Артем Головин - Апатрид

На шум прибежали охранники. Сначала открыли дверь в камере, где сидел Арсен. Ворвавшись туда, они увидели только следы крови, ведущие к отверстию в полу. Заглянув в него, и увидев, что внизу лежит тело, он по рации сообщил увиденное. Через минуту в нижней камере тоже открыли дверь. Охранники вчетвером вынесли Арсена из камеры и положили в коридоре. Признаков жизни не было. Минут через десять пришедшие медики, проверив пульс, срочно унесли окровавленное тело в санчасть.

Всех находящихся в камере, где сидел Арсен, вывели в коридор. Вызванные бойцы спецподразделения милиции в полной экипировке и в масках не церемонились с задержанными и вскоре ни один не мог стоять на ногах. Получив порцию ударов дубинками по икрам и почкам, люди падали как подкошенные. И ирония судьбы была в том, что в избиении Арсена ни один из них не принимал участия. Но кара вскоре настигла и виновников, и поверьте на слово, они бы с радостью пожелали оказаться на месте корчившихся от боли на бетонном полу в коридоре.

Прошел месяц. Заканчивалось лето. Сквозь решетчатые окна санчасти Арсен задумчиво наблюдал за собирающимися в косяки птицами и улетающими на юг. У него срослись переломанные ребра, гематомы на теле сначала окрасились в желтый цвет, а позже и вовсе рассосались. Остались лишь головные боли и головокружения при резких движениях. Пару раз к нему в палату приходил офицер по надзору со множеством

* особист – уголовник, отсидевший несколько сроков

вопросов об участниках избиения, но последний раз Арсен протянул ему лист бумаги с описанием своего случайного падения в дыру в полу. Больше его не беспокоили. После его выписки ему предложили спокойно досидеть до суда в двух местной камере с одним из тех, кто ранее сбежал из общей камеры. Арсен отказался и вскоре стоял в коридоре перед своей камерой. Лязгнули затворы, отворилась решетчатая дверь и…, то что он потом увидел, повергло его в шок. В камере скопилось человек сто, и все встречали его. Ему протягивали руки, хлопали по плечу, теребили за одежду – это было настолько непривычно, что он несколько минут был в растерянности.

– Ты молодца, что пришел обратно, – не испугался. Вечером после проверки сход, давно тебя ждем, – Прохор «Наган» пожав Арсену руку, повернулся к Линарду: – Головой за него отвечаешь, если что. Через полчаса камера немного опустела, но многие остались, и как оказалось, не напрасно. Виктор жил теперь наверху, над камерой Арсена. Скользнув по канату, он и еще трое его шавок двинулись было к койке Арсена, где он уснул после прибытия из санчасти.

– Не пройдешь, Виктор, «Наган» наказал ждать до схода. Осади, и своим скажи, мы не с пустыми руками, – проронил один из «особистов», с соседней камеры, показав тому заточку. Виктора и его бойцов окружили человек двадцать.

– Вы что, совсем рамсы попутали*, за черножопого мне предъяву* делаете? Давил их, – гадов и давить буду, и «Наган» мне не указ, – процедил сквозь зубы Виктор, вновь делая попытку прорваться. И в этот момент свалился, как подкошенный, от удара одного из столпившихся.

– Ты тут не беспредельничай, на зону же в Россию попадешь. Там за все спросят, и за пацана этого тоже. А вечером, сука, за общак разговор будет, готовь задницу, – обычно тихий Осип нервно потирал кулаки, – за все спросим, и за молодняк «опущенный» тобой по беспределу тоже.

Поздно вечером в хате собралось человек тридцать из отсидевших различные сроки и имеющих определенный вес в криминальном мире. Оставили Арсена, и Линарда-как старшего хаты, и еще человек шесть «молотобойцев», как их называли, с Малышом в их числе.

– Вы играли на сигареты, сколько ты выиграл? – спросил «Наган» у Арсена.

– Много, около четыреста пачек. Сначала он проиграл сорок. Когда ему принесли баул с сигаретами на игру, я узнал баул, сам его пустым к вам в хату посылал, когда посылали прогон по хатам, да и откуда у него столько, явно сигареты с «общака» были. Только я сказать тогда ничего не мог, он хотел отыграться, и я должен был играть. У него и тогда и сейчас

* попутать рамсы – уличение игрока в жульничестве

* предъява – тюрем. обвинение заключенного в каких либо компрометирующих его поступках или действиях, не соответствующих тюремному закону

дерьмо кипит внутри, голова не работает, а только слепая злоба. Не могу понять только на что, – я с ним незнаком, дорогу ему нигде не переходил, женщин его не знаю и не трогал, ничего не должен. И если имеешь ко мне претензии, давай погорим, как мужики, а не с толпой и во сне, как шакалы, – обратился Арсен к Виктору.

– Мы с тобой давно знакомы, и я тебе скажу, – ты «скурвился», залез в общак, занялся беспределом. Тебя на зоне все равно заточка достанет, а сейчас со своими дружками «ломитесь» из хат, вам с нами за одним столом больше не сидеть. Баста., – изрек «Наган», угрожающе взглянув на Виктора. На вечерней проверке семеро вышли с матрацами в коридор. Проверяющий даже не взглянув на них, провел перекличку.

Наступил ноябрь 1991 года. Арсен получил извещение о дате судебного заседания. Прошел год со дня его задержания, и надежда на скорое освобождение не покидала его все это время. Он за время пребывания в тюрьме много читал, беря книги из тюремной библиотеки, немного выучил латышский, и теперь в багаже его знаний было уже пять языков. Неуемная жажда к действиям и горькая обида на судьбу за незаслуженную потерю года жизни, проведенного в тюрьме, ни на минуту не покидала его все это время.

В зале суда присутствовало довольно много людей. Большинство Арсен знал лично, так как он их вербовал на работу, но были и такие, которых он видел впервые. И вдруг он увидел мать. Женщина постарела за эти два года после его отъезда из Баку, сильно переживая за сына. Жестом поприветствовав его, Аида прижав платок к губам, закачала головой. Не для этого момента она родила сына и воспитала его. Не мог ее сын стать преступником, ее сын – не мог. Спросив у подсудимого о необходимости присутствия переводчика, судья был удивлен чистейшим русским языком у него, прослушав отказ. Прочитали обвинительную речь, и Арсен попросил у судей разрешения самому защищаться, без адвоката. Перечитав уголовный кодекс с аннотациями, просидев год в тюрьме, он был готов к защите.

Говорили потерпевшие, свидетели, даже была секретарша директора с его фирмы. И вдруг судья вызвал самого директора, назвав его фамилию. Арсен его никогда не видел и его взгляду предстал невысокий, полноватый мужчина лет пятидесяти, холеный и в дорогой одежде.

– Вы знаете подсудимого? – спросила судья у свидетеля.

– Нет, впервые вижу, – ответил он.

– А как вы объясните наличие у него и еще у трех человек бланков Вашей фирмы с печатями и Вашей подписью?