Юлия Шумова - К цели по серпантину

– Бабушка, пожалуйста, разрешите нам посмотреть на своего ребенка. У нас девочка, ей пять лет. Она в двенадцатой палате, зовут Юля. Мы только взглянем на нее и уйдём! Очень Вас просим, бабушка! Нам убедиться надо, что у нее всё хорошо.

На отца, успевшего за десять секунд выдать длинную тираду просительных слов, смотрели грозные глаза возмущенной женщины:

– Молодой человек, бабушка у вас дома в деревне осталась, а я для Вас – уважаемая Серафима Ивановна. Я ясно выражаюсь, молодой человек? Прошу любить и жаловать. Ребенка звать не буду. А за рублик окошечко открыть могу, чтобы вы, молодые люди, самолично убедились, что здесь не концлагерь.

Момента выписки я почти не помню. Знаю только, что выписали сильно располневшего, психологически сломленного ребенка. Для борьбы с воспалительным процессом мне назначили сильнодействующие медицинские препараты, один из которых сказывался на гормонах. После приема этих препаратов у меня разыгрывался зверский аппетит, и я сметала всё, что стояло на столе или было не доедено другими детьми.

Домой я вернулась, будучи раза в четыре крупнее своих сверстников. Давние друзья теперь показывали меня своим товарищам, как нечто диковинное. Бывало, придут и стоят у порога, я радостно выбегаю им навстречу, а они подивятся ребенком-тумбочкой, расспросят про красные глаза, про синяки и с визгом уносятся проч. Я стала постепенно осознавать, что между мною и этими ребятами встала стена – стена безжалостной и бескомпромиссной реальности.

Но я всё же искала компромиссы и начала заново завоёвывать внимание прежних друзей. Да, теперь я другая, очень повзрослевшая за последний год, но в душе я всё та же пятилетняя девочка Юля. «Пожалуйста, ребята, дружите со мной, не убегайте от меня. Заходите за мной и не отказывайтесь от меня, когда я захожу за вами. Я принесла вам конфет, пряников и отличное настроение», – молила я.

Но в подвижные игры мне играть было нельзя, да и я, полуслепая, уже мало интересовала ребят. Они убегут далеко вперед, а я щурюсь, высматривая знакомые силуэты.

Постепенно подруг и друзей мне стали заменять двоюродные сёстры: Оля Ахтарьянова, Лена, Наташа Головина и брат Максимка. Они водили меня за руку и слушали строгие наказы взрослых. Относились ко мне со всей ответственностью и бережностью. Особенно близкой мне стала Наташа Головина – добрая, веселая девчонка. Она старше меня на пару лет. Мы с ней понимали друг друга с полуслова. Она брала меня с собой на речку, на футбольное поле, в магазин и вообще, таскала меня повсюду, куда ходила сама. Я возвращаюсь из очередной поездки на лечение, а она уже тут как тут; стоит, улыбается:

– Привет, Юль. Хорошо, что приехала. Пойдем гулять.

В силу семейных обстоятельств она рано повзрослела. У неё был грубый и нелюдимый отчим. Наташа, словно золушка, вечно в заботах и хлопотах, но для меня всегда находила время и обращалась со мной, как с равной. Мне нравилось, что она относится ко мне без покровительственного снисхождения. Другие ребята поиграют со мной чуть-чуть, скажут взрослым, что выполнили задание, и бегут играть со здоровыми, «нормальными» детьми. А Наташа Головина всегда рядом. Бывало, скажет:

– Пошли вместе корову со стада встречать, мамка сказала, еще подоить, и огород заскочим польем! Пошли, поможешь или просто рядом постоишь.

Родная сестра, наоборот, стала моей главной соперницей. Она сильно ревновала родителей ко мне и злилась на меня за то, что я сделалась центром их внимания и заботы. В то время все мысли их были сосредоточены на том, как собрать денег для очередной поездки в Москву, какими народными средствами можно прекратить воспалительный процесс и укрепить иммунитет больного ребенка. Они расспрашивали местных знахарей-травников, какими растениями, кореньями, цветками можно меня вылечить. Отовсюду к нам в дом прибывали настойки из корня лопуха, женьшеня, девятисила и многое-многое другое. Я всё это пила, ела, грызла и плакала. Отвары оказывались ужасно горькими, пить их невыносимо, но мама с папой были непреклонны. Мама по своим каналам доставала красную и черную икру. Родственники несли в дом свежие овощи, фрукты, ягоды и очередную целебную травку. То, что повкуснее, я щедро раздавала ребятам. Отовсюду ко мне тянулись грязные детские ручонки:

– И мне, и мне, и мне дай, Юль!

Горькие отвары кореньев я принимала в одиночестве. Желающих ими угоститься не находилось, а вот группа поддержки всегда была рядом.

– Давай еще не много! Ну чего сморщилась? Давай пей, кому говорят!

Дома мы жили от поездки до поездки. Как только наберется нужная сумма, мама оформляет отпуск, и снова маршрут «Вязовая – Москва». Маршрут этот был досконально изучен. Вот мост через реку Волгу, а значит сутки спустя Москва. Вот столица Башкирии – Уфа. Ура! Почти дома.

К нам в Москву иногда приезжали родственники. Я любила таких гостей. Люди из уральской глубинки вели себя чудаковато: всему дивились и бурно обсуждали увиденное. Родители водили их по ВДНХ, ботаническому саду, парку Горького, Чистым прудам и, конечно, по Арбату.

– Пойдемте, мир посмотрите, – говорила мама, и мы шли, заранее предвкушая реакцию родственников на столичный колорит. Они, открыв рты, таращились на людей с ирокезами, в кожаных куртках с шипами, на курящих женщин в шортах или мини платьях. Всё было им в диковинку.

– Надо же! Здесь народ живет без оглядки на окружающих. Бесстыже обнимаются на глазах у всех, целуются даже пожилые пары, любовно держатся за ручки. У нас в деревне такого не увидишь!

А дядя Витя с тетей Люсей ходили на выставку домашних животных и восторгались разнообразными породами свиней, коров, лошадей и прочего крупного и мелкого рогатого и комолого скота. Тетя Света любила эскимо, лакомку, пломбир и потребляла его без меры, не пропуская ни одного киоска со сливочным удовольствием.

Как-то я, измотанная бесконечными переходами от одной достопримечательности к другой, заснула прямо на скамейке в парке. Веселой компании было невмоготу сидеть, ожидая моего пробуждения, и взрослые решили продолжать путь. Они, обливаясь потом, тащили меня поочередно на руках. К тому времени я уже набрала вес из-за гормональной терапии и была довольно крупным ребенком. В какой-то момент я проснулась, но прикидывалась спящей – перспектива топать по жаре не радовала, ноги гудели, я устала невероятно. Так я «проехала» порядочное расстояние, но был еще только полдень – жара спадёт не скоро, ходить еще да ходить, и я продолжала хитрить, пока на одном из привалов тетя Света не обнаружила заветный ларек с мороженым.

– Вам какого мороженого купить?

Все заказали пломбир. Позвякивание монеток, которые отсчитывала тетя, удалялось всё дальше. Я забеспокоилась, что единственная останусь без пломбира, приоткрыла глаза, увидела удаляющийся тётин силуэт, и, выдавая себя с потрохами, закричала во весь дух: