Григорий Борзенко - Золотой остров. Часть 1

Штейла даже не подозревала, что все продастся так быстро и выгодно. Сияя от восторга, она принялась помогать Уоту, все время его подзадоривая и насмехаясь над его нерасторопностью. Уж здесь она поиздевалась над ним всласть! Сильный и отчаянный Уот всегда был первым во всех делах, и Штейле это, конечно же, нравилось, но сейчас она не могла упустить момент, чтобы не подразнить Уота: видишь, мол, я тоже могу кому угодно нос утереть.

Торги на рынке еще только подходили к самому разгару, а наши герои уже собирались в обратный путь, поскольку все, привезенное ими, уже было продано. Да еще как продано!? Веселая Штейла не умолкала ни на минуту. Подзадоривая мужчин и шутя ругая их, она, радостная, почти приплясывая, вертелась между повозок, успевая при этом помочь запрячь лошадей. Уот с умилением наблюдал за ней. Бесконечно дорогая его сердцу, сказочно красивая Штейла сейчас была еще краше, с этим светящимся от радости личиком и сверкающими от возбуждения глазами. Когда небольшой караван повозок наших героев приближался к старым городским стенам, служившим когда-то фортификационными сооружениями, ныне же игравшим роль лишь административной границы, Уолтер, до этого нетерпеливо мявшийся на своем месте в повозке, резко поднялся и скомандовал своим людям и людям Штейлы:

– Поезжайте все к дому Штейлы! Мы приедем немного позже!

При этом он спрыгнул с повозки, подошел к Штейле, как пушинку, подхватил ее и посадил рядом с собой. Круто развернул лошадей и подстегнул их. Штейла не спросила, куда он направляется, поскольку обо всем догадалась.

Лондонский порт встретил их лесом мачт, многочисленными причальными стенками, пристанями. По зеркальной глади воды сновали тендеры, паромы, лодки с тентами, барки, баржи, обеспечивающие переезд с одного берега реки на другой. Угольщики из Ньюкасла спешили к набережной Сент-Кэтрин, парусники со свежей рыбой из Грейвсенда – к набережной Биллингсгейта. У причала Винтри-Уорф покачивались на волнах парусники, из которых шла выгрузка бочек с вином, пришедшим с Рейна. Невдалеке возвышался Стильярд, бывший когда-то штаб-квартирой ганзейских купцов, ныне же приспособленный для дегустации рейнских вин.

Уолтер стоял у самой воды и восхищенным взглядом провожал величаво проплывающие мимо красавцы-парусники. Штейла молча следила за ним. Она давно знала о любви своего друга к морю, парусникам, морской романтике. Сколько раз в детстве Уот рассказывал ей увлекательные истории о дальних странах, неоткрытых островах, людоедах и дикарях! Штейла готова была слушать его бесконечно, хотя уже тогда задавалась вопросом: откуда он все это знает, ведь и моря-то никогда не видел? Девушка не сомневалась в том, что все это он выдумывает благодаря своему богатому воображению и огромному количеству прочитанных книг. Иного объяснения тому, почему он так любит море, Штейла не находила. Она не раз заводила с Уотом разговор на эту тему, и тот отвечал вполне искренне: ему никогда раньше не приходилось бывать дальше Лондона и его Саутуорского предместья. Лондонская гавань- это тот кусочек моря, которое он так стремился увидеть. По большому счету, это было не море. Это была всего лишь Темза, однако Уот довольствовался и этим, представляя себя на белокрылом паруснике, который вскоре покинет дельту реки и вырвется на широкие морские просторы.

Штейла, хотя и не бредила морем, уже имела возможность раньше не только самолично лицезреть широкие морские просторы, но и на своем горьком опыте убедиться, что море – это не только овеянная мечтами романтика, но и жестокая и беспощадная действительность. Первое же свидание Штейлы с морем могло закончиться для нее трагически.

Это случилось давно, когда она была совсем девчушкой. Однажды родители Штейлы собрались навестить родную сестру матери, проживающую где-то на побережье близ Колчестера. Хижина, в которой проживало семейство Окосламов, стояла так близко к берегу, что маленькая Штейла буквально запищала от восторга, видя у своих ног безбрежную водную гладь. Заметив восхищение в глазах своей юной родственницы, Нил, меньший из двух сыновей в семье, решил покатать ее на лодке. Как все поначалу понравилось Штейле! Тогда она восхищалась морем не меньше, если не больше того, как сейчас немеет от восторга Уот при виде лондонского порта. Лодка так приятно покачивалась на волнах, ветер ласково теребил волосы, щекотал кожу. Нил был еще подростком, ему было не больше шестнадцати лет, но он был так крепко сложен, так умело работал с веслами, что Штейла, помнится, тогда даже залюбовалась им: вот какой у меня, оказывается, есть славный братишка!

Однако, затем случилось то, о чем потом Штейла будет вспоминать с содроганием. Когда они удалились от берега на немалое расстояние, совершенно внезапно налетел шквал. Небо вмиг потемнело, ужасные порывы ветра подняли на море страшную волну. Как тогда Штейла испугалась! Что уж говорить о ней, если привыкший к морю младший Окослам и тот заволновался. Это девочка заметила по его взволнованному лицу. С каким остервенением, сцепив зубы, он безостановочно греб к берегу! Времени проходило все больше и больше, однако спасительной земли все не было видно!

Штейле до сих пор помнилось то отчаяние, которое тогда ею овладело! И что примечательно: ее испугали не столько ветер и волны, сколько то обстоятельство, что в непроглядной темени совершенно не было видно берега! Ей почудилось, что они провалились в некую черную и страшную яму, из которой уже никогда не выберутся. Если бы выл виден берег, думалось тогда Штейле, была бы понятна и ясна цель, к которой они должны двигаться. Появилась бы хоть какая-никакая надежда на спасение. А так… Нил изо всех сил налегал на весла, но онемевшей от страха девочке все это казалось, бесполезным. Она была уверена, что гребет он в совершенно противоположную от берега сторону. С этой минуты на бедного юношу легла двойная нагрузка: нужно было не только управляться с веслами, но и объяснять, начавшей ныть родственнице, что она ошибается. Что лодку направил он в нужном направлении.

– Берег там! Поняла?! Там! – старался он перекричать ветер, тыча дрожащим от перенапряжения пальцем куда-то в темень. – И не сбивай меня! Помолчи!

Однако у Штейлы, которая мало что смыслила в подобных делах, накрепко засела мысль: Нил все дальше уводит лодку от берега и что теперь здесь, посреди будущего морского простора, их не может ожидать уже ничего иного, кроме неизбежной смерти.

Каким же огромным был ее душевный подъем, когда она вскоре увидела темнеющий вдали берег, а затем и лодку, на которой отец и старший брат Нила спешили им на помощь. Когда вскоре Штейла ощутила под своими ногами спасительную твердынь земли, ей показалось, что она родилась заново на этот бренный свет! После всего пережитого у нее если и остались какие-то силы, то только лишь для того, чтобы доплестись до постели, упасть на нее и хорошенько отоспаться да прийти в себя. Однако видя, что она наконец-то на берегу, и осознав, что самое страшное уже позади, она устроила такой радостный визг и такую же пляску, что взрослые только умиленно покачали головами. Изначально они собирались утешать девочку, а получилось так, что она своей выходкой утешила их! Ведь они за это время переволновались не меньше ее!