Арис Муст - Некрасов. Повесть

На следующий день, Фома заявился, как и обещал к обеду. Разбуженая звонком в дверь, полуобнажённая Жанет, вышла встречать гостя. – Он в спальне спит, как убитый, – молвила она. – Приготовь мне чай, – приказал он ей, и первый прошмыгнул на кухню. Лишь после распития чая, она пошла будить Некрасова.. Из спальни послышалось. – Вань втавай, и одевайся. А Вань!. За тобой Фома пришёл. На кухне чай пьёт. – Ну, и вид у тебя кавалер, – сказал Фомин, – разглядывая Пашку на улице. Поехали домой отсыпаться. Я и сам толком всю ночь не спал. – Ну эти женщины, – тарахтел Фома, поминутно выскакивая на проезжую часть дороги, пытаясь остановить любой транспорт. – Ты посмотри Пашка, что она с тобой сделала, разглядывая друга, как следует, – возмущался он. Жалко зеркало нет. Бледный ты весь, как полотно. Выжала из парня все соки. Ну Жанет стерва. Приехав домой, друзья по достоинству оценили работу Чистюли. Паспорт был сделан на совесть. – Да трудно докопаться, – соглашался Фомин, тщательно разглявая печать на фотографии. – Очень сложно нам лохам определить фальшивку. Возьми Пашка, и очень хорошо запомни даты, как говорят артисты, вживайся в новый свой образ. Для пользы дела, называть я тебя буду, не иначе, а как написано в твоём документе. Ты для меня теперь Смирнов Иван Петрович. С днём рождения тебя землячок. Через несколько дней дёрнем из Свердловска. Для начала съездим в Москву к Бате, а потом махнём в Питер. Там у меня есть дела, сугубо личного характера. – Ну на сегодня достаточно, надо выспаться. Если прийдёт сестра Ольга, и будет греметь кастрюлями на кухне, то ты не обращай на это внимание. Обычно по субботам, она полы моет у меня в хате, и занимается стиркой. Грязную одежду, которую надо тебе постирать, брось на пол в ванной комнате, возле стиралки. Она без базара всё отстирает. Надо тебе ещё барахла купить, и обновить твой гардероб. И пожалуйста Смирнов, выкини галстук, который ты носишь. Посмотри внимательно, на это произведение советского ширпотреба. На фоне моря пальма, и чайка над волной. Умора. Купим тебе другие, – импортные. Ну и афферисты, – возмущался Фома, и пожелав Пашке сладких сновидений, удалился себе в комнату. Смирнов последовал его примеру.

После продолжительного дневного сна, друзья ужинали на кухне. К столу подавала Ольга. Некрасов сидел смирно, как оловяный солдатик, приросший к стулу. Такой красавицы он, и во сне никогда не видел – Это Ольга!, – так представил Павлу свою сестру повеселевший Фома. И обращаясь к Ольге добавил. – А это Иван, – друг моего детства. В садике вместе кашу кушали. Вот приехал меня попроведать. Ты что Иван глаза опустил, и не смотришь на неё. Ольга у меня особенной красоты уродилась. И дал ей создатель такие глаза, и ресницы. – Перестань Фома, прошу тебя, – прервала его Ольга. Дай гостю спокойно поесть. Всегда ты так ведёшь себя. Не сердись Ольга, и подойди поближе, – попросил он сестру. Иван близкий мне человек, и стыдиться его не надо. Парень он порядочный, и восспитан в нашем духе. Бог даст, годика через три поженю вас. – Фома перестань!, – повысила голос девчонка, и по детски топнула ногой. – Срам какой, – смутилась она, красивая до обалдения. – Что я такого сказал, – стал оправдываться Фома. – Вон твоя старшая сестра Верка, выскочила замуж за этого паршивого комсомольца, – продолжал куралесить Фомин.– Представляешь Иван, родила ему пацана, а теперь и свету божьему не рада. Разогнали этих комсомольцев в разные стороны. Многие из них в бизнес подались, а наш зятёк, вместо того чтобы мышей ловить, чухается целыми днями. Ну, не сердись Ольга, давай помиримся. Что я могу поделать с собой, если говорю то, что думаю. Потом у Фомы в руке, вдруг появились деньги, и протягивая их сестре он сказал. – Вот Ольга, возьми их в знак примерения. Купишь комсомольскому карапузику, что – нибудь из одежды, а себе справишь пальто и тёплые сапожки, чтобы ноги не мёрзли на занятиях. На днях, мы с Иваном уедем, месяца на три из Свердловска, а ты сестрица поглядывай за хатой, как и раньше. После ужина, Ольга быстро помыла посуду, и ушла к себе домой. – Вот жизнь!, – прикуривая сигарету, задымел Фомин.