Арис Муст - Некрасов. Повесть

Через несколько дней, наш герой неожидано, был приглашён на проводы своего земляка, и не кем – нибудь, а самим Авторитетом. Глубокой ночью, когда Павел крепко спал на своей наре, его разбудил шнырь восьмого отряда, дыхнув ему в лицо спиртовым перегаром.– Это ты будешь Некрасов?. Тебя хочет видеть Авторитет. Одевайся по – шустрому. Там твоему земляку Фоме, устроили проводы. Сам дорогу не найдёшь, потому как они пируют в другом бараке. Пашка быстро оделся, и поспешил за посыльным. Восьмой отряд находился в новом бараке, построеный по указанию Дубова совсем недавно, и был заселён заключёнными не полностью. В самом конце коридора, во тьме, виднелась едва заметная дверь, на которую, и показал рукой шнырь. – Там они кайфуют, а я пойду на шухере постою. За празничным столом, в центре восседал сам Авторитет собственной персоной, с корешками и приятелями. Стол ломился от закусок, и всевозможных бутылок с иностранными этикетками. Справа от Авторитета, сидел повеселевший Фомин, и два каких – то парня, которых Павел не знал совсем. По другую сторону стола, ковырался вилкой у себя в тарелке вор Цапля, и карточный шулер по кличке Куш. А остальных пирующих, в таком густом табачном дыму, Павел, при всём желании, не смог – бы разглядеть.– Проходи Некрасов, – произнёс Авторитет. – Бери табуретку, и давай ближе к столу. Вот гуляем, и пьём за здоровье твоего земляка. Фома по всем показателям, заслуживает такое внимание. Я его прекрасно знаю, начиная с малолетки, и по сегодняшний день. Трудяга Фома, и карманник от бога. Это он, фактически, изъявил желание пригласить тебя на свои проводы, и посидеть по людски. Налейте Некрасову штрафную, и давайте выпьем за всё хорошее. Ты не суетись Некрасов, – вновь обратился он к Пашке. – Давай закусывай, как надо. Ешь тебе говорят. Наложите ему побольше мясо с картошкой. Пусть жрёт пацан. В просторном помещении, где происходило это торжество, от раскалёной печи было тепло как летом. На потолке горела, всего лишь одна лампочка, а окна смотревшие наружу, были аккуратно завешаны байковыми одеялами. Все меры предосторожности, были соблюдены, по всем правилим арестанской жизни. Разговор за столом вёлся непринуждённый, и пустой. Говорили о вольной жизни, деньгах и женщинах. – Опять эти бабы, – возник Авторитет. – Лучше сыграй нам Одесса, что- нибудь душевное, – попросил он, сидевшего рядом с Пашкой чернявого парня, у которого в руках, вдруг появилась гитара. – Сделай нам гибель Титаника. По кайфу эта мелодия. После прозвучайшей мелодии про гибель лайнера, которая почему – то запала в душу Пашке, чернявый одессит слегка настроил гитару, и тихим голосом запел, вертуозно подыгривая себе аккордами.

Я – бы спел вам,

да голоса нету.

зажевал – бы ваши губы

да нет зубов.

Вы просто мне противны

и к Вам я не поеду.

а помчусь на север

пилить тайгу.

На лесововале жизнь малина

кругом непроходимая тайга

Подругой станет мне рябина

и очень длинная теньга.

Что толку от одних объятий

меня измучила проклятая нужда,

Быть может я легонько спятил

но мне другая жизнь нужна.

Хочу купить себе машину

последней марки Кадилак,

Солидный с виду я мужчина

и вовсе братцы не дурак.

Куплю в Крыму себе хибару

и буду розы разводить.

Мою богатенькую харю

любая сможет полюбить.

