Артем Головин - Апатрид

Утром на следующий день его разбудил звонок в дверь. Открыв ее, он увидел троих мужчин в штатском.

– Вы Агаев Аслан? – спросил один из них.

– Да это я, – утвердительно ответил Арсен.

– Вы задержаны по подозрению в мошенничестве, собирайтесь…

В кабинете у следователя во время допроса Арсен все подробно изложив, показал всю документацию, которую он вел, квитанции переводов, пустые бланки, выданные ему на фирме. Следователь удивлялся все больше и больше. Что-то не сходилось у него для создания образа мошенника. Единственно, что смущало его, так это наличие у Арсена пустых бланков с печатями фирмы и подписями. Это его настораживало. Отправив оперативников по адресу, указанному задержанным, следователь рассматривал картотеку, изъятую из его квартиры.

– Сколько их у Вас, Агаев, знаете? – спросил он.

– Триста сорок четыре человека, и каждого знаю лично, – ответил Арсен, не задумываясь.

– И Вам не стыдно, у них же семьи, дети, как вы по ночам спите? – следователь в упор посмотрел на задержанного.

– Я такой же потерпевший, как они, я не предполагал даже, что эта фирма вдруг исчезнет. Слава богу, что я хоть документы скопировал, хоть есть, чем оправдаться.

– Вы не похожи на азербайджанца, и говорите без акцента, кто вы на самом деле? – с интересом обратился следователь к Арсену.

– Я армянин по рождению, но после усыновлен азербайджанцем.

– А почему у Вас и имя, и национальность азербайджанские, это было невозможно сделать по закону при усыновлении, – что-то вы темните, гражданин Агаев, будем разбираться, – и вообще, была ли эта фирма, которую видели только вы?

Рижская тюрьма представляла собой старое здание дореволюционной эпохи и располагалось почти в центре города. Большинство камер было рассчитано на пятьдесят человек, но были и одиночки. В свете новой эры демократии, о которой трубили на каждом углу в Латвии, послабления коснулись и тюрьмы. Заключенные пробили в боковых стенах, в полу и в потолке проемы и дыры, через которые спокойно проходил человек. С потолков свисали сплетенные из старого постельного белья канаты, а по бокам помещений зияли дыры, завешенные простынями, по которым заключенные могли передвигаться по всем камерам. Около каждой дыры в полу дежурили посменно двое, которых называли «конями». Иерархия в камере заключенных, задержанных первый раз, делилась на «пять столов». Первый стол начинался в дальнем конце камеры и его занимали так называемые «блатные», поставленные старыми рецидивистами. Дальше шел второй стол, члены которого следили за порядком в камере, занимались контролем процесса распределения вновь прибывших. Третий стол занимался изготовлением длинных трубок, напоминающих оружие аборигенов Новой Гвинеи, стреляющих иглами, для налаживания веревочной связи между корпусами тюрьмы и близлежащими гражданскими зданиями при помощи так называемых «шпуль»*.Четвертый стол занимался изготовлением этих «шпуль». А пятый стол состоял из «коней»*, которые помогали ползущим вверх по канатам с нижних этажей и передавали различные сообщения или предметы через дыры. Т.е. все камеры, и с рецидивистами, и с теми, кто попал в тюрьму первый раз, были одним единым криминальным муравейником, который после вечерней поверки превращался в какой-то одному дьяволу подвластный человеческий ад с пьяными блатными, пляшущими канкан «опущенными», стонущими избитыми, у которых отобрали приглянувшиеся вещи или сигареты с чаем. Такого беспредела не знала ни одна российская тюрьма.

Первое, что услышал Арсен в камере, куда его впустили и за ним закрыли засов, был крик: – Мясо!!!, – от которого пробежал холодок по спине. Сидя на каких-то кирпичах в углу камеры около входной двери, он с непонятным изумлением смотрел на пробитую большую дыру в бетонном полу, откуда то и дело появлялась протянутая рука, которую схватывали двое стоящих у дыры мужиков и вытягивали человека в камеру на этаж. Где-то в дальнем углу из дыры в потолке свисал канат, по которому поднимались и спускались мужики. Какие-то люди вдруг появлялись из стены, из отверстия за занавеской и пересекая камеру, исчезали за такой же занавеской в противоположной стене. Вскоре вокруг него собралось человек десять, появившихся из разных сторон в камере:

– Ты кто по жизни, старик, и за что попал? – спросил один из них, с интересом разглядывая спортивный костюм известного бренда на Арсене, – и «чеботы» у тебя ничего, пойдут, – продолжил он, переключив внимание на его кроссовки.

– Бродяга я по жизни, старик, а попал сюда по недоразумению, скоро

*шпуля – плотная бумага, свернутая в виде тонкого конуса

*конь – здесь. Один из арестантов, выполняющий роль посыльного в тюрьме.

разберутся и выпустят, – ответил Арсен, – а вот вещи не отдам, может только с трупа снимете.

– А ты борзый, звать то как, не Петушок случайно, – прогнусавил один из окруживших его, и тут же получил сильный удар по челюсти от Арсена. Толпа дернулась и немного отступила.

– А с бабами как, по соленому заезжаешь небось? – прохрипел чей-то голос из толпы.

– А ты мне сам расскажи, я смотрю тебе вкус знаком, – также в толпу ответил Арсен.

– А ну разойдись, братва, дайте мне эту дерзкую «грушу», давно кулаки не чесал, – из толпы вышел здоровый парень спортивного телосложения, на голову выше новенького, – проверим, какой ты на деле…

Минут через тридцать Арсен стоял у умывальника и разглядывал себя в зеркало. Нос был сломан и из него текла кровь. Потрогав его, он понял, что кость раздроблена и исправить его надо сейчас, потом будет поздно. Сжимая нос пальцами и на ощупь находя раздробленные кости, Арсен стал осторожно сдвигать их на место. Кости хрустели, двигаясь под кожей, в глазах темнело от боли, но вскоре вроде все стояло на месте, но все вокруг носа и глаз опухло и посинело. Смыв кровь и приложив мокрое полотенце к носу, Арсен прилег на койку на нижнем ярусе, которую ему показали. Так началась его тюремная жизнь. Совсем не такой он себе ее представлял, слушая рассказы о тюремной жизни сидевших в России людей.

Перед ужином к нему подошел парень лет 25-ти, – Линард, я смотрящий за этой «хатой» – представился он. – А ты молодец, не спасовал перед пацанами, у нас каждый второй сбегает. А кто остается, всех куда-то пристраивают на работы «конями» или «шпули» делать. А ты пойдешь ко мне, за второй стол, будешь за порядком в «хате» следить, пацан ты правильный, разберешься. Костюм и кроссовки отдай «прачке» за четвертый стол, чтобы отмыли от крови. Убери потом подальше от глаз, чтобы не отобрали. «Прачке» надо заплатить чаем или сигаретами, у нас за все здесь платят, если сам не хочешь делать. Да, кстати, у нас объявлена голодовка, – требуем амнистию, так что жрать не придется. Пацан, который тебе нос сломал, – Малыш, – чемпион Европы по боксу, когда пьяный, вообще безбашенный, он за это и попал сюда.