Кеша Захаренков - Иннокентий едет в деревню

– Понятно, – сказал я.

– Так Вы пойдете со мной? – спросила Алиса, глядя на меня большими требовательными глазами.

– Почему бы и нет, – ответил я.

Идея была дурацкая, но делать было нечего. Не яблони же красить.

– Доброе утро! – в столовую без стука вошел Кролик. Он радостно улыбался. – А я думаю, куда ты пропал.

Мне стоило бы молча взять ружье и направить его на Кролика. Но ружья у бабушки не было.

Был самурайский меч, привезенный из города. Но его стырил дядя Паша. Пьяница, что жил в канаве на краю деревни и навещал мою сердобольную бабушку, когда прижимало. Он долго и мучительно прощался с белым светом в лице бабушки, просил прощение за грехи, и та, разжалобившись, наливала рюмку самогона. Дядя Паша на подъеме сил делал бабушке предложение руки и сердца и вскапывал картошку, какое бы время года ни было. История всегда заканчивалась одинаково: отыскав бабушкину заначку, дядя Паша удирал без оглядки, чтобы в следующий раз просить прощение и за это тоже.

Вот он-то и стырил мой самурайский меч, чтобы обменять на бутылку дурного пойла.

– Иди ты …, – я заметил округлившиеся глаза Алисы и смолчал.

– Ну что ты, как маленький, шуток не понимаешь? – то ли обиженным, то ли сердитым тоном спросил Кролик.

Он поклонился.

– Барышня.

– Алиса.

– Элис! – воскликнул Кролик. – Какое замечательное имя.

Вечно он коверкал женские имена. Лизу звал не иначе, как Лизетт, а мою бабушку – Антонией, а не Антониной.

– А я вас раньше не видел, – продолжил Кролик. – Вы откуда?

Я подошел к нему, загородив Алису.

– Слушай, Кролик, – прошипел я ему на ухо. – Исчезни, а?

– Хм, – сказал Кролик и, обойдя меня, занял мой табурет напротив девушки. Он по-хозяйски подлил кипятка в мою кружку, взял кусок хлеба и принялся завтракать.

– Я думал, приду в клуб, открою – обрадуешься. А тебя нет. И не радостный ты какой-то. Вы его выпустили?

Я вышел из дома, не дождавшись продолжения разговора. Алиса за мной не пошла, осталась наедине с Кроликом.

Не зная, чем заняться, я стоял во дворе и озирался по сторонам. Но недолго. Внимание привлекли бревна, что купил у дяди Бори. Я взял в сарае топор, засучил рукава и приступил к колке дров.

Кролик с Алисой не показывались, и я боялся от невнимательности вонзить топор в колено. Когда складывал партию дров в поленницу, сзади подошел Кролик.

– Что там Лизетт? – спросил он. – Сергей сказал, с бабой его застукала.

Я промолчал.

– Знаешь, что такое торговля информацией? – неожиданно спросил Кролик.

– Нет, – сказал я.

Такого ответа Кролик не ожидал. Он немного помялся:

– Ты наверняка знаешь.

– Нет, – повторил я.

– Каши с тобой не сваришь, – сказал Кролик.

Я опять промолчал.

– Не будь ты таким идиотом, все было бы проще.

– Поосторожнее, когда у меня топор.

– А, – отмахнулся Кролик, – ты им не умеешь. Хочешь знать, ты как бельмо на глазу. Колешь, колешь. Хоть бы спросил у кого, как это делается.

И пошел за калитку. Индюк несчастный.

Я разозлился. Он был прав. Дело не в Кролике, а во мне. Я был бельмом на глазу не только у жителей деревни, я сам себя раздражал неуместностью.

В детстве я приезжал в деревню на каникулы, и тогда мне эта жизнь казалась верхом удовольствия. Дети, жившие здесь круглый год, рады были научить меня основам: каждому из нас необходимо воровать яблоки у соседей; сосиски следует есть сырыми; а упав в яму, нужно верещать, что есть силы – особенно под вечер, когда пойдут искать.

Мы ездили по двое на взрослых велосипедах, рвали и без того рваную одежду и ходили пасти ленивых коров. Кидали камни в проезжающие мимо поезда, надували резиновые лодки и, отправляясь на озеро, рассказывали друг другу страшилки о воронках и утопленниках.

Каждый год Кролик брал меня под свое шефство и не давал в обиду. А я читал по ночам книги, взятые в библиотеке, искал в чемоданах на чердаке дедушкину одежду и писал отцу длинные письма, весточки из ссылки.

Я знал: кончится лето, и поеду в город, а здесь, в деревне, все не по-настоящему. Я был чужим, но чужим ребенком.

Теперь было значительно хуже. Я стал взрослым. Чужак, который не хочет учиться, не перенимает у местных привычки, имеет другие основы жизни. Что со мной делать, кроме как ненавидеть?!

– Мы идем? – спросила Алиса, спускаясь по ступенькам.

– Да, – сказал я. – Найдем кошку, и дело с концом.

Как будто это было так просто.

Мы взяли в дорогу бутерброды и несколько бутылок колодезной воды.

Алиса шла позади, я был проводником. Хотя понятия не имел, куда идти. От яркого солнца перед глазами плыли красные пятна.

На первом же повороте я встретил Толика, который, посмотрев по-детски доверчивыми голубыми глазами, сплюнул мне под ноги и отпустил трехэтажное ругательство. За ним шел незнакомый человек. Он тоже не преминул показать силу – тощий кулак с наколками, которым погрозил, слово в слово повторив то, что сказал Толик.

Я не обернулся на Алису, но покраснел до кончиков ушей. Что с ее позиции хорошо было видно.

– Она черная, моя кошка, – только и сказала девушка.

Когда деревня осталась позади, она догнала меня и пошла на близком расстоянии.

– Я думала, она вернется, но дед сказал, «городские кошки – не деревенские, они дуры». Не могла же она в воздухе раствориться, правда? Обязательно где-то есть.

Мы проходили через поле, где недавно пробегал лисенок. Я не стал расстраивать девушку, но на моей памяти лисы часто раздирали котов в деревнях, и если не до смерти, то до бешенства.

– Она умная, – опровергла мои мысли Алиса.

– Умная или трусливая? – усмехнулся я.

– Она смелая. И ласковая, – не заметила моей издевки девушка. – Отправилась на прогулку и заблудилась.

– Животные не любят контроля.

– Да, наверное. Но я ее не контролирую, скорее – наоборот, – Алиса улыбнулась.

– Ну тогда другое дело, – сказал я и немедленно почувствовал себя увальнем.

О чем с ней говорил бы Кролик, как бы себя вел? Уж он бы увлек Алису своей персоной. К этому моменту она бы отчаянно флиртовала и смеялась, забыв про кошку.

Пустой клуб остался позади.

– Пойдемте этой тропинкой, – сказал я. – Вроде она ведет к Вашей деревне.

– Хорошо. А змеи здесь есть?

– Они на камнях лежат, греются на солнце.

Алиса промолчала, но краем глаза я заметил, что под ноги она стала всматриваться внимательнее.

– Значит, Вы сюда на лето приехали?

Алиса неопределенно пожала плечами.

– Вам здесь нравится? – спросил я.

Она вздохнула.

– А Вам?

– В деревне хотят, чтобы я уехал, – признался я. – Прямо вынуждают это сделать. Как думаете, лучше уехать?