает друг из Баку,-Аслан…

– Извините, это его сестра, Зевдынех погиб, его с нами нет…

– Как погиб, что произошло? А его жена, дочка где?

– Он выкинулся из окна, самоубийство. А жена и дочка уехали на родину, в Аддис-Абебу. Извините, я много слышала о Вас, брат всегда очень хорошо о Вас отзывался. Вот такая беда. Прощайте, – на другом конце провода, всхлипнув, повесили трубку. Арсен еще долго не мог прийти в себя от услышанного. Лишь через два года, случайно встретив в аэропорту Риги их общих знакомых, от них он узнал, что по официальной версии Зэд стал членом какой-то секты и они обманом выудили у него все состояние. Не пережив этого, он покончил с собой. Арсен знал друга очень хорошо, и поверить в это не мог. Единственное, что приходило ему на ум, из опыта предыдущей жизни – это обычное сфабрикованное убийство. Но друга нет. Это была большая потеря для него. Надеяться в большом, чужом городе, было не на кого.

– У меня кончились деньги, Гюнель, что я взял с собой. Надеялся на Зэда, но его нет в живых, он погиб. Возьми из моего стола и вышли мне тысячи три, на первое время хватит…

– Какие деньги, Аслан, откуда мне их взять, у тебя в столе ничего нет.

– Откуда ты знаешь, что нет, Гюнель, – не надо так шутить, мне не до шуток. Там было двадцать тысяч рублями, и еще в валюте тысяч пятьдесят, куда они делись? Я еще и тебе оставлял две тысячи, и их уже нет? – ведь прошло всего семь дней…

Он остался в Москве без денег. Гюнель ему просто соврала, банально, но неужели из-за денег? Сумма была для нее немаленькая, чтобы прожить какой-то период. Матери он звонить не смел, не тот случай. Надо было что-то предпринять. На нем была дубленка и норковая шапка. В сумке была еще кожаная куртка, спортивный костюм и кроссовки известной марки. На вырученные деньги от их продажи месяц-два можно было прожить. Поужинав в чебуречной, Арсен на оставшиеся деньги снял комнату на три дня, – надо было как-то жить дальше.

На следующий день, спросив у хозяйки ближайшую комиссионку, Арсен поехал туда. В то время в Москве около комиссионок крутились фарцовщики, предлагая приезжим джинсы, кожаные куртки, кроссовки и другие дефицитные вещи. В обычных магазинах это не продавалось, а открытого доступа к заграничным фирменным товарам у людей, любящих модно одеться, еще не было. Этот товар можно было купить только в комиссионках, где принимали вещи на комиссию от простых людей. Около таких магазинов возникали стихийные рынки-«толкучки», как их тогда называли, куда приезжали за модными вещами и новоиспеченные кооператоры, и бандиты, и у кого просто была возможность купить модную вещь.

Сняв с себя дубленку, Арсен встал в толпу. И тут же около него возник мужчина лет тридцати, с помятой внешностью, неплохо одетый по тем временам:

– Что продаем, почем? – прохрипел он, щупая и рассматривая дубленку.

– За три косаря, полцены, отдам, – Арсен вытянул рукав куртки из цепких рук парня.

– Пройдем во двор, там в подъезде примерю. Если подойдет, заберу, – опять прохрипел он, пытаясь вытянуть куртку из рук Арсена.

– А земляк, здорово, что, – продаешь, и почем? – вдруг появился еще один покупатель, кавказкой внешности, отпихнув предыдущего.

– Да, прошу три косаря, деньги нужны срочно, – Арсен с опаской стал оглядываться по сторонам. Такое внимание к его персоне было неспроста.

– Я возьму, вижу размер мой, – сказал кавказец, протягивая купюры Арсену, – что-то дешево продаешь, видать цен не знаешь, приезжий, откуда?