Михаил Родионов - Кольцо Баюма. Безликие. Книга 4

Однажды поздним вечером, когда до отбоя оставались считанные минуты, Шати заглянул в походную палатку пленника:

– Ты здесь?

– Здесь.

– Быстро за мной…

Они проскользнули позади конюшен и, низко пригибаясь к земле, проследовали к высокой бревенчатой стене. Здесь Шати выбрал удобную минуту и, воспользовавшись своей огромной силой, чуть отодвинул бревно, освобождая небольшую щель:

– Слушай меня внимательно. Вот одежда… быстро переодевайся, а свою отдай мне. Затем ты пролезешь в этот проем и спустишься в ров. Там повернешь направо и доползешь до веревки. Дождешься полной темноты, поднимешься, веревку не забудь с собой забрать. Затем пройдешь через лес к своим – у тебя будет десять дней пути. Предупредишь Воеводу, что к ним идет римский легион, пусть встречают… Ты все понял?

– Понял. Откуда ты знаешь Воеводу и почему он должен тебе довериться, может, это засада?

– Скажи ему, что это передает Чемпион.

– Чемпион?

– Да, он знает…

– У нас много чемпионов…

– У вас, может, и много чемпионов, а в Капуи у нас был только один, и это я.

– Я слышал одну легенду про Чемпиона, который бросил вызов самому Великому РоМу на арене.

– Да, это был я.

– А ты не слишком ли молод для того Чемпиона?

– Просто хорошо сохранился…

– Ты ведь проиграл тот бой?

– Так было нужно… А теперь иди. И вот еще что… Возьми эти штуки и ешь их по одной каждый день – это специальное питание, оно поможет тебе.

– А что будет с тобой?

– Если ты успеешь все передать, то я постараюсь остаться в живых. А если ты погибнешь по пути домой, то и я, и многие наши люди расстанутся с жизнью, так как легионеры никого не пощадят, а нападение будет неожиданным. И хорошенько запомни, что римляне ни при каких условиях не должны войти в Город, а главное вернуться назад в Рим… А теперь иди…

Пленник мигом проскользнул в проем, а Шати задвинул бревно на место и закрыл за ним щель. Через несколько минут он уже был на всеобщем построении. Ночью он проснулся из-за того, что несколько человек ворвались палатку и мгновенно связали его. Сквозь заплывший от сильного удара глаз, он сумел разглядеть своего центуриона. Тот медленно прохаживался вдоль тряпичных стен палатки и ждал, когда Шати придет в себя. Наконец он заметил какое-то движение и сразу же, не теряя зря времени, начал выяснять:

– Где он?

– Кто?

Вместо ответа на вопрос сильный удар заставил заплыть второй глаз.

– Где он?

– Его нет.

– Ты убил его?

– Так получилось.

– Я так и знал…

– Он плохо отозвался о Риме, вот я и не стерпел.

– Где тело?

– Сбросил в ров.

Центурион повернул голову в сторону своих помощников:

– Все обыскать…

– Да, господин…

Через десять минут в палатку занесли изувеченное тело молодого человека. Его лицо было изуродовано до такой степени, что узнать, кто это, было совершенно невозможно. Центурион откинул тряпку, покрывавшую тело, и сразу же брезгливо накрыл обезображенное лицо кровавой материей:

– Выбросите обратно, а этого в клетку, до особого распоряжения легата. Похоже, солдат, ты закончил игры с судьбой, теперь никакие былые заслуги тебя уже не спасут…

