Антонина Иванова - Не называй его Титаником

– Джон… Я – Джон.

На следующий день девушка снова пришла. Подойдя к витрине, она показала на бабочку.

– Я её куплю. – Бросив быстрый взгляд на Джона, Клер, отвернув край передника, достала из кармана шиллинг. Протянув Джону монету, она спросила: – А ещё будут новые фигурки…

Джон, молча, кивнул.

Джон не мог дождаться конца рабочего дня. Ему хотелось сделать такое… чтобы опять услышать восхищенные слова и увидеть небесный блеск в глазах прекрасной соседки. Эта синева обволокла его сознание, и он потерялся в ощущениях непонятных чувств, но таких прекрасных. Такого он ещё не испытывал. И Джону захотелось сотворить волшебство, от которого глаза прекрасной леди загорелись бы лучистым блеском. В этом необычном состоянии Джон стал фантазировать над мыльным бруском. Смешивая краски и помешивая мыльную стружку, он уже видел то, что в его воображении должно покорить Клер. В этот мыльный отломок он предполагал вложить свой душевный порыв, который в молчаливом созерцании расскажет о его чувствах. И вот ожидаемое творение, на которое он возлагал окрыляющие помыслы, готово. Джон замер. Изогнутые линии лепестков ажурного цветка придавали тому природное изящество. В прозрачных листочках играли разноцветные световые блики. Хрустальные капельки воска точь-в-точь напоминали утреннюю росу. И всё это создавало впечатление живости и натуральности. Казалось, цветок источает аромат. Джон бережно уложил цветок в коробочку. В душе молодого человека было волнительно и сладостно. Джона охватило незнакомое до сих пор чувство. Он из обычного подростка превратился в юношу с пылающим сердцем.

С самого утра Джон в волнении ожидал прихода Клер. Слыша колокольчик, извещающий о приходе посетителя, он внутренне напрягался. И так весь день.

Клер пришла к концу рабочего дня. Он с замиранием смотрел на девушку. Казалось, что в дверях стояла фея, от которой останавливается дыхание. В волнении Джон опять не смог проронить ни слова. Клер уверенно подошла к прилавку и окинула его заинтересованным взглядом. Молодой продавец неуверенно протянул девушке коробочку.

– Вот…

Клер открыла коробочку… и застыла в изумлении.

– Это… Это чудо. Цветок дышит. Вы волшебник.

Как же хотелось ему с гордостью сказать: «Да, я такой…». Но затаив вдох Джон только влюблёнными глазами смотрел на девушку. Девушка тихо сказала:

– Я его куплю.

– Нет. – Вырвавшееся на выдохе короткое слово прозвучало как выстрел. Девушка в недоумении посмотрела на Джона.

Спохватившись, юноша трогательно произнес:

– Денег не надо. Этот цветок я сделал для тебя, – смущение опалило его лицо. Джон в ожидании замер.

Глаза девушки излучали небесное свечение. И вдруг Джона будто коротнуло. Испугавшись, что Клер исчезнет, он торопливо проговорил:

– Мой рабочий день уже закончился. Может… погуляем.

Девушка-фея ответила:

– Я согласна. – Ни в голосе, ни во внешнем облике девушки не проступило ни скованности, ни смущения. Улыбнувшись, Клер искренне произнесла: – Как можно отказать волшебнику.

Безграничное счастье заполнило юношу. Его настрою соответствовал и вечер. Вокруг всё светилось от ещё не зашедшего за горизонт солнца, легкий ветерок нежным прикосновением ласкал лицо. И в этом волшебстве Клер ему представлялась неземной принцессой. Джону хотелось смотреть только на неё. Он видел, что и девушке по душе их совместное времяпрепровождения.

Глянув проникновенно на Джона, совершенно серьёзно девушка произнесла:

– Я в восторге от твоего дара. Такое сотворить может только искусник. В твоих поделках чувствуется живое отражение природы. Эмоциональное высказывание Клер напоминало мелодичное звучание. Джон готов слушать девушку бесконечно.

– Расскажи, как ты передаёшь красоту в таком совершенстве. Твоя бабочка – воплощение подлинной натуры. А этот цветок… – Клер с придыханием открыла коробочку – это художественное произведение. Какая муза вдохновляет тебя… – девушка лукаво улыбнулась.

В глазах Джона появились озорные огоньки, и он выпалил:

– Простушка.

– Простушка… Это кто…

– Старая лошадь-циркачка, с которой нас свела судьба.

Удивленный взгляд Клер побудил Джона воскресить давние воспоминания. И он с неуемным выплеском стал рассказывать о своем безрадостном детстве, дружбе с цирковой лошадью.

Клер с пониманием слушала юношу.

– Ты видел свою маму. У тебя есть с кем её сравнивать. Я маму совсем не видела. Она только подарила мне жизнь и ушла… – тихо произнесла девушка. Но в её голосе не чувствовалось горечи утраты. – Со мной с самого рождения находится папина сестра, тетушка Анат. Она добрая, заботливая. Наверное, такой и должна быть мама.

– Наверное… – неуверенно подтвердил Джон. И, как бы сочувствуя им обоим, подумал: «Вот и с Клер у нас общая отметина судьбы». И в сердечном порыве, вдохновенно произнес: – А ты похожа на мою маму… – смутившись, уточнил: – То есть на Мадонну… Ну, на ту Богородицу… – запутавшись в сравнении близких ему образов Джон растерянно замолчал. В этот вечер общения у Джона появилось ощущение такой близости, будто Клер давно была самым родным для него человеком. А ещё он почувствовал, что и Клер была в душевной доверительности к нему. Блеск в её глазах, лёгкое касание её рук вдохновляли на ответное чувство.

Сказанное девушкой «До завтра» зовущим и манящим звучало в его душе.

Весь день Джон прибывал в ожидании.

Появление в дверях Клер вызвало облегченный выдох и эйфорию чувств.

Этот вечер, а затем и следующий, и следующий… были радостными и полны ожиданием. Ведь каждый вечер прощаясь, Клер говорила «До завтра».

В Клер Джона восхищало всё. А её начитанность стало насущной потребностью в его непросветленной жизни. Ему так хотелось красиво говорить, выражать складно свои мысли. Ведь его косноязычность мешала в полной мере насладиться упоением их встреч. Увлекающие беседы Клер открывали перед ним совсем иное миропонимание. Всё, чем обогащала его Клер, в его семнадцать лет становилось откровением. Он удивлялся, обнаруживая в себе качества, о которых и не подозревал. Клер его подняла в его же глазах.

И было тягостно расставаться, когда Клер сказала, что каникулы закончились, и ей надо уезжать в колледж. Последний вечер они провели почти в молчаливом отчаянии. Глаза Клер уже не излучали радостного излучения. Не ощущалось и великолепия в природе. Односложные, чередующие с междометиями ответы Джона вызывали трогательную улыбку у Клер. Прощаясь, Клер подарила ему книгу и поцеловала в щеку. От волнения у Джона навернулись слезы.

– Я напишу тебе. Обязательно, – в голосе девушки было столько искренности и сердечности, что у Джона всё замерло внутри. И он уже не сомневался в чувстве, которое делало его жизнь осмысленной.