Татьяна Авлошенко - Правило игры

Яркие цветные пятна, как заплаты на трико жонглера.

Голоса с той стороны:

– Здравствуй, Серебряное Пламя.

– Здравствуй, Магдалена.

– Ты даже не удивился. Или ждал встречи?

– Нет, госпожа. Но кто еще в этом городе может прислать за мной слугу? Убери свет. Зачем он нужен, такой яркий?

Женский смех. Властный, торжествующий.

– Для того, чтобы мы могли посмотреть друг на друга. Только мы двое, видящие в истинном свете .

Нестерпимое сияние больше не пробивалось сквозь сомкнутые пальцы. Гризельда решилась опустить руки.

И наткнулась на взгляд хозяйки дома. Ох, взгляд! Не злой и не добрый. Изучающий. Жены братьев шепотом рассказывали о том, как проверяли их перед свадьбой, смотрели, чтобы принцу траченную невесту не подсунули. Стоишь голая перед повивальной бабкой, а та в такие места заглядывает, что и сказать-то стыдно… Взор же чуть раскосых зеленых глаз женщины, живущей в доме, окруженном шиповником, обозревал, казалось, не только облик Гризельды, но и мысли, и душу.

– Нашел новую спутницу, Вольга? – спросила незнакомка. – Что ж… Веснушки можно смыть. Цвет волос исправить. Глаза и так хороши. Пожалел бы девчонку, сводил к хорошему знахарю. Раз уж сам заняться не хочешь.

– Магдалена, ты не знаешь…

– Знаю, мой милый северный варвар, все знаю. Кроме разве одного: почему вся городская стража и гарнизон замка Дракенцан еще не носится с факелами по городу, разыскивая принцессу Гризельду и ее похитителей. Или похитителя…

– Зачем ты звала меня, Магдалена?

– Нет, – покачала головой женщина. – Грешно говорить с таким дорогим и долгожданным гостем на пороге…

И, отступив назад, распахнула дверь.

И была комната с жарко горящим камином и немногими свечами, освещающими накрытый – для троих! – стол. И была неспешная тихая трапеза, и единственный старый слуга шаркал разношенными башмаками за спинами хозяйки и ее гостей. Так сидят в знакомых домах те, кто не несет в себе крови императорского дома. Тепло огня, тепло красного вина, тепло беседы. Тепло беседы? Не больно-то рад встрече Вольга, не совсем искренна хозяйка дома, окруженного шиповником. Они, словно двое вооруженных забияк, со скуки заведших еще ничего не значащую беседу. Она равно может закончиться как братанием в ближайшем трактире, так и звоном мечей и чьей-то кровью.

Не встревая в разговор старых знакомцев, Гризельда осторожно оглядывалась. Немногое можно было рассмотреть в слабых отсветах камина и столпившихся у стола свечей. Комната, которая днем, возможно, выглядела бы привычно и даже уютно, сейчас пугала и завораживала. В темноте не видно хозяйкиного рукоделья, небрежно брошенного у окна, незаметны осевшая на камине копоть и исчертившие мебель ходы жучков-древоточцев. Изменчивый свет свечей искажает лица и убранство, он способен превратить убогую лачугу в капище забытого бога. А Магдалена к тому же предпочитала мрачные цвета. Почти черная мебель, густо-бордовая скатерть, посуда из потемневшего серебра. Глаз невольно искал чего-нибудь светлого, яркого – и находил…

Белоснежные звериные головы то тут, то там выныривали под потолком и снова прятались в темноту. Волки, медведи, львы, единороги. Яростно ощеренные пасти, челюсти, спокойно пережевывающие жвачку, гривы, рога, носы. Сначала Гризельда испугалась. Девушке показалось, что головы принадлежат настоящим, а то и живым зверям. Но потом разглядела белые неподвижные глаза. Все морды были искусно вырезаны из мрамора.

Это были воистину творения великого мастера, но все же Гризельда избегала разглядывать их. Все казалось, что сейчас в самом темном углу, между лобастым лесным быком и неведомым зверем с плоской широкой мордой появится человеческая голова. И лицо ее будет искажено страданием.

Куда спокойнее смотреть на хозяйку.

Магдалена была облачена в узкое платье. Гризельде сперва показалось, что оно сшито из чешуи. Или зеленая переливчатая змеиная шкурка выросла на теле женщины, превратившись в одеяние с глубоким вырезом, расширяющимися рукавами и шуршащим шлейфом. Драгоценные камни, угнездившиеся в перстнях, обнимающих тонкие пальцы, подмигивали друг другу, и, как патриарх на юных наследников, взирал на них большой шлифованный гагат, вставленный в обруч, поддерживающий волосы Магдалены. Красивые вещи и красивая женщина. Стройная высокая фигура, каштановые волосы, мелкими кудрями рассыпающиеся по мраморным плечам, чуть раскосые зеленые глаза, точеный нос, мягкие очертания скул и подбородка. Тонкая городская красота, вся пропитанная деревенским здоровьем, но без выпирающих форм и свекольного румянца, непозволительных для столичных красавиц.

– …Ты не знаешь нашей жизни, Вольга, – говорила Магдалена. – Другие времена, другие люди. Не то что перед войной…

Вздрогнув, Гризельда уже в открытую воззрилась на хозяйку дома.

На вид Магдалене никак не могло быть больше тридцати. А война закончилась… Да, шестьдесят лет тому назад. Еще десять сражались. Красавица преувеличивает свой возраст? Настолько? Зачем? Благородные дамы при императорском дворе, даже те, чьи внуки не первый год участвовали в турнирах, услышав о событиях более чем двадцатилетней давности, восклицали: «Ах! Меня тогда и на свете не было!», или же, если подобная ложь была бесспорно явной: «Я была слишком мала, чтобы запомнить это!».

– Магдалена! – вздохнул Вольга. – Перед кем хитришь? Ты не можешь помнить ни войну, ни того, что было прежде нее.

– Чем старше маг, тем больше его умение и сила, – молвила Магдалена, коснувшись губами края топазового кубка. Смотрела она при этом на Гризельду. – К тому же, если люди видят, что колдунья, скрывавшаяся на болотах от Братства, до сих пор сохранила молодость и красоту и один из бывших гонителей служит ей как безмолвный раб, они охотней верят в ее могущество. Ведьме выгодно быть старой. Я – ведьма.

Наверное, Гризельде следовало испугаться. Не успела. Топазовый кубок, который Вольга крутил в руках, вывернулся из пальцев и полетел на пол. Раздался звон разбитого стекла. Магдалена, подскочив, зашипела разъяренной кошкой.

– Топаз, значит, – протянул смолен. – С плохим мастером ты связалась, Магдалена. Дурит он тебя. Даже странно, ты ведь не неопытная ученица, а одна из сильнейших… нет, самая сильная?.. ведающая Северных земель.

– Самая могущественная… после тебя, – Магдалена уже успокоилась. Улыбалась тонко, хитро.

– Нет. Есть ведающие сильнее меня. Кого Торгрим Гримнир катал по земле, будто вытащенный из углей печеный клубень, а потом пинками подальше спровадил?

– Но после он больше ни разу не прибегнул к волшбе. Один из сильнейших ниди нынче копается на огороде и не выращивает там ничего опасней репы. Он не утратил силы. Как и другие ведающие, кто вдруг решил отойти от дел. Они боятся. Ты всегда выходишь на поединок с мечом. А если вдруг однажды решишься ударить волшбой? Не лучше ли держать ведающих в повиновении не страхом, а законной властью? Всех ведающих!