Через минуту Шати уже сидел в клетке. Это был грубо сколоченный из толстых брусов ящик метр на метр. Находиться в нем можно было только сильно скрючившись, прижав колени к груди, и уже через десять-пятнадцать минут все тело начинало ломить и затекать. Первые сутки он еще как-то пытался терпеть, а на вторые, когда силы уже были на исходе, он начал выть от нескончаемой боли в теле. Ночью его вытаскивали и клали на землю, чтобы он хоть немного пришел в себя. Рядом с ним в это время даже не было охраны, так как за те короткие минуты отдыха, проведенные вне клетки, он даже не успевал распрямить затекшие ноги и спину. Через какое-то время его, такого же скрюченного, заталкивали обратно, и через десять минут весь лагерь снова начинал оглашать его звериный вой, от которого сердце стыло в груди и леденела кровь в жилах. Этот кошмар длился уже вторую неделю. Шати же казалось, что прошло уже несколько месяцев. Он совершенно потерялся во времени и пространстве. Все, что он видел, – это деревянные столбы его малюсенького ящика. Он уже не помнил, когда его кормили в последний раз и выпускали на волю. Он не знал, день сейчас или ночь, стоит на месте его обоз или движется. Все слилось в единую нескончаемую волну боли, отчаяния и горя.

Но однажды ранним утром этот нечеловеческий вой внезапно прекратился и наступила тишина. Солдаты, стоявшие в карауле, облегченно вздохнули: «Отмучился, бедолага». Но эта долгожданная тишина продолжалась недолго. Этот уже всем изрядно надоевший арестант стал изо всех сил колотить по деревянным доскам локтями и головой. И хотя его стучание было не таким противным и утомительным как вой, все равно выводило из себя легионеров. Его клетку всегда ставили недалеко от выхода из лагеря, чтобы каждый мог видеть, что случается с теми, кто нарушает дисциплину, и всем, кто покидал охраняемый лагерь, приходилось проходить мимо него. Каждый раз, когда группа разведчиков отправлялась на задание или на поиски продовольствия, Шати начинал свою истерику в клетке. Затем успокаивался, и его не было слышно до следующего раза.

Но с недавних пор в лагере стали происходить странные вещи. Группы разведчиков, покидавшие лагерь, больше не возвращались обратно. Они регулярно уходили в дозоры и на патрулирование территории, и на этом – все, больше о них никто и никогда уже не слышал. Отряд разведки редел с каждым днем, и в лагере опять стали поговаривать о подземном царе Аиде. А Шати продолжал методично биться в клетке, провожая каждого смельчака, осмелившегося покинуть лагерь. Вокруг ночного лагеря теперь всегда можно было чувствовать чье-то невидимое присутствие. Из темного леса через защитную стену доносились постоянные шорохи и какое-то перестукивание. Казалось, что там во тьме ходил кто-то таинственный и невидимый и стучал по деревьям, распугивая лесных обитателей этих негостеприимных земель…

Шати приоткрыл глаза и заметил группу разведчиков, которая осторожно покидала лагерь. Он тщательно их пересчитал и тут же забился в истерике. Его нога методично отбивала определенный ритм:

– Двенадцать римлян. Северные ворота. На лошадях. Идут налегке…

И тут же из глухого леса до него донесся едва уловимый ответный стук:

– Принял… Встречаем…

Вот уже несколько дней Шати полностью контролировал главные ворота лагеря, и ни один солдат не мог выйти за оградительный ров незаметно. Каждый раз в ночном лесу встречали непрошеных гостей, которые внезапно исчезали и затем вычеркивались из списков легиона.

Это все уже изрядно надоело легату, и он принял решение очистить лес и будущую дорогу от всего, чего бы там ни было. Две вооруженные с головы до ног когорты вышли из лагеря с намерением сразу же вступить в бой с невидимым противником. Их не было больше суток, а по истечении выделенного времени они все до единого вернулись в лагерь. Опытные воины не смогли обнаружить никаких следов пребывания в лесу посторонних, и тайна исчезновения римлян так и не была раскрыта. Однако легата нисколько не удивило, что посланная на следующий день группа разведки опять словно испарилась. Теперь легиону приходилось идти вперед без проложенных следопытами дорог, и скорость движения сильно упала. Переходы были короткими, но занимали очень много времени. Солдаты шли вперед, готовые в любой момент вступить в бой. Они были в боевом обличии с полным комплектом метательных копий и всего остального. Единственное, что радовало бывалых римлян, – это то, что они уже практически были на месте, и еще буквально два-три дня – и все станут обладателями несметных сокровищ.