– Внимательно слушай меня Смирнов, что я тебе о нынешнем хаосе скажу. Ты всё это не успел разглядеть с одного раза, а я после отсидки, уже полгода наблюдаю за этим бесприделом. У меня сложилось, ясное представление о том, что нынче творится вокруг. Короче слушай, и мотай на ус. Чувствую нутром, что Россию в недалёком будущем, ждут большие социальные перемены. Полная перетрубация. Люди, кто поумнее, давно пораскинули мозгами, и шустрят по всем направлениям, а у меня, как вседа позднее зажигание. Сечас везде доллар загулял. Раньше, если мне попадалась валюта, то я отдавал её, почти что задаром, спекулянтам разным. Месяца два тому назад, в аэропорту у одного эфиопа, я стащил лопатник с баксами. Пересчитал, а там пять кусков. Думал их продать что – ли, а потом мать у меня конфисковала всю покупку. Она, как раз приезжала, чтобы сыночка попроведать. Она хоть, и женщина набожная, но с редким умом и дальновидностью. Забрала у меня баксы, и говорит, – Зачем их продавать сынок, когда это твёрдая валюта. С долларами, всегда можно пробить себе дорогу в любую дверь. Оставь их у меня на сохранение. Сколько горя, хлебнула она бедная, со мной по судам всяким, и лагерям. Как попаду за решотку, так она тут как тут. Бегает по милициям, и взятки раздаёт. Сколько раз старушка, меня от срока спасала. Сосчитать трудно. Однажды, давно это было, набросилась она на меня с упрёками, и давай поносить на чём свет стоит. – Ты Фома неисправим. Что мне сказать тебе ещё негодник, чтобы бросил воровать, и жил чесно, как все нормальные люди. У тебя сынок, одна извилина в мозгу, – грех какой, не приведи господь. Буду за тебя молиться Фома, чтобы образумился в скором времени. Выслушал я её упрёки, и говорю ей в ответ, – Это с моим то образованием мать. Шутите или нет. Взять мне в руки кирку и лопату, и рыть канализационные траншеи. – Ну нет, извините меня, сыночка вашего ненаглядного. Видно на роду у меня написано. Фомин встал со стула, и стал ходить по кухне, жестекулируя смешно руками. Пашка впервые увидел Фому, таким убеждёным, в выборе своего жизненного пути, и вступать с ним в полемику, не имело смысла. – Лучше слушать его, и помалкивать, так будет лучше для меня. Да, и что я знаю, и что я могу возразить ему. Ничего я не знаю в этой жизни, – абсолютный ноль. Тем временем голос Фомина, не умолкал ни на минуту. Лекция продолжалась. Преподаватель поехал дальше. Вот многие люди думают, что профессия карманника, недостойное и позорное ремесло. А зародилось воровство Смирнов, давным – давно, ещё в доисторические времена, когда появились на свет первые деньги. У тебя были монеты, а у меня бедного нет. С тех пор деньги, и стали движущим стимулом во взимоотношениях между людьми, и в их благополучии. Способы воровства у людей различные. Порой диву даёшься, в изобретательности, на что способен ум человека, чтобы в конечном итоге, прикарманить чужие деньги. Всё это я говорю тебе Смирнов, чтобы ты имел ясное представление о карманной краже. Запомни, как закон, что карман лоха, – это самый короткий путь, где лежат твои деньги, дожидаясь тебя. Ты думаешь, что я в слепую лезу в чужой карман?. Ошибаешься. Это раньше по молодости, приходилось нырять наугад, не имея навыков, ни опыта. Профессионализм в любом деле шлифуется годами, пока человек не достигнет сознания совершенства. Самое главное в нашем ремесле, – это психологический настрой, хладнокровие, трезвый ум и наблюдательность, правильно выбранная позиция, и безусловно, работа пальцев рук. Со временем я научу тебя этому ремеслу. Ведь у меня тоже был учитель. По гроб жизни я ему обязан. Царство ему небесное. А познакомился я с ним, совсем случайно. После малолетки это произошло. Однажды в автобусе я украл кошелёк, а он в свою очередь стащил его у меня. Рюхнул я, что в кармане у меня пусто. Стою дурак дураком, и зыркаю по сторонам, а сам думаю.