Наталья Овчар - Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом

Я очнулся совершенно адаптированный к этому миру, с полным набором знаний, доступных для десятилетней не наследной принцессы, предназначенной в жёны самому императору. По договору о принятии протектората империи над Эрсолизией юный повелитель обязался жениться на недавно родившейся у рикса дочери, как только она повзрослеет и станет пригодной для деторождения, чтобы дать жизнь наследнику. Разница в возрасте между женихом и невестой в пятнадцать лет не так уж и велика, особенно для расы, представители которой могли жить от пятисот до восьмисот лет, а некоторые, особо сильные в магическом плане индивидуумы, и до тысячи. Но долгожительство и магические способности не предохраняли от всяких неожиданных поворотов судьбы. Предыдущего императора в клочья разорвало какое-то местное зубастое и устойчивое к магии чудовище, на которое самодержец решил на свою голову поохотиться. Сын принял бразды правления и, дабы укрепить свои позиции, расширив границы империи, предложил союз соседнему королевству, обеспечив Эрсолизии выход к морю и защиту её рубежей от диких орд кочевников, доставлявших риксу много хлопот, истощая военные, денежные и прочие ресурсы государства.

В этом магическом мире, куда попала моя душа, обитало несколько разумных рас. Долгоживущая раса о́лиев, считавших себя венцом творения местных богов, имела магические способности. Эти способности, как и уровни силы, отличалась неоднородностью. Магический потенциал легко определялся по внешности, его показателем, как это ни странно, являлся цвет волос аборигенов. Он варьировал от неуловимо голубого, почти белого, до очень тёмно-синего. Чем темнее цвет, тем сильнее способности. Но в Эрсолизии магией разрешалось обучаться и пользоваться только мужчинам. Женщинам категорически запрещали развивать свой дар. На это имелись свои причины. Примерно девятьсот лет назад здесь произошло восстание под предводительством женщины с очень высокими магическими способностями. Восстание подавили с огромным трудом и большими потерями, но с тех пор женщины оставались лишь носителями дара. Причину восстания и прочие подробности принцесса не знала, поэтому не узнал и я. Вероятно, это была закрытая информация.

Другая раса – ре́сы, более многочисленная, чем олии, от которых отличались крепким строением тел и так называемым видовым разнообразием, включая цвет кожи и разрез глаз. Очень похожие на представителей Homo sapiens, они редко доживали до ста – ста двадцати лет. Олии считали, что боги создали ресов, чтобы те служили избранной расе, то есть им, олиям. В империи ресы занимали самую низшую ступень и могли быть лишь рабами, крестьянами, слугами, чернорабочими и мелкими торговцами. Последние, даже добившись успеха и богатства, в купеческое сословие не допускались.

Олии выглядели изящными и хрупкими, чем-то напоминая утончённых эльфов. Кроме странного для меня колера волос их выделял особенный цвет радужки глаз: исключительно сочные оттенки голубого, синего и зелёного. Ресы же в основной своей массе были кареглазыми. Этот цвет варьировал от жёлтого до почти чёрного. Иногда встречались голубоглазые и зеленоглазые, но не таких чистых и ярких спектральных тонов, а более привычных для меня – как в нашем мире. Дикие племена кочевников-ресов время от времени беспокоили своими набегами восточные пределы Эрсолизии, а оседлые ресы-земледельцы, создавшие свои королевства, соседствовали с империей и населяли ещё два соседних континента.

Третья и самая загадочная разумная раса – горцы-подземники, ведущие очень скрытый образ жизни; даже их собственное самоназвание никто не знал. Наверное, они чем-то сродни нашим сказочным или фэнтезийным гномам. Мне так показалось. Десятилетняя девочка о них имела весьма смутное представление. Знала только, что все технические изобретения, которые использовали олии, брали своё начало у этого народа. Да, мир оказался техно-магическим, но насколько – это мне ещё предстояло выяснить.

Также мне не слишком удалось разобраться в той каше из сказок, хроник и прочего эпистолярного мусора, чем забила себе голову принцесса, особенно – какие мифические и полумифические зверушки обитали в этом мире, насколько они реальны, а насколько являлись плодом воображения авторов многочисленных опусов, поглощённых юным, неокрепшим разумом ребёнка. Сина оказалась девочкой довольно развитой и начитанной для своего возраста, несмотря на полное попустительство со стороны отца, которого не волновало – насколько хорошо его дочь обучена чтению и письму. Главное, чтобы она умела танцевать, петь, вышивать, быть покорной и молчаливой. Писать – это обязанность секретаря, а для личной подписи имелась специальная магическая печать.

Образованием принцессы в необходимом для девочки и будущей жены объёме занималась штатная дворцовая воспитательница, которая своей строгостью и занудством буквально всю душу из ребёнка вынимала. Но самым большим испытанием для психики девочки стали её мачеха и младшая сестра. Первая ненавидела падчерицу всеми фибрами своей мелочной душонки за то, что Сина являлась официальной невестой императора. Она страстно хотела видеть на этом месте свою дочь, поэтому, создавая видимость заботливой матушки, заставляла падчерицу есть в больших количествах мучное и сладкое, якобы балуя сиротинушку, потерявшую родную мать. Она прилюдно расхваливала Сину за хороший аппетит, подкладывая ей в тарелку всё новые и новые жирные кусочки, и жаловалась на свою родную дочь, которая ела мало и выглядела, словно кукла из дорогого селье́зскокого фарфора* – с бледной до прозрачности кожей и тонкими ручками. Если Эльсина ела недостаточно интенсивно, то мачеха с маской вселенской заботы на лице начинала журить её за то, что та не понимает всей важности своего положения невесты императора – ведь ему нужна супруга, которая родит крепкого и здорового наследника.

Сестрёнка же, наученная матерью, пакостила Сине как могла, выставляя её в невыгодном положении перед отцом: затевала потасовку, начиная дразнить её, щипать украдкой и вынуждая девочку к активной защите. Причём подстраивала всё таким образом, что отец входил в комнату именно тогда, когда Сина начинала отбиваться от настырной сестры и оказывалась в результате крайней, потому что мелкая начинала визжать и плакать, кидаясь к венценосному родителю и красочно описывая, как Эльсина её обижает. Конечно же, король вставал на сторону младшей, считая свою старшую дочь злой и невоспитанной девочкой. Сина, боявшаяся строгого отца чуть ли не до судорог, лишь молча стояла, съёжившись под его грозным взором и выслушивая незаслуженные обвинения. В своё оправдание она ничего сказать не могла, боясь, что её никто не станет слушать. Такие происшествия всё больше и больше убеждали отца в испорченности старшей дочери, а мачехе только того и надо было.