Екатерина Бердичева - Песнь ветра

– Тебя воспитывал брат? А…

– Наши родители погибли. – Синие глаза взглянули в синее небо. – Так бывает…

Голос едва слышно дрогнул, но тут же снова сделался ровным. – Но вкус смородины люблю до сих пор!

Парень поставил чашку и легко поднялся с пола, на котором сидел, скрестив ноги.

– Приятно было познакомиться, однако, мне пора. Роз не любит, когда ее мальчики и девочки где-то надолго задерживаются.

– Прости за бестактный вопрос, но зачем ты там работаешь? – Райнэл тоже встал.

– Деньги… – Улыбка Саймона была милой и немного озорной. – Мне нравятся возможности, которые они передо мной открывают…

– Спасибо тебе еще раз за все. Но… ты босиком! – Зеленые глаза эльфа посмотрели на ноги парня. – Да и эти штаны… Они совсем неприличные! Подбери себе что-нибудь из одежды. Хотя, выбор у меня небольшой. И возьми обувь. Только у меня нога, кажется, меньше…

– Ничего, если я стопчу на твоих старых туфлях задник?

– Можешь их сразу выбросить, как дойдешь.

Саймон грустно посмотрел на себя в маленькое зеркало, висевшее на дверце шкафа.

– Видели бы меня сейчас мои тетушки! – Надрывно сказал он, шмыгнув носом.

– И что тогда?

Парень хлопнул в ладоши и рассмеялся:

– Подарили бы новые брюки, пару ботинок и дюжину разноцветных рубашек!

Райнэл от души улыбнулся.

– Пока! – Сказал переодевшийся Саймон, открывая двери комнаты. Но, выйдя за порог, вдруг снова сунул в комнату голову. – Ты будешь по мне скучать?

– А…

– Тогда приходи в «Пастушку». Я верну тебе твои штанишки. Пока!

И дверь закрылась.

Райнэл рассмеялся и снова завалился на кровать. Голова прошла сама собой, а в лабораторию, первый раз за все время работы, идти не хотелось. Подложив под голову руку, он смотрел в небо с плывущими по нему голубоватыми облачками. Он чувствовал себя счастливым. Несколькими словами совершенно посторонний парень Саймон освободил его от тяжкого бремени, последний год лежавшего на душе, и ужаса перед своим израненным телом.

– Может, господин Эрайен прав, и жизнь только начинается? – Спросил он глубокую синеву за окном. Но та загадочно промолчала, запустив в комнату сквозь открытую форточку легкий ветерок и щебет скачущих по веткам птиц. Эльф накрыл лицо локтем и снова заснул.

Проснулся Райнэл уже под вечер, когда закатные лучи второго светила, преломляясь о стекла и крыши Академии, заполнили его комнату оранжевыми бликами. Настроение было чудесным, несмотря на некоторую грусть, поселившуюся в пустом желудке. Но по мере того, как он погружался в воспоминания, отматывая ленту событий прошлого, начиная с сегодняшнего утра, легкость уходила, оставляя вместо себя обычную для его души тревогу и печаль.

Эльф поднялся, сходил снова за водой, заодно ткнувшись в дверь Митча, которая оказалась заперта. Ну, тут понятно, вариантов могло быть только два: либо он еще спит, либо ушел в лабораторию. Склонившись все-таки к первому, поскольку в случае второго приятель обязательно зашел бы к нему, он снова поставил чайник, заодно порывшись в ящиках стола в поисках завалящего сухарика. Однако, кроме крошек и высохшего огрызка яблока, ничего из съестного в комнате не обнаружилось.

«Разбаловался утренними подачками», – подумал Райнэл и замер: а ведь сегодня угощения под дверью не было! Значит, неизвестная благодетельница видела, в каком состоянии они тут появились под утро? Действительно, как можно относиться к тому, кто заявляется в учебное заведение пьяный и в сомнительной компании? Наверное, этой хорошей женщине было неприятно так разочароваться в своем подопечном, к которому относилась с поистине материнской заботой!