– Ну кто так сумел меня облопошить, а потом смотрю на заднем сидении автобуса мужик сидит, и с бабами весело разговаривает. Пасу его, а он на конечной остановке слез, и удаляется по дороге. Догнал я его, и говорю, – Дяденька отдайте мне мой кошелёк. А он в ответ, – Какой кошелёк мальчик. Ты наверное больной??. Взял я с мостовой булыжник, и хотел было запустить в него, а он остановился улыбаясь, и говорит, – У меня твой кошелёк пацан. На возьми его, – и отдал мне всё до копейки. Пригляделся я видать дяде Коле. Цыган, – кликуха у него была. Ну, и познакомились поближе. Он тогда в автобусе на работу ехал, прорабом пахал на стройке, а заодно значит, нет да нет грабки свои, и запускал. Перед смертью в больнице, дядя Коля сказал мне, – Обещай мне Фома в будущем исполнить одну мою просьбу. Всё то чему я тебя научил, передай при случае человеку достойному. Одному только, а не многим. Пусть память останется в умении моём, и в совершенстве. Вот такие дела, – вздохнул Фома, и умолк, вспоминая наверное образ своего учителя, который был ему в своё время, не меньше, чем крёстным папой. Поздно уже, а спать неохота. Наверное потому что днём мы дрыхали, а посля крепкий чай выпили, – в который раз закуривая, произнёс Фомин. Разбежатся что – ли по нарам. Устал я болтать, толко и слышу свой голос, а от тебя Смирнов, и слова не вытянешь, сидишь и уши развесил. Пашка улыбнулся, и стал оправдываться.– Что я могу сказать Фома, в моей жизни не было ничего примечательного. Никаких ярких впечатлений, обсалютно ничего, что могло бы тебя заинтересовать. До пятнадцати лет, можно сказать, одно сплошное детство, потом работа слесарем на производстве, где мамка пахала. Вечерняя школа в посёлке, совершенолетие, и глупая кража в магазине. Правда, я в лагере много книг прочёл, которые попадались мне в руки. Ты ведь знаешь Фома, какая в тайге литература. Много книг Авторитет, отдалживал мне почитать. Его кто – то из офицеров коллонии снабжал. Однажды, после вечерней проверки, когда расходились по баракам, он увидел у меня в руке томик Чехова, и попросил его почитать. Когда читаю Чехова, – сказал он. – То каждый раз по новому открываю его талант. Замечательный писатель. Возвращая книгу Авторитет изрёк мне поучильно.– Слушай Некрасов, чтение книг в заключении, кроме пользы, вреда не принесёт. Заходи ко мне, после ужина, я дам почитать тебе что – то новое. Вот так, и завязались мои отношения с Авторитетом, можно сказать, на литературной почве. Послушай Фома, – впервые взял разгон Пашка.– Объясни мне одну вещь, если знаешь, почему у Авторитета такая необычная кликуха. – Необычная говоришь, – переспросил Фомин. – Да всё довольно просто Смирнов. С малолетки она к нему прицепилась. Давнишняя история, так что, и не припомнишь все детали. Дай бог мне памяти. Однажды попал к нам на малолетку один малец, из пересылочной тюрмы. Маленький такой, а уже весь в партачках, видать недавно его разрисовали. По ходу стал трепаться, что и сам умеет рисовать, и работать тушью. Приготовили мы для этого дела все причиндалы, и пригласили ночью мальца в кабинет восспитателя. Я, значит, Батя московский, Авторитет и дневальный тоже с нами был. Хором стали придумывать себе рисунки. Первый жертвой стал Авторитет, изъявив желание наколоть себе на грудь маленькую воровскую звезду. Мы с Батей стоим рядом, и наблюдаем, а заодно держим под контролем коридор, чтобы не спалиться. Видим, что наш художник ничерта не смыслит в этом деле, а линии на звезде кривые, и не симетричные. Авторитет лежал на преподавательском столе, и губы кусал от боли. Вовремя мальца Батя остановил кулаком по голове. Слышим дневальный орёт Атас. Застукали нас менты, и всю ночь колотили, чем попало. Это художество потом пришлось затушевать, и вместо звезды, там у него на груди большими буквами наколото «Авторитет.»