Арис Муст - Некрасов. Повесть

Проснулся наш герой, в шесть часов утра, как в зоне по звонку. Открыл глаза, и несколько минут наслаждался пением птиц, доносившийся со двора, В открытые окна комнаты, где спал Некрасов заглядывали ветви яблони со спелыми плодами. Аромат от них кружил голову, вчерашнему каторжанину.– Вот тебе и рай земной, – хотелось крикнуть Пашке. – Что есть на свете лучше свободы, и какой дурак, может сознательно поменять её на колючую проволоку в тайге. Нет в этой стране надо ценить свободу, где за каждый простейщий проступок, стараются сделать из тебя настоящего преступника, а потом сгноить в лагерях. Надо прислушиваться к тому, что говорит Фома, и быть рядом с ним, а там будь, что будет. Павел поудобнее подмял под свою голову подушку, и снова уснул, – безмятежно и сладко.

Разбудил его Фомин, в три часа дня. – Вставай Пашка, умойся и жрать, не то помрёшь с голода. Теперь ты у меня на полном пансионе. Обычно я работаю, с шести часов утра до обеда. Потом покупаю необходимые продукты, и домой. Жду тебя на кухне. Пообедаем вместе. Голоден, как собака. На обед были варёные сардельки с пивом, овощной салат, и снова яишница с ветчиной. Да я запарил сказать тебе вчера, – усмехнулся Фома, усаживая своего гостя за стол. – Отец мой, дай бог ему здоровья, живёт по соседству со мной. У него давно другая семья, а разошлись они с моей матерью лет двадцать тому назад. Ты увидишь его оболдеешь, – здоровый кабан, хоть – бы хны. У пахана трое детей от второго брака. Две девчонки и пацан, которому сейчас десять лет. Мать моя, вот и поэтому стала набожной, и дома не живёт. Предпочитает монастырь. Что там у них произошло по молодости, я не знаю, но с отцом я поддерживаю, всегда добрые отношения. Ему семдесять лет, а выгляит как огурчик. Каждый год у себя в огороде чеснок выращивает, а потом продаёт его на базаре. Хорошие деньги делает. А средняя сестра Ольга, ежедневно ко мне в дом заглядывает, и помогает по хозяйству. Ей сейчас пятнадцать, и учится она в техникуме на экономиста. От выпитого пива у Некрасова, слегка развязался язык, и он уже порядком освоившись, гостеприимством хозяина, заговорил о своём наболевшем. – Послушай Фома. Понимешь какая штука. Всё никак не могу успокоиться, зная наперёд, что хата моя и родные, находятся совсем рядом со мной. Не видел мать и сестру, с того дня, когда они были у меня на суде. Может, всё – таки ночью, проскочить мне на минутку, или каким – нибудь другим образом, дать о себе знать. Павел, выжидающим взглядом посмотрел на Фомина, в надежде услышать положительную реакцию на свою просьбу.– Нельзя Пашка! Ну никак нельзя, – отрезал Фома. Засветимся, и пиши пропало. Зачем рисковать?. В момент обнаружат, и свяжут. Всему своё время. Пусть никто кроме меня не знает, что ты в Сведловске, и что живёшь у меня. Сегодня вечером, как стемнеет поедем в город, в один микро – район. Там проживает давнишний мой знакомый, – творчески подкованый типчик, по части ксив и липовых бумажек. Кликуха у него «Чистюля,» а потом к бабам мотанём для разнообразия. С каждым разом, всё труднее стало воровать, и конкуренции прибавилось. Кого только не увидишь в садильнике. С утра я обычно еду в аэропорт, а посля обратно до центрального рынка. Бывает, и по два раза на день. Люди при нынешней нестабильности, стали намного осторожнее вести себя в общественном транспорте. Буквально двумя руками держат свои кошельки, и не желают расставаться со своими денюшками. Утром сегодня, видел своего мента из уголовки, который врубает мне зелёный свет по маршруту. Перекинулся этот капитан, со мной несколькими фразами, а потом и говорит, – Что – то ты примелькался Фома, за последнее время. Не пора – ли тебе отпуск взять, месяца на два. Взял с меня деньги паразит, и расчувствовался. Сделал такую рожу, словно печится о моём благополучии. Я ему Пашка, почти