Константин Шахматский - Раскольники

Герой Бородина вскинул седые брови.

– Привезете бумаги – там видно будет. Пока все что я знаю, это бравурные рапорты губернатора Семенова. Но можно ли верить написанному? Кстати, ежели будет такая возможность, разузнайте побольше о следователе, которому сие дело поручено. Опять же: уж больно хвалебно о нем губернатор отзывается. А я такие patronage 7 7 покровительство (фр). не приветствую.

Спустя непродолжительное время коллежский асессор Аверкиев сидел в кабинете другого ведомства.

– Значит, в Вятку едите? – спрашивал Сагтынский.

– Совершенно верно, ваше превосходительство. От канцелярии начальника Вятской губернии командирован в Сарапул некий Салтыков для следствия по делу старообрядцев. Что-то там такое нашли, и теперь думают, что раскольники к заговору и печатанию фальшивых денег причастны. Его высокопревосходительство господин министр бумаги по делу затребовал, секретным образом.

– Поэтому вы от Леонтия Васильевича аудиенции просите, вопреки правилам.

– Я подумал, что это как-то связано с моей недавней поездкой на Рогожское кладбище, поэтому осмелился напрямую.

– Странные вы делаете выводы.

– Ничего странного.

Адам Александрович презрительно хмыкнул. Хоть коллежский асессор и радел за службу, но как человек, как личность, он ему никогда не нравился. В глазах тайного советника Аверкиев выглядел крысой, которая и сейчас пришла, потому что ей требовалось денег (по долгу службы Сагтынскому приходилось сталкиваться со многими тварями).

– Хорошо. Подождите здесь. Я доложу Его превосходительству. Не знаю, примет ли.

Леонтий Васильевич внимательно выслушал старшего помощника.

– Так я скажу, что вы заняты? Скажу, чтоб впредь являлся только по вызову? Ему, ведь, деньги нужны, вот и выдумывает всякие глупости.

– Зачем ему деньги? Мы ему недавно платили.

– Говорит, на лечение матушки.

– Подождите, Адам Александрович.

Дубельт отодвинул кресло и встал. От долгой сидячей работы все чресла его затекли, а уставшее тело требовало разминки.

– Не торопи старика, дай подумать, – полушутя произнес генерал-лейтенант.

Адам Александрович Сагтынский был, честно говоря, на несколько лет старше Дубельта. Польский шляхтич, повидавший и войну и плен, сделавший блестящую карьеру он, тем не менее, чуть склонив голову, тактично отступил в сторону, давая дорогу начальнику.

– Салтыков в эту Вятку за вольнодумства отправлен, – рассуждал Леонтий Васильевич, – Я сам бумаги подписывал. И как бы там ни было, хоть и молод он, но не испорчен окончательно. Вы знаете, Адам Александрович, что молодые люди, подобные этому, благодатный материал, из которого можно лепить что тебе вздумается.

– Не понимаю, о чем вы.

– А я о том, что негоже Его Величеству светится в финансовой помощи Балканским союзникам. Зачем кому-то знать, что на государевы денежки приобретается оружие для православных наших братьев или подкупаются высокопоставленные люди во враждебных кабинетах? Восток – дело тонкое, а турки, как вам известно, союзники не надежные. Взять, хоть, недавний пример. Помните, кому они ключи от церкви Рождества Христова выдали? Тому, кто денег больше предложил. То-то же!

Вернувшись к своему креслу, Дубельт остановился.

– И возвращаясь к Салтыкову. Нельзя ли нам его в собственных целях использовать?! Пускай коллежский асессор сие дело спокойно расследует! И пусть выяснит, и пусть растрезвонит на всю Ивановскую, что Белой Кринице помогают своими деньгами старообрядцы-раскольники!

– Они и так помогают, – кивнул Сагтынский.

