Константин Шахматский - Ворона кайская

– А как же он мог соблазнить кого-то в Уфе, когда сам здесь? – недоумевал один из слушателей.

– Мог! – восклицал Минх, – Заочно и письменно! Он ведь и на это мастак! Кто-нибудь читал тот роман, за который его сюда выслали? Нет?

Все присутствующие отрицательно замотали головами:

– Нет, не читали, не было случая.

– Ну-у, Бретонна-то читали наверняка? – не унимался негодяй, – Только не говорите, что нет!

Титулярный советник нагло ухмыльнулся, обводя зевак взглядом дракона-искусителя:

– Тогда с полной уверенностью могу сказать, что тот и другой…

Тут все увидели Салтыкова. Минх, осекшись на полуслове, покраснел и замолк. Михаил подошел к сплетнику и при всех бросил в него перчатку. Перчатка ударилась тому в грудь и, отскочив, шмякнулась в грязную лужу. Минх покрылся стыдливыми пятнами и застыл как вкопанный.

– Стреляться, – не своим голосом произнес Салтыков.

– Изволь, Михал Евграфыч, – тихо ответил тот.

– Сегодня же.

Перчатку, чтобы передать ее обратно Михаилу, никто из чиновников поднимать не стал. Салтыков, тоже. Наверное, она и сейчас там валяется.

– Итак, господа! – объявил Круковский, – Как старший по чину, стреляться я вам запрещаю! И это без возражений. Времена нынче цивилизованные, просвещенные, требующие иных решений проблемы. Посему, предлагайте сами.

– Кулачный бой, – буркнул Салтыков.

Минх, все еще стоявший у секретера, хмыкнул. Его товарищ удивленно вскинул брови.

– Михал Евграфыч, я все понимаю, конечно, – возмутился Иванов, – но драться на кулаках – несолидно как-то. Сие занятие, скорее, для мужиков. К тому же, где мы устроим бой?

– Мне все равно, – отвечал Салтыков.

– Прямо здесь, – перехватил инициативу Круковский, – Можем на крыльцо выйти. Камердинер нам посветит.

– Вы издеваетесь?! – воскликнул, не выдержав, Минх.

Его новый с иголочки полуфрак сидел как влитой, соблазняя господ блестящей посередине пуговицей. Полосатые брюки, с наведенными стрелками, кричали о скором выходе в свет.

– Ничуть, – парировал Круковский, – Было бы желание обелить свое честное имя. Ведь вы хотите оправдаться, Владислав Алексеевич?

Минх, расстегивая на животе пуговицу и оправляя цветастый атласный жилет, устало вздохнул и опустился на обшарпанный диванчик, давая понять, что смирился с такой нелепой ситуацией.

– И что вы предлагаете, Василий Ефимович? – спросил он.

Круковский вопросительно взглянул на Салтыкова, потом на Минха. Потом почесал затылок, раздумывая. Затем произнес таким тоном, будто бы ему не оставили выбора:

– Предлагаю карты. Сейчас поедем в клуб. Сыграем три партии бостона. Проигравший прилюдно называет себя ослом, и оставшийся вечер прислуживает посетителям.

– Согласен, – удрученно выдохнул Минх, вставая с дивана, – поехали.

По озабоченному лицу Владислава Ивановича было заметно, что он уже заранее готовил себя к проигрышу. По части карт он вряд ли мог тягаться с Михаилом Евграфовичем. А еще он хотел как можно скорее закончить это неприятное дело, в котором сам же и был виноват, так, впрочем, опрометчиво.

– Однако, – облегченно протянул Иванов.

– Ну, что там с лесными дачами? Докладывай!

Николай Николаевич Семенов, отвернувшись к окну, разглядывал опрокинувшуюся на перекрестке телегу с раскатившимися по мостовой бочками. Одна из бочек остановилась возле чугунного крыльца губернаторского дома, а растерявшийся возница, вместе с постовым, пытался откатить ее обратно, дабы очистить тротуар для немногочисленных прохожих. Оставленная без присмотра лошадь брыкалась, пытаясь освободиться от перекошенной сбруи, сдавала назад, грозя вывалить оставшиеся две на дорогу и разбить их вдребезги.

– Чего стоишь, болван ты этакий! – воскликнул, не выдержав, губернатор, – Помог бы лучше! Эх, раз-з-зява.

Салтыков, ожидая когда обратят внимание на него, стоял смирно, держа наготове рапорт. То, что начальник губернии встречал подчиненного спиной, говорило о его плохом настроении. Это так же могло означать, что Наиглавнейший до сих пор зол на коллежского асессора, хотя времени с его последней аудиенции прошло достаточно.

Наконец, Семенов отошел от окна и сел за письменный стол.

– Чего молчишь? Докладывай, говорю.

Чиновник положил на стол бумаги и начал:

– Как вы прозорливо предполагали, Ваше превосходительство, на лицо самовольные вырубки и попытки арендатора скрыть следы преступления множественными поджогами.

– Так я и говорил, – довольно хмыкнул губернатор, – откуда же быть лесным пожарам в такую-то пору? Почитай, весь сентябрь – проливные дожди.

– Осмелюсь уточнить, Ваше превосходительство, как удалось выяснить, лес поджигали в августе. Тогда жара была.

– Ну, это частности, – нахмурился Семенов, – И сути не меняет. Ты виновных нашел?

– Так точно-с. Поджигатели – местные крестьяне. А командовал ими помещик Крестовский, арендатор участков. Отрывал мужиков от полевых работ, платил им три цены, только бы следы замести.

– И кто он таков? Не из нашенских? Что-то не припоминаю.

– Нет, Ваше превосходительство. Саратовский.

– Эко его занесло к нам!

– Дом для дочери строит. Выдал замуж, теперь вот…

– Ладно, – поморщился Семенов, – У самого такая на выдане. Все ковыряется – тот не мил, этот не этот… Ты в бумагах все написал?

– Да.

– Разберусь.

Николай Николаевич отрешенно смотрел куда-то в сторону и в задумчивости покручивал на пальце массивный золотой перстень с бриллиантами. Салтыков, полагая, что на этом аудиенция закончена, хотел было удалиться, но губернатор опередил его.

– Знаешь, что это? – неожиданно спросил он, подняв к верху палец.

– Никак нет, Ваше превосходительство.

– Подарок Государя Императора. За честную службу и особые заслуги перед Отечеством.

Салтыков кивнул, отдавая должное заслугам губернатора, какими бы они ни были.

– И знаешь что? – продолжал Семенов, только теперь удосужив подчиненного взглядом, – У меня и второй такой есть. Только с другим камешком.

Салтыков хмыкнул.

– И знаешь, почему я не ношу оба одновременно?

– Нет, Ваше превосходительство.

– Воспитание не позволяет, совесть мучает. А несведущие люди и дураки, не весть что обо мне думают. Вот как ты, например. Я тебя спрашиваю, а ты отвечаешь: не зна-аю. Помнишь, когда я давеча ругал тебя за расползающиеся слухи о сомнительных похождениях. Ты что мне ответил?

– Не ваша забота.

– Вот именно! Твоя гордыня и скверное воспитание прямо-таки рвутся наружу, замещая другие качества. Получить хорошее образование, выделится по службе – это еще не все. Я, может, тоже романы пишу! И стихи на французском сочиняю!