* * *

Фомин овободился. После его освобождения прошло ещё полгода. Зима сменила лето. Всё это время Некрасов, пребывал в скверном рассположении духа. Сильно переживал, вплоть до того, что завёл себе личный календарь, и каждый вечер вычёркивал по деньку из оставшегося срока. В этот злополучный день, начиная с раннего утра, моросил летний дождь, и несмотря на плохую погоду все рабочие бригады, очутились на долянках. Весной и летом, в тайге дождю всегда рады. Как правило, особенный восторг, проявляют пожилые мужики и деды. – О сегодня дождь!. Это хорошо!. Ягоды, и грибов в этому году, будет завались. Ну, какая к чёрту сегодня работа. Погода шепчет, – достань, и выпей. Эй бригадир, – кто то окликнул Волгоградского. – Как ты на это смотришь?. Ближе к обеду, охотливые до водочки стали соображать, спрашивая у каждого мужика, по возможности. Сан – Саныч слез с бульдозера, и подойдя к Пашке сказал. – Раз мужики просят, то гони и ты сынок свой червонец. Коллектив желает выпить. Дождь, как по заказу прекратился совсем, а на небе заиграло лучами ласковое июльское солнце. Местами на долянке догорали костры, у которых заключённые варили в алюминевых крушках чифир, и сушили промокшую от дождя робу. Приблизительно через час, рядом с бригадирской каптёркой, уже шла незаметная раздача спиртного. Это солдаты доставили на долянку обед из зоны, где в одном из термосов для борща, находилась купленая мужиками водка. Пили все, и конвой в том числе, закусывая, как и положено, – чем бог послал. От первой неполной крушки, Некрасов опьянел сразу, чувствуя теплоту в желудке, и колокольный перезвон в голове. Ноги в тяжёлых кирзовых ботинках, стали на удивление воздушные. Пашка хотел высказать Сан – Санычу, своё положительное отношение к нему, сказать, что уважает его, как родного отца, и прочие хорошие слова. Но язык у нашего героя, просто – напросто не слушался его, и прилипал к нёбу. После второй крушки, Некрасову захотелось летать, а если точнее, он погнал гусей не в том направлении. Бульдозерист пытался несколько раз остановить, и успокоить своего напарника, но Пашку было не удержать. При ходьбе, его кидало в разные стороны, и изрядно мутило. – Смотрите, как Пашку штормит. – Нализался некрасовский мужичок, – слышались весёлые возгласы со всех сторон. – Пойду с земляками пообщаюсь, – сказал напоследок Павел, протрезвевшему Сан – Санычу, и поплёлся искать своих свердловчан. Дальнейщие похождения Некрасова, остались, видимо за кадром. Впервые в своей жизни память изменила ему, и отключилась полностью. Водка оказалась сильнее Некрасова. Очнулся наш герой, поздним вечером, спящим на земле возле громадной сосны. Голова трещала, и лопалась попалам. Шевельнулась первая трезвая мысль – Где я нахожусь?. Где все, и где бригада?. Они, наверное снялись, и ушли в зону?. Меня точно ищут менты, как беглеца. Куда я забрёл, – чёрт – бы меня побрал. Неужели я всё время шёл, и не останавливался?.. Некрасов пытался ответить на все эти вопросы, и не мог найти на них ответа. Кроме деревьев, и диких зарослей кустарников, вокруг него ничего не было. Дремучая тайга жила своей таёжной жизнью. В порыве отчаянья, он попытался найти верное направление, и выбраться из леса, назад к зоне, но всё без результата. До самой темноты продолжались его поиски, пока он не выбился из сил от усталости, и пьяного похмелья. Громко кричал на всю тайгу, и звал людей на помощь. – Эй люди помогите!, – орал он, до хрипоты в голосе, пугая всю живность в лесу. Никаких людей Пашка, так и не увидел, и никаких светящихся огней посёлка. В неописуемом изнеможении, Некрасов брякнулся на землю, и моментально уснул, провалившись куда – то в происподню. На утро наш герой, снова возобновил свои поиски, но быстро устал, смирившись наконец – то с мыслью о безнадёжности своего положения. – Надо идти только в одном направлении, – приказал он себе. – Туда куда заходит солнце. Может выйду, куда – нибудь, – не торчать же мне здесь на одном месте. Четыре дня, Некрасов плутал по тайге, обходя стороной густые непроходимые дебри леса, и валежник на своёи пути. Собирал ягоды, и утолял голод, находил на дне лесных впадин лужи, и жадно пил мутную дождевую воду. Порой останавливался и кричал, надрывая свой голос. Судьба сыграла с нашим героем злую шутку. Нетрудно человеку пропасть в тайге, или стать жертвой волчьей стаи, но госпожа Фортуна, наблюдавшая за Павлом всё это время, проявила сострадание, и пришла к нему на помощь. Вдруг совсем неожиданно, наш беглец набрёл на небольшой ручей, и ковыляя вдоль него, вышел на просторную поляну. Здесь Павел увидел двух бурёнок, которые мирно щипали сочную, зелёную траву, перезваниваясь между собой колокольчиками. Пастуха не было, а это говорило о том, что рядом должны находиться люди. При мысли о людях, Некрасова охватил самый настоящий панический ужас, и страх за свою жизнь. Ему почему – то вспомнились лагерные овчарки, и солдаты в тяжеленых сапогах. – Как пить дать, натравят на меня псов, – поймал себя на этой сцене бедный Пашка. – А те вцепятся в меня зубами, и будут рвать в клочья моё тело. А солдаты начнут издеваться, и пинать меня сапогами, до потери пульса. Разве им объяснишь, что я не по своей воле отбился от бригады, и стал беглецом. Ещё и срок добавят твари. Нет – уж перебьются. Назад в зону, я больше не ходок. У ручья он, как мог, привёл свой внешний вид в порядок, и очутившись тем временем на просёлочной дороге, смело зашагал навтречу новым приключениям.