– Это мы с вами знаем, но не широкая публика. А нам необходимо создать résonance 8 8 резонанс (фр). . Понимаете? Пусть все уверуют, что раскольники эти радеют для собственной выгоды. Ведь у кого ключи от церкви, тот и главный. Разве нет?

Генерал Сагтынский неопределенно хмыкнул, мол, все понятно, но… Можно ли доверять либералу? Пусть молодому, сопливому юнцу, но уже явно испорченному этой ползучей заразой.

Леонтий Васильевич, не обращая внимания на нерасторопность помощника, продолжал:

– Мы же в ближайшие год-два с ними справимся, с раскольниками? Ну, вот. На том и концы в воду. А Салтыков, добрая душа, пусть работает в заданном направлении – сочините для него официальное предписание со всеми, так сказать, вытекающими.

– Так мне позвать Аверкиева? – спросил Сагтынский через минуту.

– Нет, – отрезал генерал-лейтенант, восседая в кресле, – Пусть едет в Вятку по поручению Бибикова. Мы к Салтыкову другого человека пошлем. Тут дело такое, что еще одного Мельхиседека заиметь – совсем не хочется. Вы, Адам Александрович, посмотрите у себя в картотеке: нет ли у вас какого-нибудь агента в Сарапуле?

***

Итак, для проверки показаний арестованных раскольников потребовались дальнейшие обыски, которые Салтыков и производил совместно с городничим Фон-Дрейером. Ради истины надо сказать, что поначалу чиновник пытался сплавить сие дело штабс-капитану, но в процессе работы так проникся к нему, что в конце концов махнул рукою и впрягся в расследование всеми силами.

Дополнительным стимулом к работе послужило и подоспевшее известие, что сам министр Бибиков, на основании первых отчетов чиновника, признал Салтыкова «заслуживающим полного доверия», хотя не знал Михаила лично. «Не иначе, как наш губернатор Семенов постарался выставить мое усердие в наивыгодном свете», – не без довольства думал Салтыков и был абсолютно прав.

Поссорившиеся вначале господа потихоньку примирились и, как в таких случаях водится, Салтыков был приглашен к Фон-Дрейеру на обед. В ходе непринужденного общения в теплом семейном кругу, Михаил открыл для себя новые черты и привязанности ретивого градоначальника.

Прежде, с семейством Дрейера Салтыков был знаком понаслышке. Теперь же увидел их всех воочию. Супругу Софью Александровну, детей Александра и Аделаиду 6-ти и 4-х лет соответственно. Они даже разыграли перед гостем сценку из Евангелия, причем, с большим успехом, в которой мальчик играл одного из волхвов, а девочка младенца-Иисуса в люльке. Напоследок хозяин дома за чашкой кофия рассказал Салтыкову забавную и весьма поучительную историю, приключившуюся с ним не так давно, во время известных пожаров в Сарапуле. Салтыков был вкратце знаком с ней и раньше, но сейчас с удовольствием выслушал от первого лица во всех подробностях…

– А Зылев как схватил меня за грудки, – живописно представлял Густав Густавич, – так в огонь и поволок. Ну, думаю, все, конец мне, вот и смертушка. И помощи-то ждать неоткуда, кругом разбойники эти, треклятые.

– Ну, и….? – не сдерживая смеха, вопрошал Салтыков.

– Бог свидетель, видать нужен я еще кому-то на этом свете. Послал мне Бог заступника в лице бывшего нашего градоначальника Федора Михалыча Гутовского. Уж откуда взялся он, мне не ведомо. Но как вышел он, как выхватил из ножен саблю свою, как взмахнул клинком, да как гаркнул зычным голосом: «А ну, разбойники, подходи, кому жизнь не мила, изрублю на мелкую фракцию! Руки прочь от городничего!» Тут все разбойники опешили, а у Зылева-душегуба хватка ослабла и он меня выпустил. А я стою, как истукан, не знаю что и делать дальше. А Гутовский говорит мне шопотом: «Идика-ты отсюда, Густав, потихонечку, а я как-нибудь решу это дело по-своему».