Екатерина Павлова - Балерина Элла. Путешествие в бесконечность

Пачка подпрыгивала вверх и вниз, волосы разлетались во все стороны, а привычное тело Эллы независимо лежало на больничной койке. Все говорило о том, что балерина жива и мертва в равной степени. Вялость сменилась изумлением:

– Минуточку. Э-э-это же я!!! – тыкнула пальцем балерина на койку. – Что я делаю там, если я здесь?! Бред какой-то!

Эльвира ходила туда-сюда, собирая остатки здравого смысла, заодно пытаясь ущипнуть или на худой конец переубедить себя, но в лишний раз убедилась в том, что это не понарошку.

Чириканье птиц за окном умолкло, в качестве музыкального аккомпанемента остался только действующий на нервы писк прикроватного монитора пациента. На черном экране покатывалась беспрерывная ломаная линия сердцебиения: вверх-вниз, барашек одной волны меньше, другой больше.

Ту-ту-ту-ту.

Элла застряла в смятении, плавно переходящем в панику, согнулась калачиком возле своего тела и взялась за обдумывание возможности существования в таком состоянии:

– Почему я в двух экземплярах? Мертва я или все-таки жива? И кто из нас копия, а кто подлинник меня?

– Состояние критическое, кома II степени, – вошедший в палату врач средних лет с грустью в глазах посмотрел на тело девушки.

– Жаль девочку, молоденькая и вон куда угодила, – упитанная медсестра тех же лет поправила одеяло.

– Придется сообщить, – доктор пошел в приемную за мамой пациентки. Тяжелый от своей лаконичности вердикт вызвал ожидаемую реакцию: женщина стремглав вбежала в палату.

– Элла…доченька, – шептала женщина. Голос смешивался с еле слышной струйкой слез. Ты еще жива, жива!

– Послушайте милая, успокойтесь, – вмешалась медсестра. – Ваша дочь действительно жива, но когда очнется неизвестно.

Эта неопределенность ввергла мать в пучины отчаяния. Молчание поддерживало сложившуюся обстановку и тянулось долго, словно резина. Элле хотелось поскорей всласть пореветь за компанию, сказать, что все хорошо, но сделать этого она так и не смогла.

– В коме все зависит от человеческого фактора, даже современная медицина тут бессильна, – прервал глухую тишину доктор.

– Все обойдется, она стойкой выросла, – хозяйка семьи Войтовых небезосновательно отказывалась хоронить шансы на возвращение дочери.

Мама с дочкой напополам вспоминали, чем давалось Элле постижение балета: растяжками, голодовками и тренировками под сопровождение слез. Воля девочки крепчала день ото дня, а увечья любого рода всякий раз оправдывались простым предложением: «Я хочу быть балериной».

«Мам…мам…я непременно найду способ», – попрощалась Элла и понимая, что ее не услышат, выскользнула наружу.

Поговаривают, что черная полоса жизни ровняется белой. Видимо, радости Эльвиры оказались баснословно дорогим удовольствием, раз она попала в такую передрягу. Балерина шла задом наперед, держа больницу в поле зрения. Мимо проезжала скорая помощь, рев сирен на всю улицу оповещал других о том, что кому-то нездоровится.

«Я здесь! Мне тоже нужна помощь! Желательно неотложка», – изящная рука пульсировала в воздухе.

Родной город выглядел больным: прохожие безразлично проходили сквозь прежнюю душу компании. Это позволило Элле по-настоящему разглядеть насколько вымотаны люди вокруг, как крепко они сжимают одноразовые стаканчики с горьким кофе и удерживают их в порывах ветра. В этот момент девушка ощутила острое одиночество и беспомощность. Кое-что в корне переменилось: раньше она могла обратиться за помощью по любому поводу, а теперь никто не видит, никто не слышит. Страшно до тошноты.

«Это провал, я проиграла свою жизнь, – шесть слов емко выразили нынешнее состояние Эльвиры. – Я впервые и наверное в последний раз в жизни умудрилась пойти наперекор Галине Дмитриивне, упав ниже пола. Хуже сорванного из-за вывиха концерта, хуже замены, практически конца света. Зато легко то как!».

Освобожденная от законов гравитации Элла без труда доставала до крыш пятиэтажек в своих прыжках. Раз уж на то пошло, она завертелась во всем чем только можно: Saut de basque, Brise, Ballonne.

Пока Элла оплакивала себя в танце, ее ноги достигли торгового квартала. Внимание привлекло собственное отражение, запечатлевшееся на прозрачной витрине бутика.

Стоит отметить, что любой вид кукол с детства пугал балерину: ей попросту становилось не по себе от их присутствия, поэтому в доме Войтовых семья игрушек исключала пластиковых красавиц. Элла охотнее рассматривала мамину коллекцию марок, бесилась во дворе с ребятами и выступала с домашними концертами.

Сейчас тройка манекенов величаво разместившаяся по ту сторону стекла, ожила без сказок, сплетничала без слов, и во взгляде их чувствовалась далеко не добрая искра. Царственно восседающий по центру манекен, резко повернул к балерине голову, зевака немедля отскочила от витрины на противоположный край тротуара.

«Совсем рассудок потеряла от происходящего», – Элла трясла головой, пытаясь привести себя в чувства, но не сводила глаз с подающих признаки жизни манекенов. Неожиданно нечто теплое коснулось ее ноги. На тротуаре сидел, покачивая пышным хвостом…

Барсик терся об прозрачные ноги призрака, сопровождая процесс коронным мурлыканьем. Волна вселенского умиления растворяла все плохое и нехорошее, скопившееся на сердце у Эллы:

– Барсик! Усатое счастье, хоть ты меня видишь!

Кот без видимых на то причин побежал прочь, оставив размякшую от притока радости хозяйку у обочины:

– Ты куда! Подождал бы хоть.

Несмотря на то, Барсик был до неприличия упитанным котом, бегал усатый чересчур быстро для своей комплекции, что вовсе не помешало балерине догнать питомца в один прыжок.

Никто точно не может сказать, насколько дальней выдалась дорога. Элла шагала около пушистого поводыря оставив позади городскую трассу и посадскую лесополосу. Тоска подавила симпатию ко всему, прелести степи перестали как прежде приводить в восторг юную мечтательницу. Просторные поля и глубокие озера не привлекали внимание, потому что их затмевало желание найти выход.

Внезапно открывшийся вид на церквушку среди небрежно разбросанных домиков поселка как будто потянул её к себе. Небольшой обшарпанный храм с уцелевшей колокольней всеми силами тянулся к небу. Старая кирпичная кладка местами обвалилась и заросла бурьяном. На темных провалах окон ещё сохранились гнутые решетки. Этот храм произвел на случайную посетительницу неизгладимое впечатление, она почувствовала странное волнение. Барсик непринужденно сидел у входа, зазывая хозяйку мяуканьем внутрь. Приняв приглашение питомца, Элла поспешно перешагнула порог:

– Интересно, почему я ничего раньше не слышала об этом месте?

О ремонте здания явно не задумывались с незапамятных времен. Обвалившиеся стены выдавали незаслуженное безразличие к этому зданию. Сельчане всячески поддерживали запустение: на полу валялись пенопласт, коробки, дощечки и прочий хлам.