Татьяна Шевченко - Чужая свадьба

Наконец, оправившись от этого откровения, молодой человек слегка

наклоняется к Насте и полушутливым тоном говорит:

– Вот видишь, мы с тобой уже заработали первый комплимент, и все это – благодаря тебе, – ты в этом платье невыносимо прекрасна.

Этими словами он снова обжигает ее и без того израненную душу.

– Подойдем к гостям?

– Да, конечно, – отвечает Настя как можно веселее, ведь они на свадьбе, в конце концов!

Они подходят к Оксане.

– Иван, – представляет сияющая Оксана высокого, худощавого, застенчивого парня.

Тот неловко жмет Насте руку.

– Что? Что случилось? – Оксана обнимает сестру, – ты побледнела, тебе плохо?

– Я не знаю, как тебе это сказать…

– Ты о чем?

Настя отводит сестру в сторону:

– Влюбилась я, понимаешь, и ничего не могу с собой поделать.

– Господи, да когда же ты успела? А я смотрю, – ты какая – то не такая, не могу понять, в чем дело, Но в кого? – ты ведь и не выходила еще, с окна, что ли ты успела кого – то разглядеть?

– Я не хотела, не думала, что такое может случиться.

– Ты имеешь ввиду?..

Настя молча кивнула, боясь поднять глаза на сестру.

Оксана смеется:

– Ты подумала, что это он мой жених?

– Да.

– Дорогая моя сестричка, ты глубоко ошибаешься, – он мой брат, двоюродный, по матери.

Настя поднимает на Оксану измученные, но счастливые глаза:

– Правда?

– Правда, правда, он и твой брат, только троюродный, его зовут Федор.

А дальше Оксана говорит то, что для Насти оказывается еще более горьким, чем, если бы это был жених сестры:

– Он женат, Настя. У него дочь, – одиннадцать месяцев. Поэтому он и приехал один, дочь еще слишком мала, разъезжать по свадьбам. Отец его как фотографа пригласил, ну и как родственника, конечно. Он остановился у деда своего – отца своей матери.

Настю затошнило от перенапряжения, она побледнела, еле сдержавшись, чтобы не потерять сознание.

Федор ехал на свадьбу с неохотой, – дома столько проблем, сессия на носу, а тут это письмо. Правда он давно не был здесь и, приехав, сразу пошел к

Ивановым, – нужно было знать всю церемонию праздника, чтобы рассчитать количество пленки, не снимать лишнее.

«… Федя, выручай, прошу тебя, ты же знаешь, – у нас в округе и

фотоаппарата – то ни у кого нет, – писал Василий Николаевич, – а потом и не доверяю я никому, сам понимаешь… Да и был ты у нас давненько, спрашивал я у деда Митьки твоего. Совсем, говорит, забыл нас, – как женился, так и ни слуху, ни духу… Приезжай…»

Федор был человеком безотказным, хоть и родственник он дальний, – приехал, Отказать не сумел, да и не умел.

Встретили его Василий Николаевич и Антонина Павловна как самого дорогого гостя.

– Как я рад, как рад, – бормотал Василий Николаевич, уже изрядно подвыпив,

обнимая Федора, – может выпьем, а?

– Нет, спасибо, пить я не буду, а вот помочь, если надо…

– Да тут помощников, – сам видишь. Понаехало, – на всех столбах висят, – крышу делают на случай дождя, да и жарко уже, чтобы все для Ксюши – «во»! было, – ты же знаешь Ивановых!

– Да хватит тебе, расхвастался, дай хоть поздороваться с племянником, – Антонина Павловна расцеловала Федора и даже всплакнула, – давно ты у нас не был, Федя…

– Вот и я говорю, – повод нашелся. А мы тебя ждали с нетерпением, Федя.

Ну, думаю, – не приедет, – отцу напишу, – негоже своих забывать ни в горе, ни в радости, так же, мать?

– Да отстань ты от него, – и, обращаясь к Федору: ну как выпьет, как репей

тот, – не отцепишься, – извинялась Антонина Павловна перед гостем, оттаскивая его за ворот и провожая в летнюю кухню.

– Да подожди, мать, поговорить надо, – вывернулся он из – под ее руки. Они с Федором сели на только что сколоченную лавку, у такого же длинного, почти на весь двор стола.

– Значит так, Федя. Сегодня молодежь собирается, так что тоже надо будет их пощелкать, – кадриков десять, и хватит, а свадьба – завтра, вот там и смотри в оба, а главное, – невесту, невесту, красавицу мою…пьяные слезы

покатились по его загорелым щекам. Но, глянув на подбоченившуюся рядом жену, мигом протрезвел, встав из – за стола, добавил:

– Да тебе бабы все расскажут, – что и как. А сейчас отдохнуть можешь, расслабиться, с мужичками водочки попить, а не то, – вечером приходи, как смеркаться начнет.

– Я останусь, пожалуй, – давно молотком не стучал.

– А скажи честно, быстро от деревенской – то жизни отвыкаешь, – там, в городе, – и Василий Николаевич, спьяну, желая слегка приблизиться к

Федору, упал ему на грудь, и, тыча пальцем куда – то вдаль, пробормотал:

а, ну скажи?

– Отвык, конечно, столько лет прошло…

– Здравствуйте, мужики, – обратился он к работающим, – помощники нужны?

– А как же, давай, вот тут держи, а я постучу.

Федор быстро влился в коллектив и работал, пока не закончили навес.

Может вот здесь, у этих кустов шиповника и сирени? – подумал он, когда закончили с навесом. Да, пожалуй. Со стороны огородов показалась чья – то фигура, но он не обратил на нее внимания, – мало ли кто ходит здесь напрямки, чтобы скоротать путь. Пока Федор прикидывал, как и где разместит людей на общем снимке, кто – то скрипнул калиткой, он обернулся и замер, пораженный увиденным.

Федор знал много женщин, в том числе и очень красивых, но такой свежести, чистоты, таких будоражащих душу проникновенных глаз – не встречал. Он все смотрел и смотрел на нее, не в силах отвести взгляд. Лицо ее показалось ему таким знакомым, таким родным… Она вошла во двор и,

поздоровавшись, прошла в летнюю кухню. Легкий ветерок донес до него тонкий аромат таких же необыкновенно пленительных духов, как и она сама.

– Кто это? – подумал Федор, понимая, что она здесь не случайно. Впервые у него так гулко и часто забилось сердце. Это была сама нежность, красота, обаяние… он не находил слов, чтобы объяснить себе самому то, что чувствовал, глядя на незнакомку. Когда она скрылась за дверью, Федор машинально взял молоток, гвозди и пошел к столам. Ему надо было чем – то заняться, чтобы оправиться от волнения, охватившего его так сильно и глубоко.

– Василий Николаевич, доски где? Крикнул он через двор.

– Там. В сарае. Увидишь.

Может спросить как – ни будь? Да я совсем с ума сошел, черт возьми, – выругался он громко на самого себя, и пошел доделывать последнюю лавку. Он с силой, и какой – то непонятной ему еще досадой вколачивал гвозди в доски, а перед глазами его все стояла та молодая, красивая девушка, не на шутку растревожившая его сердце. Доделав последнюю лавку, Федор пошел к своим, – надо было искупаться, переодеться, привести себя в порядок к предстоящему торжеству и встрече с незнакомкой.

– Ксюша, давайте начнем вечер со съемок, а то после застолья я вас вряд ли соберу, да и вид у вас будет уже, согласись, – не тот.