ежедневно, отстёгиваю от своих покупок. Да, и дружкам его, от меня немало денег перепало. Скорее всего, это из Управления интересуются моей скромной персоной, а с теми кашу не сваришь. Там эти задницы по мелочам не размениваются. Вечером, когда стемнело, друзья вышли на улицу, и поймав такси, поехали к «Чистюле.» Дорога заняла не более двадцати минут. – Ты посиди немного в машине, а я быстро сбегаю, и всё узнаю, – сказал Фома, и долго не мешкая исчез по направлению к пятиэтажкам. Вернулся он быстро, и отпустив водителя сказал Некрасову. – Пошли. Он ждёт нас, и желает зафиксировать твой анфас, для своей личной коллекции. Сказал, что паспорт будет готов завтра. Деньги попросил вперёд, и взял с меня недорого. Хотя можно было ему, и не давать. Я ему по старой памяти, немало документов подарил, почти что задаром. Чистюля жил на втором этаже в трёхкомнатной квартире бобылём, вместе с кошками и собаками, как в зверинце. Вонь в квартире стояла неимоверная. Принял он клиентов в лоджии, которую оборудовал под лабораторию. Здесь было всё разложено по стилажам, и полочкам, а на длином столике, помимо всяких пузырьков и колбочек, присутствовал даже микроскоп. Не по годам, сгорбленный Чистюля, с неприятными жидовскими глазами, нацепил на шею Некрасову строгий чёрный галстук, и прошепелявил, – Садитесь, пожалуйста, на стул к стене. Нацелил на клиента объектив «Зенита,» и щёлкнул его два раза. Паспорт будет под фамилией Смирнов Иван Петрович, а сделаю я его сегодня ночью. Приходите ко мне завтра, желательно, утречком, – чуть слышно прошептал еврей, и провёл клиентов до входной двери. – Фу ты!. Задохнёшься у этого придурка. А теперь поедем к бабам!, – воскликнул Фома в подъезде. – Тачку надо поймать. Таксисты брат мой народ ненадёжный, – с полуоборота завёлся Фомин. Конечно лучше всего иметь собственного водилу. Эта категория людей по сути своей прогнившая, и поэтому Пашка, в такси никогда не говори о делах. Продадут, и глазом не успеешь моргнуть. Разговор в транспорте, и в обшественных местах, должен быть пустой, и несерьёзный. Казалось – бы мелочи жизни, но контролировать себя, никогда не помешает. Бог даст, – сделаю из тебя настояшего кошелёшника. А вот и свободное такси, – обрадовался Фома, вытянув руку навстречу тачке. Усаживаясь в машину он попросил водителя, – Нам шеф, в сторону вокзала, а по ходу тормознёшь нам, возле гастронома на несколько минут. У нашего друга сегодня день рождения. Неудобно заявиться с пустыми руками. Таксист утвердительно кивнул головой, и надавив на газ, вскоре выехал на кольцевую. У привокзального гастронома, Фома выскочил из такси, и устремился за покупками. Вернулся он, на удивление очень быстро. В левой руке, Фомин держал целофановый кулёк, набытый всякой всячиной, а другой рукой, прижимал к своей груди, самый обыкновенный арбуз. Пашка вылез из машины, и помог ему с ношей. – Нам теперь шеф, мимо вокзала метров двести, и тормознёшь возле первого особняка. Ну, народ перестроечный. Давали в гастрономе марокканские апельсины, так меня в толпе бабы, чуть не сожрали. Давка там со всех сторон, – скандалят, и матом ругаются. Через три квартала, Фома попросил водителя остановить такси, и сунув ему деньги, сказал на прощанье, – Большое спасибо, что довезли нас. Сдачи не надо. Всего вам самого хорошего. Друзья распределили ношу, кому, что нести. При дележе продутов, Некрасову достался арбуз. – Запомни Пашка, – вежливость с незнакомыми людьми, прежде всего. Нам сюда надо. Здесь совсем рядом. – Послушай Фома, – спросил его Некрасов. – А это правда, что в гострономе давали апельсины, или ты дурачил меня и таксиста.? – Какие там браток апельсины!, – засмеялся Фомин.