Константин Шахматский - Раскольники

– Ну, и….?

– Так я сразу к заседателю и побег! Полномочия передал и домой, раны зализывать.

– А Гутовский что?

– Ну, пришлось ему еще своею саблею помахать для острастки, после чего все и разбежалися…

Напоследок, Густав Густавич в тех же красках описал, как толпа мужиков разгромила его сарай с каретами, в отместку за неудавшееся покушение. Хотя этот эпизод, по мнению городничего, повлек за собой более тяжкие последствия для него лично, так как потребовал изрядных финансовых затруднений: пришлось покупать и новых лошадей и коляску с выездами.

Посмеявшись еще, господа распрощались в добром расположении духа.

Определенно, есть в моей службе хорошие стороны, – думал Салтыков, возвращаясь в гостиницу. Хотя городничий этот, как его не облизывай – похож на облезлую курицу.

***

Следующим вечером, что-то около восьми, Салтыков вновь появился в доме Фон-Дрейера. Раздевшись и проходя в комнаты, чиновник радостно потирал ладони, обращаясь к хозяину:

– А давайте-ка, Густав Густавич, мы с вами планчик опробуем. Секретный планчик, чтоб ни одна живая душа не проведала.

Городничий утвердительно кивнул, откладывая в сторону газету с кричащим заголовком крупными буквами: «ИНКЕРМАНСКОЕ СРАЖЕНИЕ»:

– Давайте, Михал Евграфыч. Проще пареной репы. Я ведь и Ситникова таким манером словил, ежели помните. Агенты у меня есть, Радзишевского привлечем.

– Я уже привлек, – заулыбался Салтыков, присаживаясь к столу.

– Так вы уже начали? Без меня?

– Можно и так сказать. Осталось уточнить детали.

– И в чем же будет заключаться сей план?

– А вы налейте для начала рюмочку, господин городничий, я тот час и поделюсь с вами.

– Извольте, – Дрейер налил Салтыкову водки из хрустального графинчика и поставил рядом, закрыв графин крышечкой.

Выбрав чем закусить, Салтыков взял в одну руку вилку с закускою, в другую – налитую рюмку, и бодро произнес:

– Ваше здоровье, незабвенный Густав Густавич!

– Ваше здоровье! – поднял рюмку городничий.

Господа выпили, и Салтыков тут же набросился на еду, одновременно излагая план.

– Но как мы будем уверены, что получится? – спрашивал городничий, глядя как коллежский асессор налегает на рябчика.

– Ну, недаром же я свой, то есть – ваш, хлеб кушаю, Густав Густавич. Вот вы не знаете, а я кой-какую предварительную работу ужу проделал. Вы про агента говорили, а у меня свой агент.

– Неужели? – ковыряясь в тарелке вопрошал смущенный городничий.

– Представьте себе. И этот агент, назовем его «N», был подослан мною в известное вам раскольничье логово с интересным письмецом, якобы от другого известного раскольника, назовем его «Z».

– О чем же письмо?

– Я позволил себе немного пофантазировать, и выдумал коммерческое предложение об организации торгового предприятия лесом, хлебом, ну и всем тем, чем эти купцы-старообрядцы занимаются. Но это для затравки, так сказать, чтобы привлечь внимание. Самое же главное: для проверки правильности моей теории заговора, или опровержения оной, как вам будет угодно, я решил сподвигнуть их на необдуманные действия. В том же письме предложил заняться печатанием фальшивых ассигнаций с клише, изготовленных новым способом… Гальваника! Слыхали про такое? Нет? Недавнее изобретение.

Фон-Дрейер почесал затылок и произнес:

– Нет, пустое, не согласятся они. По старинке действуют. И что означает это ваше: «моя теория заговора»? Разве не я вам…

– Моя теория заключается в том, что никакого станка для печатания бумажных денег ни в Сарапуле, ни в каком другом городе, нету! Станок в Турции! И ассигнации печатаются там же.

– Вот даже как! – подхватил Дрейер.

– Да. Хотя это вовсе не означает, что заговора, как такового, не существует.

– Все равно не согласятся, – пробурчал штабс-капитан.

– Да и не надо! – воскликнул Салтыков, не замечая кислую мину на лице городничего, – Главное, что в назначенное время в одном месте соберутся, чтоб совет держать. Тут-то мы и накроем всю компанию. А дальше наша задача будет заключаться в том, чтобы выбить из них показания. Кто-нибудь да расколется. Ловко, а?

– Ловко. Как я сам не додумался.

– Не печальтесь, Густав Густавич. Лавры пополам разделим, эка невидаль.

– Ну, а как препираться начнут?

– Так агент-то на что! Он на сходке присутствовать будет, а на допросе, как свидетель, все их тайные совещания выложит. И еще: для придания большей правдоподобности, перед раскольниками мы его разоблачать не будем, а представим так, будто он вместе с ними под суд пойдет.

– Ловко, ловко, Михаил Евграфович… И сколько ваш агент за услуги требует?

– Триста рублей, Густав Густавич! Сущие мелочи по сравнению с предполагаемыми результатами. Вам платить, кстати.

– Помилуйте! – городничий развел руками, – Таких денег у меня нет.

– И у меня нет, я командированный.

Фон-Дрейер почесал затылок.

– Ладно. Завтра что-нибудь придумаю. На худой конец можно городского голову тряхануть.

– Тогда еще по одной? – заключил Салтыков и налил обоим, – Бог нам в помощь.

– Так вы же в Бога не верите!

– Ради победы – уверую! – парировал Салтыков, – Чудеса не всегда зависят от религии.

– А отчего же?

– От человеческого усердия и благоприятного стечения, господин городничий.

– Тогда, давайте.

Чиновники выпили, после чего Салтыков громко и торжественно произнес:

– Ну так что, Густав Густавич, я завтра уезжаю!

– Так уезжайте, Михаил Евграфович! Скатертью дорога!

На следующий день, после полудня, в присутствии всего уездного начальства и подчиненных, Салтыков с помпою сел в повозку и укатил в неизвестном направлении.

Городничий Дрейер демонстративно перекрестил чиновника в спину и сказал, обращаясь к городскому голове Ехлакову, стоявшему рядом:

– Ну, слава-те Господи, спровадили ирода.

Купеческий сын Алексей Михайлович, исправляющий должность головы, хитро прищурился и спросил городничего:

– Небось, много кровушки выпил, а, Густав Густавич?

– Знамо дело, – ответил Дрейер, – Еще больше харчей извел. Каждый день у меня столовался, ненасыть.

– Да-а-а-а, – протянул Ехлаков, – еще и умаслить пришлось. Сказали бы раньше, мы бы всей конторой по рублику скинулись, а так в последний момент из своего кармана пришлось выкладывать.

– А вы, никак, денег жалеете, Ляксей Михалыч?

– Да не то чтобы…, Густав Густавич. Спонтанно как-то все вышло, неожиданно.

– Деньги ваши на благое дело пошли.

Тут городничий подхватил Ехлакова под руку и доверительно прошептал:

– Больше дадим – дольше не приедет и дела наши в благоприятном свете в губернии выставит. Тем более, что все дела у него здесь закончились, а в соседних волостях еще пруд пруди. …Только, тс-с-с-с!