Илья Гейман - А еще был случай… Записки репортера

Корректоры приносили прочитанные гранки: две-три ошибки на сто строк. Нормально!

Так и прошел первый день. К вечеру меня отвезли в общежитие. Им оказалась большая комната, разгороженная небольшой стенкой – с обеих ее сторон было открытое пространство – никаких дверей.

– Там, у окна, твоя койка, – сказал сопровождающий. – Все аккуратно. Белье чистое, свежее. Тут твоя тумбочка. Там, на столе, самовар – чайку попить.

На другой койке живет наш старший вахтер. (Карнач, подумал я, вспомнив солдата с фронта и Гуревича.) Он человек тихий, непьющий – мешать не будет.

Ну, устраивайся. Завтра на работу в первую смену. В восемь утра.

Попутчик мой ушел. Я принялся устраиваться, раскладывать в тумбочке свои вещи. Но тут с шумом открылась дверь и влетели две девицы.

– Здрасьте!

– Здравствуйте! – ответил я. – Вы к кому? – Я показал на вторую койку. – Здесь мужчина живет. Его нет, а я его еще и не видел. Вы к нему?

– Да домой мы! Вон там живем, – девчонки показали на отгороженный кусок комнаты.

– Послушай, – спросила одна из них, – это не тебя ли откуда-то выписали к нам в линотипный? Говорят, шикарный наборщик. Все ждут. Вон и старика от окна отогнали – тебе кровать поставили. Комендант белье, одеяло новенькие принес… Никогда такого не случалось.

– Да никто меня не выписывал. Я, действительно, линотипист и никакой я не шикарный.

– Вот и смотрю – пацан совсем, когда шику успел набраться?

Девицы ушли за загородку. Через несколько минут выглянули:

– Чаю попьешь? С нами в компанию.

– Давай.

Достал мамины припасы, отнес на стол. Скоро и чай созрел.

– Ну, будем знакомиться, – сказала одна из соседок. – Я учусь в линотипном цехе, она – в переплетном.

– Если в общежитии живете, значит, откуда-то приехали?

– Мы с зейских приисков. Поселок маленький, ничего в нем нет. И работы интересной тоже нет. Только золото, золото, золото…

Мы и решили поехать в Хабаровск, судьбу менять.

– А почему в типографии менять? Вы там, на Зее, в типографии работали?

– Да нет. Приехали, нашли на вокзале доску объявлений. А там: требуются ученицы в типографию. Мы и пришли. Спасибо, общежитие сразу дали.

– Тебе, – я показал на одну подружку, – линотип понравился?

– Очень. Интересная машина. С ней поведешься – сам умнее станешь. Только мало показывают, как на ней работать.

– Не трусь. Если будут вопросы, подходи ко мне, помогу.

– А ты как сюда попал?

– Позвонили из Хабаровска. Сказали: набирать некому. Попросили прислать помощь.

– Ты где учился? Такой молодой, а уже на помощь едешь. Значит, хорошо набираешь.

– В войну научился. Я с тринадцати лет работаю.

– Ладно, завтра посмотрим, как ты работаешь.

На следующий день ко мне подошел какой-то мужчина. Оказалось, это был тот самый начальник управления из Хабаровска, который звонил Борису Григорьевичу.

– Я смотрю, ты уже работаешь. – сказал он.

– Я и вчера работал…

– Так ты же вчера только с поезда…

– Попросили.

– Ну, и молодец. Как устроился?

– Очень хорошо. Для меня уже была подготовлена койка в общежитии. Спал без задних ног.

– Проблем нет? Никто не придирается?

– Пока никто. Времени же мало прошло. Скажите, когда моя командировка закончится?

– Ты же только-только начал работать, а уже к мамке захотел?

Я промолчал.

– Дело такое. У них здесь некому работать – надо им помочь. Мы тебе дадим двух учеников. Подтяни их хотя бы до середнячков и отправляйся домой.

Сейчас я тебе твоих учеников и вручу.

Начальник управления махнул рукой кому-то, стоявшему поодаль. Когда тот подошел, сказал:

– Давай сюда своих орлов.

Привели двух пареньков. Они были немного моложе меня. Ладные, раскованные, подтянутые ребята.

– В типографии раньше работали? – спросил я.

– Нет, не приходилось.

– Линотип, наборную машину раньше видели?

– Нет.

– Работать пришли серьезно или так, побаловаться со скуки?

– Мы решили очень серьезно.

– Тогда слушайте. Я ваш руководитель. Надолго. Может быть, на год. Так что если возникнут какие-нибудь вопросы, проблемы, трудности – сразу ко мне. То, что я буду говорить, просить сделать или распоряжусь, обязательно выполнять. Если два-три раза не будет исполнено, я откажусь вас учить и никто меня заставить не сможет.

– Все понятно?

– Да, – не совсем уверенно ответили парни.

– Тогда мы попрощаемся с этими дядьками и пойдем работать. Сегодня вы весь день будете стоять у меня за спиной. Я стану набирать завтрашний номер газеты, вы – смотреть, как это делается. Вдобавок, я весь день буду рассказывать, что такое линотип, как он устроен и как на нем работать.

Хочу сообщить: если к концу дня у кого-то из вас возникнут сомнения в своем выборе, вам не понравится эта работа, скажете прямо и никаких обид. Мы подыщем работу по душе. В типографии выбор большой.

– Я вижу, дело пошло, – похлопал меня по плечу начальник управления. – Молодец. Я спокоен.

Задачу я себе придумал нелегкую. Предстояло весь день на высоком темпе набирать газету и умудряться вести занятия с парнишками.

По нашему общему мнению это удалось – ребята получили заряд информации. Теперь они понимали, куда и зачем пришли. А чтобы закрепить пройденное, я позволил им в виде поощрительной премии набрать свои имена и фамилии, затем отлить их на линотипе. У каждого получилось по личной печати. Пусть хвастают перед приятелями.

В конце смены мы вместе вышли из типографии. Сели в скверике поболтать. Я спросил, как получилось, что они не занимаются в школе, а пошли учиться на рабочего.

Я льщу себя мыслью, что за один день парни успели поверить в меня. Во всяком случае, рассказали свою невероятную историю.

Оба они из обеспеченных семей. У одного отец генерал. Правда, у того новая семья и живет он в Москве, но щедро помогает сыну и его матери. Они ни в чем не нуждаются. У другого отец большая шишка и у него тоже дом полная чаша.

Никто из них не мог рассказать мне, что с ними случилась. То ли потребность в острых ощущениях, то ли чей-то дурной пример подействовал – они стали ворами, карманниками.

Ребята смышленные, блестяще освоили свою преступную профессию и начали жить-поживать, да добра наживать. Неизвестно как долго продолжалась бы такая вольготная жизнь, но недавно их карьере пришел неожиданный конец.

В первые послевоенные годы в стране небывало разрослось воровство. На этом фоне Верховный Совет принял указ, по которому мелкая кража приравнивалась к крупной и за нее полагалось жестокое наказание. Много лет отсидки.

Несерьезная шушера, вроде моих карманников, бросилась врассыпную. Они поняли, что их промысел не компенсирует долгое заключение за решеткой. Мои мазурики приняли достойное решение. Они завязали с преступным прошлым и пошли осваивать рабочую профессию. Откликнулись на первое же объявление. Им повезло. Профессия ребятам попалась не из худших.