Кеша Захаренков - Иннокентий едет в деревню

«Как же мне все это надоело, – подумал я, закрывая глаза. – Какой сумасшедший день!»

Я и не представлял, что следующий будет намного хуже.

«Так вот, кто меня подставил!»

– Кролик! – возмущенно крикнул я, заглянув в пещеру.

К слову, это была настоящая пещера, а не стилизованный кабак «У Сергея». Вокруг нее раскинулся лес. У входа стояла высокая сосна с пчелиным гнездом на нижней ветке.

Внутри пещеры было тихо, но тишина казалась живой. Словно, прячась под сводами, кто-то безмолвно вздыхал, кто-то таинственно улыбался, а кто-то в надежде потирал руки, словно задумав недобрую шутку. Все эти «кто-то» наверняка сговорились с Кроликом.

– Эй, – вкрадчиво сказал я. – Кролика не видели?

Пещера хранила молчание. Может, чуть более напряженное.

«Выйдет же он когда-нибудь! Вот тогда и посчитаемся».

Но только я повернулся к пещере спиной, к лесу передом, к ноге подскочил камешек, больно ударив по большому пальцу. Потом еще один. И еще. А в довершение на голову упала шишка.

– Кролик, – сказал я, – ну ты и свинья!

И, защищаясь от напастей леса, ступил в пещеру.

Темнота наползла на меня быстро и решительно. Не успел я как следует испугаться, как пропал у себя из виду – собственный нос не наблюдал. Водил перед собой руками, готовый в любой момент споткнуться и упасть.

Надеялся ли я нащупать здесь Кролика? Вряд ли. Я бы умер со страху, если бы кого-нибудь здесь нащупал.

Я шел вперед, не задумываясь, куда и зачем. А потом увидел свет.

Обрадованный, выбежал на свежий воздух. Вот сосна. Вот лес. И тропинка к деревне. Почему так неспокойно?

Я присмотрелся. Лес был не хвойный, а лиственный. Тропинка вела не вправо, а влево. Вместо пчелиного гнезда на сосне висела кормушка для птиц.

Между лесом Снаружи пещеры и лесом Внутри было и приятное различие: здесь не летели под ноги камни и не сыпались на голову шишки.

«Хм, – подумал я. – Что будет, если пойду домой не Снаружи, а Внутри пещеры? Найду ли бабушкин дом? Увижу ли соседку Клару? Скажет ли она: «Бездельник, вор проклятый»? Или улыбнется? А может, я встречу другого Толика, и ему будет стыдно за мой синяк под глазом?»

«А вдруг, – похолодел я от ужаса, – встречу другого Кролика и приму его за настоящего?! А вдруг я никогда не найду настоящего Кролика?!»

Положение становилось отчаянным.

«Кролика нужно найти. Во что бы то ни стало. Добиться правды, восстановить свое честное имя. Но как отличить двух Кроликов друг от друга?»

Кролик, которого я знал, был неприятным типом. Он хитро улыбался, говоря:

– Нужно обескураживать людей честностью.

Где он услышал это слово – «обескураживать»? Опять, что ли, по телевизору?

Или:

– Смех – лучшая таблетка.

Или:

– Вставай, слышишь, дурак!

Я открыл глаза и увидел Лизетт. Она изо всех сил трясла меня за плечо.

– Ну вставай же, слышишь?! – кричала она.

– Да, встаю я, встаю!

Лизетт села на кровать.

– Я больше не могу, – сказала она.

«Уж не спутала ли она меня с Кроликом потому, что я в его кровати?!»

– Знаешь, где он? – Лизетт повернула ко мне взволнованное лицо.

Вчерашний макияж она не смыла. Тушь неравномерными комочками осела вокруг глаз, веки были красными и припухшими, а губы – сухими и искусанными. Вот уж не думал, что женщины в деревне наносят макияж.

– Нет, – сказал я.

– Помоги сыскать.

Ходить по деревне и мозолить глаза жителям в мои планы не входило. Я собирался сидеть у Кролика и ждать, когда он сам объявится.

– Ну, пошли, – умоляла Лизетт, – пошли, а?

С фразы «я не хочу никуда идти» начинается день, полный головной боли.

– Пойдем в кабак, – предложил я. Чаще всего Кролик бывал там.

Лизетт кивнула.

Мы вышли из дома. Не сговариваясь, предпочли людной дороге тропу через поле.

– А у Папы ты была?

– У папы? – переспросила Лизетт.

– Да не у твоего папы, у Высокого Папы. Кролик же вчера с ним ушел.

– Кролик?

Я стал подозревать неладное.

– Ну мы же Кролика ищем, верно?

– Ох, – вздохнула Лизетт. Она смутилась и покраснела. – Сережу.

Если бы я знал, ни за что бы не пошел.

– Что-то плохо с ним, – начала она оправдываться. – У меня прямо сердце заходится.

– Ладно.

В конце концов, Кролик мог быть там же, где и Сергей.

Тоном приступившего к делу следователя я спросил:

– Что мы знаем?

Лизетт недоуменно пожала плечами.

– Я к тому, что надо восстановить цепь событий. Когда ты его видела?

– Ну, – Лизетт задумалась, – он с Кроликом говорил, а потом как в воду канул. Я ждала-ждала. Потом до дому, но его и там нет.

Лизетт споткнулась.

– Я к Кролику. Что они там говорили, не знаю, но Сережа страсть какой злой был.

У входа в Пещеру мы остановились. Я вспомнил, что с вечера ничего не ел.

– Заодно дашь мне кофе и бутерброд, – сказал я. – Потому что голодный мужик тебе не помощник.

Лизетт кивнула, открыла дверь, и мы вошли.

– Ах, – вздохнула Лизетт.

Большая часть мебели была сломана, зеркало за баром разбито. Стройный ряд бутылок с алкоголем исчез.

Лизетт остолбенела. Она была бледна и испугана.

– Не волнуйся, – успокоил я, – Сергея тут не было, ты же сама сказала.

Она кивнула. Попыталась поднять стол. У стола была сломана ножка, и он опять завалился набок.

Выдержав приличествующую паузу, я спросил:

– Так что там насчет кофе?

Галантным кавалером я не был.

Лизетт кивнула и, как сомнамбула, проследовала на кухню.

Я поднял один из уцелевших стульев и сел. Лизетт принесла тарелку с холодной закуской: вареными яйцами, солеными огурцами и двумя бутербродами с сыром.

Я съел все без остатка. Посмотрел на осунувшееся лицо девушки и попросил добавки. Она ушла и вернулась с двумя сухими булочками.

– Ешь, – сказал я. – И чтобы без разговоров.

Лизетт слабо улыбнулась, но с булочками расправилась молниеносно.

– Нам нужно кое-что прояснить, – сказал я. – Ты сейчас открыла замок ключом, так? Значит, Пещера была заперта?

Лизетт кивнула.

– Значит, тот, кто это сделал, имел ключ.

Лизетт не понимала, к чему я клоню, и молчала.

– Ключ у тебя и у Сергея.

Лизетт снова кивнула.

– У кого еще есть ключ от Пещеры?

Девушка пожала плечами:

– У всех. У всех у нас есть.

Потом что-то сообразила и добавила:

– У тебя нет. У тебя нет ключа.

– Может, это Кролик?

– Зачем ему?

– Ты же сама сказала, что они поссорились.

«Меня твои делишки не волнуют, и кончай здесь околачиваться», – вот, что сказал Сергей Кролику.

Лизетт пожала плечами.

– Страшно за него, – сказала она.