Михаил Родионов - Кольцо Баюма. Безликие. Книга 4

Шати первым услышал звук трубы, означающий всеобщее построение на ужин. А так как ужин включал в себя и завтрак, и обед в одном виде, то это означало, что нужно было спешить, иначе запросто можно было остаться голодным на целые сутки. Ровные шеренги солдат замерли на плацу в ожидании раздачи пищи. Два помощника тащили огромный котел с еле теплой кашей, а главный повар черпал половником это месиво и вываливал в протянутые ладони солдат. Суточная норма еды составляла ровно столько, сколько могло уместиться в сложенных ладонях. Шати в этом случае очень повезло. Его огромные ручищи вмещали двойную, а по завистливым взглядам сослуживцев, и тройную норму, и в связи с этим он всегда чувствовал себя немного сытнее остальных. А вот его напарник-пленник очень страдал из-за своих миниатюрных рук. То, что ему насыпали в ладони, он съедал за считанные секунды и потом провожал голодным взглядом исчезающую еду у остальных. Он не привык к таким суровым походным условиям и сильно страдал от недостатка пищи. Однажды от голода у него даже закружилась голова, и ему пришлось срочно присесть на землю, чтобы не упасть в обморок. Легионеры, охранявшие его, весело переглянулись:

– Если у них все такие солдаты, то проблем с нашим золотом не будет…

– Точно, тут не нужен легион. Можно было и одной когортой обойтись…

Солдаты весело засмеялись своим шуткам и поудобнее оперлись на свои длинные копья, ожидая, когда же наконец этот слюнтяй придет в себя. Однако этот голодный обморок вызвал приступ веселья далеко не у всех. Шати же, наоборот, неожиданно глубоко задумался. Этим же вечером, после отбоя, он осторожно подошел к месту, где пытался уснуть пленник:

– Не спишь?

– Уснешь тут, есть хочется, того и гляди желудок в трубочку свернется. И как вы можете так долго нормально не есть?

– Это, брат, целая наука. Тут нужно с раннего детства тренироваться.

– Это понятно… Слушай, я так и не пойму, а чего от меня вашим командирам нужно-то? Спрашивают какую-то ерунду все время и довольные улыбаются.

– Тебе пока не нужно этого знать. Твое дело обстоятельно отвечать на те вопросы, которые я тебе задаю, и в точности выполнять все мои распоряжения.

– У меня складывается такое ощущение, что ты неправильно переводишь.

– Тебе какая разница? Вообще можешь говорить все, что хочешь, главное, говори и делай вид, что отвечаешь мне…

– Ясно… А куда мы идем?

– К вашему Городу.

– Какому еще нашему Городу?

– Не прикидывайся, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. И еще… В следующий раз, когда тебя подведут к карте, покажешь чуть севернее место от прошлого раза, там где лес пересекает глубокий овраг, ты понял?

– Понял, а зачем?

– Затем. И не удивляйся, если после этого тебя немного побьют. Ты им нужен живой, поэтому до смерти не забьют, попугают только – и все…

– Ладно, не в первый раз… Только сильно не бей, а то в прошлый раз ты мне чуть ногу не оторвал, когда над головой меня крутил.

– Не бойся, не оторву, но в этот раз тебе достанется немного сильнее, чем раньше.

– Да зачем все это?

– Нужно, пока ничего тебе не могу сказать, но придет время, и ты все узнаешь. Кстати, вот возьми это, положи под язык и рассасывай.

– Что это?

– То, что даст тебе чувство сытости и придаст сил.

– Давай.

Шати протянул пленнику маленькую грязную таблетку, и тот сразу же закинул ее себе под язык. Он сильно побаивался Шати и поэтому беспрекословно выполнял все его «дурацкие» приказы.

Через два дня их снова вызвали в палатку легата. Командиры стояли перед большой картой, составленной еще, так внезапно умершим, проводником, и слушали очередной рассказ пленника. Наконец, один из них не выдержал и обратился к Шати:

– Переведи ему, что если он собирается нас дурить, то я отрублю ему голову прямо здесь…

Шати перевел, но пленник даже глазом не повел. Он что-то увлеченно рассказывал и чем дольше он говорил, тем краснее становилось лицо у его переводчика. Когда же он закончил, то Шати вместо того, чтобы перевести его речь, быстро подскочил к своему подопечному и со всей своей нечеловеческой дури ударил того в челюсть. Пленник отлетел, как мячик, на несколько метров и распластался на земле. А Шати уже был рядом. Он неистово стал бить ногами его тело и кричать на всю палатку:

– А ну, повтори, что ты сказал… Еще раз повтори… Где ты видал римлян…? Куда командир должен тебя поцеловать, чтобы ты ему ответил…?

Охранники бросились оттаскивать взбесившегося Шати от своей жертвы, но было уже слишком поздно. Пленник лежал без сознания и еле дышал. В палатку был срочно вызван врач, который сухо констатировал:

– Если в течение трех суток не умрет, то будет жить… но шансов мало.

Легат, стоявший рядом, резко повернулся и что есть силы ударил рукояткой своего меча Шати по лицу. Тот отшатнулся и схватился за сломанный нос, из которого ручьем хлестала кровь.

– В яму…

Однако через неделю Шати вновь понадобился руководству. Пленник очень медленно стал приходить в себя, и снова потребовался переводчик. Просто так с единственной ниточкой, связывающей легион с целой горой золота, прощаться не хотели, и начался новый этап построения диалога. Неделя, которую Шати провел в яме, не прошла для него даром. Он наконец-то осознал, что гнев, из-за которого он терпел столько мук, был главной его бедой, и судя по всему сделал для себя соответствующие выводы. Теперь он был покладист и дисциплинирован. Во время допросов все время стоял по стойке смирно, опустив глаза в землю. Через некоторое время его вытащили из земляного карцера и отправили на работы по укреплению лагеря. Он по-прежнему каждый вечер умудрялся передавать пленному маленькие таблетки, благодаря которым тот чувствовал себя намного лучше и, главное, сытнее.

С первыми же признаками весны римский легион вышел из зимнего лагеря и направился по маршруту, проложенному разведчиками, которые всю зиму рыскали по всей тайге и прокладывали отметки будущего пути. С каждым новым переходом пленник становился все мрачнее и мрачнее. Римские солдаты приближались к его родным землям, а он ничего не мог сделать. Легат видел изменения в его душевном состоянии и был доволен собой. Он читал насквозь этого мальчишку, хотя и не понимал ни слова из того, что тот говорил. Потухший взгляд пленника показывал, что они на правильном пути и осталось совсем немного, чтобы силой оружия забрать все, что им причитается по праву только потому, что они римляне.

Пленник теперь был не особо важен. Охранявшие его солдаты были возвращены в караулы, и он мог практически свободно передвигаться по территории ночных лагерей, когда легион останавливался на ночлег. По законам военного устава римляне каждую ночь строили новый лагерь с обязательным рвом и защитной стеной. Внутри этого лагеря пленник мог находиться в любой точке, но во время переходов ему было предписано обязательное место рядом с повозками, в которых перевозились палатки и хозяйственный скарб.