Георгий Свиридов - Джэксон остается в России

Скрепя сердце Джэксон вынужден был поставить свою подпись.

Продлив контракт, Сидней Джэксон тем самым еще на пять лет связал свою судьбу c Норисоном. Сначала он тяжело переживал это. Из-за какой-то случайности он становится рабом хитрого и ловкого спор тивного дельца! Не случись несчастья с Иллаем, разве он закабалил бы себя!

Шли дни. Чем больше Сидней думал о своей жизни, о жизни других профессиональных спортсменов, тем явственнее видел, что другого выхода у него нет и не было. Без антрепренера боксер становится таким же беспомощным, как слепой без поводыря. Успех на ринге зависел в первую очередь не от таланта и умения боксера, а от пронырливости и изворотливости менажера.

– Что такое титул чемпиона? – спрашивал Норисон в минуту откровенности и тут же пояснял: – Красивая вывеска? Нет. Дорогое украшение? Нет. Это бизнес! Титул чемпиона, так же как, скажем, титул сенатора или губернатора, много стоит, но еще больше дает. Деньги делают деньги. Вот в чем заключена вся мудрость жизни!

Джэксон возражал, спорил. Он горячо доказывал, что чемпионом может стать далеко не каждый. Чтобы стать чемпионом, нужны определенные личные качества, спортивный талант.

– А губернатором может стать каждый? – спрашивал Норисон и насмешливо щурил глаза. – Титулы достаются не каждому, а лишь избранным. Согласен?

Джэксон утвердительно кивал.

– А кто их делает избранными? Мы! – Норисон тыкал себя пальцем в грудь. – Мы! Бизнесмены! Без нас давно жизнь бы превратилась в хаос. Мы определяем ценность, мы ставим задачи, мы управляем бессмысленным скопищем людей. Бизнес – главная пружина человечества!

Что мог ответить Джэксон! Он соглашался с Норисоном во многом. И только в одном вопросе не хотел уступать.

– Тех, кто превращает бокс в спектакль, рано или поздно разоблачают. Об этом сколько в газетах написано. Я не хочу быть в их числе! Я вышел на ринг с чистой совестью и хочу сойти честным бойцом.

– Глупыш! Зрителям наплевать на то, честно или нечестно проходит поединок. Им важно знать, кто победил и в каком раунде. Они ставят на него в тотализаторе. Бокс для них игра! Азартная игра! Ты же видишь это. Многие на твоем имени уже состояние заработали!

После таких бесед Джэксону становилось не по себе. Сомнения одолевали его. Он плохо спал ночами, думал. Не утешал и Максуэлл, к которому он часто заходил.

Старый тренер, выйдя из больницы, немного отдохнул в санатории. Санаторий оплатил Джэксон. А потом Максуэлл снова поселился в тесной комнатушке Риджен-клаба и стал воспитывать подростков. За эти два года он осунулся, постарел, стал раздражительным и пристрастился к вину. В его холостяцкой конуре было неуютно, тоскливо. Под столом и под кроватью валялись пустые бутылки.

– Я пью не с горя, нет! От обиды! – говорил тренер, обнимая Сиднея. – Мне обидно за людей, за весь человеческий род. До каких пор люди будут терпеливыми? Кучка наглецов, подобных уважаемому Норисону, села на шею человечества и повелевает им. Смешно! И обидно!..

Он пил залпом. И не закусывал.

– Сидди, я верю, что не всегда так будет, не всегда! Настанет время, когда спорт снова станет источником радости и здоровья! – Он стучал кулаком. – Без денег и без норисонов! Вот! Как в Древней Греции. Когда устраивали олимпийские игры, там даже войны прекращались!

Максуэлл доставал из-под подушки затрепанную книжку и читал вслух. Сидней знал эту повесть. «Город Солнца» – мечта о будущем. А жизнь, она совсем другая. Грубее, жесточе.

Норисон заключил договор на месячное турне по Англии.

В Старый Свет они ехали не одни. Туда отплывала целая делегация. В ее составе, кроме Сиднея Джэксона, находились профессиональный боксер тяжелого веса Стенли Уордер со своим антрепренером, хмурым мистером Вирдом, и сильнейший легковес Соединенных Штатов Эрнс Флайн, сын грозного Флайна, чикагского «короля консервов». Бокс для Эрнста был просто увлечением молодости, способом прославиться. Он был тщеславен и самонадеян, как многие богатые люди.

Файн тайно завидовал блестящему и шумному успеху Джэксона и после первого же знакомства старался расположить его к себе, установить с ним дружбу. У Эрнста была мечта: проникнуть в тайны тренировок Джэксона, познать секрет его успехов.

Заключив договор, Норисон развил бурную деятельность. Принимал представителей различных компаний, сам посещал управляющих и владельцев фирм, торговался, подписывал контракты, соглашения, получал авансы.

За неделю до отплытия Сидней Джэксон весь с головы до ног превратился в ходячую рекламу. Конкурирующие предприятия не жалели средств и закупали буквально все, начиная от чемодана и верхнего пальто, до нательного белья и зубной щетки. Что же касается подошв боксерских ботинок, то из-за них вспыхнул спор. Воспользовавшись этим, Норисон устроил своеобразный конкурс: «Кто больше даст?»

Верх одержала балтиморская фирма жевательных резинок. И на следующий день Сиднею вручили две нары новеньких боксерских ботинок, к подошвам которых был приклеен тонкий пласт каучука, а на нем оттиснуто: «Балтиморская жевательная резинка – лучшая в мире».

Сидней должен был составить и заучить расписание: когда что надевать, говорить, показывать.

Сиднею не особенно хотелось покидать Америку. Он понимал, что дома его присутствие необходимо. На ферме столько работы! Но контракт есть контракт.

Миссис Джэксон с трудом управлялась с новыми обязанностями, которые легли на ее плечи. Вести хозяйство оказалось не так легко, однако это не страшило ее. Она с утра до позднего вечера возилась на огороде, в птичнике. Да еще ухаживала за Иллаем.

Рита, побыв несколько недель на ферме, категорически отказалась, как она говорила, «губить молодость в куриных клетках». Она вернулась в Нью-Йорк, сняла меблированную комнату и устроилась на какие-то курсы. Рита отчаянно цеплялась за остатки молодых лет, спешила воспользоваться ими. Равняясь на девушек состоятельных семейств, она сделала модную прическу, носила широкую юбку и цветной свитер с круглым голландским воротником. Она самоучкой постигла тонкое искусство быть изящной. У нее были тайные мечты, и она верила, что все надежды сбудутся – разумеется, при содействии брата-чемпиона.

Иллай чувствовал себя лучше. Он радовался переезду на ферму. Больница ему ужасно надоела. Она угнетала и давила своей стерильной чистотой и пунктуальностью режима. А здесь, на ферме, он буквально расцветал, быстро набирался сил. Иллай целыми днями находился на открытой веранде. Миссис Джэксон расставила вокруг его койки цветы, около веранды разбила клумбы. «Наконец-то, – думала она, – у старшего сына появилась возможность заняться любимым делом. Дай бог ему только скорее встать на ноги».