– Это я ради балдежа, ляпнул не подумав. В этом гастрономе, кроме трёхлитровых банок с яблочным соком, ничерта больше нет. А продукты я купил, через одного знакомого азиата, а вышел я на улицу из служебного помещения. А насчёт цитрусов, то они прорастают на Чёрном море. Осенью их там валом. Если честно признаться Пашка, то мне охота мотануть именно туда, чтобы отдохнуть, и пожить дикарём. В тех краях, особенно в Сочи, желательно не воровать. Свяжут в момент. Там курорт, и надо с девочками гулять. Загорать, и в море купаться. Бог даст покажу я тебе эти места, а пока прикрой меня для надобности, через – чур светло здесь на тротуаре. Спёр я кошелёк, у одного дяденьки в гастрономе. Слишком солидный гусь попался. Фомин, вытащил из своего кармана увесистый кошелёк, и прикрывая его целофановым кульком, опорожнил содержимое, оставив себе только наличность. А остальное желательно выбросить, – сказал он поучительно, швырнув от себя лопатник подальше в кусты. Смотри землячок, какие особняки строила Советская власть, в тридцатые годы. Сплошь гранит, и тёсанный камень, исключительно всё для начальников, работающих на железной дороге. Впечатляющая картинка. Моя мадам живёт на первом этаже, в первом подъезде. Ждёт меня не дождётся. Я ей звонил сегодня, и сказал, чтобы подругу для тебя приготовила. Твоя тоже рядом проживает, только в другом доме. Короче браток, ждут нас замужние женщины. – А где у них сейчас мужья – спросил Некрасов, не взявший в толк. – В разъездах они бедолаги, – донеслось ему в ответ. Не успел Фома надавить на электрический звонок, как дверь широко распахнулась настежь, и молоденькая дама, улыбаясь накрашеными губками пропела конорейкой. – Фомочка, мой золотой, появился!. Проходите ребята в квартиру. Мы тут заждались с Жаной одни. Телевизор вот смотрим. Она почти силком вырвала кулёк из рук Фомы, продолжая щебетать от волнения. – Жанна посмотри кто к нам пришёл. Да не один, а с товарищем. Да смотри, какой он молоденький. В прохожей, показалась вторая мадам, с такими – же накрашеными губками, как и у первой, и с такой – же экстравагантной причёской. – Моего друга зовут Иваном, – представил Фома Некрасова. – Прошу любить, и жаловать. А я Света, – пропела мелодично хозяйка квартиры. – А это моя соседка, и подруга Жанна, хотя можно попроще Жанет. Проходите в зал, и садитесь к столу, спохватилась вдруг Света. После стольких лет заключения, Некрасов, впервые почувствовал близость женщины, но как вести себя в подобных случаях, он не знал. Жанет это заметила, и подойдя к нему приняла арбуз. – Сейчас будут пельмени, – снова заговорила Света. – Дети мои на всё лето уехали в деревню, к моим родителям, а наши мужья всё по командировкам шарахаются, – расспоясалась хозяйка квартиры, и весело рассмеялась. – Давайте девочки бухнём, – сходу предложил Фома, и не дожидаясь ответа взял со столика из кулька бутылку «Пшеничной водки,» и наполнил ей рюмки. Выпили без слов, не закусывая. Потом налили, и снова без слов выпили, набросившись на маринованые грибы, и малосольные огурчики. Через минут десять из кухни Света принесла на подносе огромную гору пельменей. Налили и снова тяпнули. За столом дамы ухаживали за кавалерами. – Тебе Фомочка педложить ещё пельменей?. Попробуй салатик, мой дорогой, из этой тарелочки. Я этот салат сама приготовила. – А давайте выпьем за любовь, – неожиданно заявила о себе Жанет. – Выпьем, и музыку поставим. После четвёртого стакана, засуетились все. Заиграла музыка, и голос Пугачихи запел песню на бытовую тему. – Ты мне должен за свет. Ты мне должен за газ, а потом послышалось. – Я тебя никому не отдам. Жанет пригласила Ивана на танец, и нежно прильнув к его груди своими буферами напевала ему на ухо. – Ты мне должен, – ты мне должен. Потом она уже пьяная, лихо отплясала ламбаду, и заспешила к себе домой. – Ваня ты не проведёшь меня?, – спросила она Некрасова. Фомин довёл их до двери, и сказал, уходящему другу. – Я зайду за тобой завтра, а утром сам заберу у Чистюли ксиву. Кавалер мне тоже, нашёлся.