Прихлебывая пустой отвар из смородиновых ягод, он вспомнил улыбчивого Саймона, и теплая волна признательности полетела в сторону «Пастушки». Но, вспомнив, как он выглядел ночью и как сейчас, Райнэл похолодел: веселый хост, видевший его в двух совершенно разных обликах, утром даже не поинтересовался, а что, собственно говоря, это такое было? И не задал никаких вопросов о том, как он прогнал горгисов, хотя, едва очнулся, сразу все понял. Да кто он такой? И почему, бросив своих старушек, увязался за ними во тьму грозовой ночи? Сердце эльфа застучало от испуга. А что если… Нет, глупости. Дэниэл собрался жениться и ему глубоко все равно, жив Рин или нет. Теперь у него другие интересы: большая, открытая для торгового партнерства страна и молодая, красивая жена. Значит, получается, кроме Хойрэла, ему опасаться некого? Действительно, ничьи интересы, если вдруг воскреснет, он не затронет. Тогда чего он так перепугался? Может, Саймон просто не счел для себя нужным лезть в чужую жизнь? И правда, меньше знаешь – спокойней отдыхаешь.

Райнэл встал со стула и потянулся к своим брошенным у ножки кровати «приличным» брюкам, которые после прогулки под дождем стали похожими на все еще сырую тряпку. Приподняв их двумя пальцами, он почувствовал тяжесть плотно уложенных в кармане монет, и увидел лежащую снизу мокрую бордовую рубаху.

– Все-таки умудрился оставить! – Покачал головой эльф.

Бросив на спинку кровати свои штаны, он нагнулся и поднял рубаху. От шелковой ткани сразу почувствовался запах тонкого и дорогого мужского парфюма.

– И ведь жалко такую вещь выкидывать… – Задумчиво произнес Райнэл. Как хозяйственный и привыкший с детства к экономии, но вполне отдающий себе отчет, сколько монет стоит такая вещь, парень понимал, что ее придется вернуть владельцу. Но, вместе с тем, стоит ли снова лезть на глаза молодому мужчине, который и так много для них с Митчем сделал, не требуя вознаграждения? Вдруг ему будет неприятно снова его увидеть? И эльф тяжело вздохнул.

В этот самый момент дверь комнаты распахнулась под энергичной дланью Митчела.

– Здорово, брат! – Сказал он и, сложив длинные ноги, сел на пол. – Чаем угостишь?

– Ага. – Эльф налил в чашку еще горячий настой. А потом, взглянув на опухшее и небритое лицо друга, добавил в него мочегонное средство из своего волшебного алхимического набора. – Пей!

– Спасибо! – Выдохнул парень, чьи растрепанные волосы вороньим гнездом переплелись на макушке. Выдув полкружки, он поднял красные глаза на Райнэла.

– Хорошо погуляли, да?

– Точно. – Кивнул Райнэл. – Было весело. Особенно, после того, как мы ушли из «Пастушки».

– Да-а? А что мы делали?

– Совсем не помнишь? Ночь, удары молний, серые тени… На твоих руках и спине еще не зажили длинные царапины от ужасающих когтей.

– Так… – Митчел оторвался от кружки и недоуменно посмотрел на эльфа. – Каких когтей? Подожди-ка…

Поставив перед собой бокал, он обхватил пальцами колючий подбородок.

– Помню ночь, дождь… Ворота Академии, к которым меня ведет… не ты. Парень, чуть ниже меня ростом. Мокрые волосы, яркая рубаха. Я тоже мокрый. Мы поем… Точно! – Лицо Митча озарилось пробившимся сквозь похмельный синдром воспоминанием. – Ты тогда шел сзади и упал. Мы тебя подобрали и потащили на проходную… Не знаю, как этот тип уломал старого Боло, но он даже не стал угрожать докладной ректору. А потом мы тебя по очереди несли на руках. Ты совсем отключился. Ну а дальше, когда мы притащились сюда, отключился я. Это его рубаха? – Кивнул Митч на смятую и мокрую вещь, зажатую в руках эльфа.