Сергей Григоров - Пренебрежимая погрешность

– Но я не ощущаю вообще никаких перегрузок. Все как обычно, словно и не летим никуда.

Маленькие колючие глазки холы раскрылись шире. Наконец-то он встретил кого-то, кто знает меньше его.

– Работает гравитационная аппаратура. Она съедает одно «же». Из двух отнять один, получается просто «же» – та сила тяжести, к которой ты привык.

– Но, может, эта аппаратура не может сильнее работать, и мы набираем скорость так, чтобы не чувствовать дискомфорт? В детстве, помнится, я читал, что первые земные космонавты испытывали большие перегрузки – такие, что обычному человеку не пережить.

– Ну ты сказал! Да ее мощность позволяет постоянно держать искусственную силу тяжести в двадцать единиц! А пиковая – все сорок. Даже до пятидесяти!

– Так почему бы нам не двигаться пошустрее?

– Да-к и я о том же!

Ник Улин решил вмешаться:

– Девяностопятипроцентный резерв мощности установок искусственной гравитации считается достаточной гарантией безопасности. Дело в том, что космическое пространство – это не пустота. Особенно вблизи галактической эклиптики. Довольно часто попадаются газовые облака. Чрезвычайно редко, но тоже бывает – одинокие макроскопические тела. Столкновения с ними очень опасны: не столько повреждениями внешней обшивки звездолета, сколько резкими гашениями скорости, влекущими перегрузки, как правило, не совместимые с жизнью человека.

– Но мы же выжигаем все пространство впереди! Я только вчера изучал, как «Элеонора» ионизирует вещество прямо по курсу лазерным излучением, а затем раздвигает образовавшуюся плазму магнитными полями.

– Все равно возникают приличные колебания импульса движения. Они компенсируются в жилой зоне изменениями искусственной силы тяжести. В итоге мы вообще не чувствуем противодействия среды. Но считайте, что нам просто повезло. Мне приходилось летать в условиях, когда от встрясок и дрожания не знал, куда деться…

– Немножко все ж можно было бы и потерпеть, – не унимался Яфет. – Зато быстрее б прилетели.

– Успокаивай себя мыслью, что тормозить у Шара мы будем гораздо сильнее.

Алексей Сковородников промолчал, сообразив, что при торможении встречная реактивная струя будет попутно расчищать пространство перед звездолетом.

Свободный поток мыслей прервал зуммер вызова. Стоило только подумать, кто это – так прямо в воздухе перед ним возник фантом: голова Яфета, обрамленная лавровым венком.

– Милый Лешик, – произнесла голова, заговорщицки подмигивая, – ты не забыл, что нам пора в спортзал?

– Да я как-то и не помнил, – честно признался Сковородников.

– Выходи. Жду тебя у лифта.

Обязательные ежедневные физические упражнения, как сказал Ник Улин, – традиция, заложенная первыми космическими полетами. Тогда из-за слабой энерговооруженности космолетов астронавты много времени находились в состоянии невесомости и могли поддерживать здоровье только интенсивными физическими нагрузками.

Послушно протянув положенное время, Алексей Сковородников вышел из тренажерной кабинки. Постоял некоторое время, наблюдая за тем, как издевался над собой Яфет. Хола привязал к ногам многопудовые гири и с этим утяжелением подтягивался на перекладине. Лицо его, насколько можно было читать по нему, лучилось счастьем. Насчитав более ста подтягиваний и сбившись после этого со счета, Алексей, махнув товарищу рукой, отправился в свою каюту заниматься утренним туалетом.

Примерно через полчаса Ник Улин, Яфет и Алексей Сковородников встретились в столовой – подошло время завтрака. Лиды по обыкновению не было.

Обеденный зал мог вместить, наверное, всех людей, летящих на «Элеоноре» и еще раза три по столько же. Меж тем, каждой команде и службе предписывалось принимать пищу в строго назначенный час. Почему? Задумавшись, Алексей Сковородников поймал редко посещающее его после пробуждения от многовекового сна ощущение гармонии, вместе с которым пришла догадка: руководство экспедиции старается не допустить, чтобы элеонорцы собирались вместе в одном помещении. Чтобы в каждый момент времени экипаж более-менее равномерно распределялся по жилым и служебным помещениям.

Яфет, расправившись с горой салата, удовлетворенно крякнул и придвинул к себе поднос с омлетом, нашпигованным ветчиной. Ник Улин обреченно возился со своей микроскопической порцией овсянки с цукатами.

– Завидую я тем, кто каждое дело делает от души, – сказал Алексей Сковородников, пододвигая ближе пшенную кашу. – Физзарядка – так физзарядка. Обед – так чтоб за ушами трещало. Счастливый ты, Яфка.

– Я? Да, грех мне жаловаться. Но ты все же не совсем прав. Здесь для меня не созданы достойные условия для физических занятий.

– Не понял, – удивился Сковородников. – Мне казалось, что ты просто излучаешь удовольствие, болтаясь на перекладине.

– Лешик, запомни раз и навсегда: мы, холы, в физическом отношении сильно отличаемся от людей. У нас иной метаболизм, по-иному работают нервные центры, ответственные за получение и оценку телесных ощущений. Нам необходимы ежедневные и очень сильные в твоем понимании физические нагрузки, чтобы чувствовать себя здоровым. Для нас наивысшее удовольствие – испытывать сверхпредельное напряжение физических сил. Поверь, от подтягиваний с утяжелением у меня нет никакого удовольствия…

– Ну еще бы, – вставил Алексей Сковородников.

– … а вот от их количества – бывает. Иногда. К слову, мне повезло, что хоть пища здесь хорошая – шлаки из организма легко вымываются. Мне здесь хватает всего одного посещения спорткомплекса, чтобы чувствовать себя нормально.

– Ты хочешь сказать, что в других условиях ты днюешь и ночуешь в спортзале?

– Не то, чтоб ночую, но в течение дня частенько приходится поддерживать тонус специальными упражнениями. Для нас, холов, это так же естественно, как дышать.

Алексей Сковородников недоверчиво посмотрел на холу.

– Что тебе надо, чтобы получать глубокое удовлетворение от занятий физкультурой?

– Обычно я тренируюсь со спарринг-партнером. На Ремиту захватил с собой троих своих безымянных. Один из них – очень даже достойный противник на ринге. Но два других, к сожалению, оказались годными только для легкой разминки. Пользы от них немного. Заставляю их копаться в Информатории. Вместо переносного калькулятора использую. Да даю исправлять грамматические ошибки – я редкая бездарность в письменном деле.

– Хм – «захватил». Ты говоришь о них, как о простых вещах. Они что, твои рабы?

– Любите вы, люди, бросаться разными словами, как плевками. Рабы – не рабы, но мои подопечные. Их жизненная функция – выполнять мои указания, оберегать, всячески заботиться обо мне.

– Не понял. Они тоже холы. Такие же, как ты.