Алексей Дымов - Дитя Дьявола

В этой части коридора оказалось десять дверей, располагавшиеся на довольно большом расстоянии друг от друга. За ними находились обширные комнаты, две из них Михаэль вообще окрестил залами, благодаря большой площади. К сожалению, ничего интересного в них обнаружить не удалось. В других находилась старая покрытая паутиной мебель, а в большинстве лишь голые стены. Но стоило Михаэлю приблизиться к последней двери, как его обогнал старик, до этого молча, с отрешенностью, следовавший рядом. Он раскинул руки в стороны и, с обречённостью в голосе, тихо сказал:

– Не пущу!

– Отойди, – Михаэлю изрядно надоели все эти загадки и неясности.

Слуга даже не шелохнулся. Журналист не хотел применять силу, тем более против человека, годившегося ему в отцы, или даже деды.

– По приказу барона, – монотонно, сквозь зубы проговорил Майер, – ты должен открывать любую дверь, на которую я укажу…

Реакция старика была неожиданной. Он плюхнулся на колени перед Михаэлем, как кукла, которую перестали держать невидимые нити.

– Прошу… Не надо… Мне достанется.

Не составило большого труда обойти «сломанную марионетку», резко потерявшую нити управления, и решительно открыть дверь. Михаэль приготовился обнаружить в очередной комнате всё что угодно, начиная от кучи трупов детей, и заканчивая котлами в которых в кипятке купались бесы, однако, реальность оказалась куда изощрённее. Майер попал в настоящую, средневековую пыточную.

Первое, что бросилось в глаза, это измученный, весь в кровоподтеках и ранах, молодой мужчина, прикованный за руки и за ноги к противоположной стене. Распятый. В оборванных штанах и с опущенной, обросшей длинными волосами головой, худющий незнакомец выглядел неживым. От неожиданности подобной картины Михаэль сначала так и замер, сделав лишь пару шагов вперёд, по инерции, а когда слегка взял себя руки, то попятился назад. И упёрся спиной в закрытую дверь. Старикашка, вошедший следом, на деле оказался расторопным и довольно шустрым, коли успел запереть дверь и даже положить на нее поперечный, деревянный засов, в который и уперся немец поясницей. Тем временем, распятый «мертвец» вдруг ожил и, подняв голову, нашарил туманным взором нового посетителя.

– Помоги мне… – медленно, едва слышно прошептал пленник. – Пожалуйста…

Вот тут то, Михаэль и осознал, что в «комнате пыток» он далеко не один, и это, если не считать прикованного страдальца и слугу, затаившегося где-то справа, возле выхода. Два человека ещё находились в этой комнате, оба мужского пола, и оба, с удивлением и опасением взирали на нежданного гостя.

Первый, по левую руку от Михаэля, расположился за небольшим деревянным столом, серым от времени. Одет он был в простую чёрную рясу, поверх которой, на шее, висела льняная веревка с серебряным крестом. Священник выглядел молодым, немногим моложе Михаэля, невысокого роста, средней комплекции: ни толстый и не худой, особенно, если сравнивать с прикованным пленником. Русые волосы коротко стрижены. На старом столе перед священнослужителем разместились три предмета: открытая бутылка, кубок, и книга, раскрытая Библия. Что-то одно здесь явно лишнее, и, по логике, не должно было соседствовать друг с другом. Однако, с реальностью не поспоришь. Священник недолго рассматривал посетителя, всего пару минут, после чего с философским спокойствием опустил голову и стал монотонно читать вслух. Судя по всему, он этим и занимался, пока его не прервал ворвавшийся без стука грубиян.

Вторым человеком, которого Майер сразу не заметил в комнате, являлся не кто иной, как властелин всей этой каменной твердыни. Барон Генри Гамфри – последний из длинного списка тех, кого Майер мог ожидать встретить в этой запретной камере. Ведь если рассуждать здраво, то пленника наверняка содержали и пытали без ведома старого рыцаря. Иначе просто и быть не может. Ведь барон благородный и честнейший человек, по крайней мере, на первый взгляд журналиста. Да и как он так быстро освободился от общества шерифа, одному только богу известно.

Но именно присутствие здесь хозяина замка вернуло Михаэлю ясность ума и выдернуло из легкого ступора. И еще добавило злости и праведного негодования. Неизвестно, что увидел барон в серых глазах нежданного гостя, решительно шагнувшего к распятому мужчине, но стремительно встал на его пути.

– Михаэль, всё не так, как могло показаться…

– Немедленно прекратите варварские пытки! – громко закричал немец, не слушая барона. – У вас нет права издеваться над человеком, пусть даже он закоренелый преступник!

– Михаэль послушай… – барон положил ладони на плечи журналиста, стараясь успокоить.

– Я не намерен ничего слушать! – Резким движением Майер сбросил руки со своего тела. – Я требую незамедлительно освободить несчастного и позвать Чарли!

Будто поторапливая своего спасителя, пленник застонал:

– Помоги мне…

Отодвинув старого барона в сторону, Михаэль торопливо приблизился к пленнику, пытаясь освободить его руку. Тщетно. Кандалы держали крепко.

– Где ключи? – на оковах обнаружились замки. – Где ключи, я вас спрашиваю?!

Барон не ответил, старик-слуга, возможно, и не знал ответа, поэтому безмолвно стоял у двери, когда как Михаэль стал рыскать по комнате в поисках ключей. Одним из первых подвергся обыску деревянный стол, в котором оказалось несколько выдвижных ящиков. Священник поспешно ретировался, прижавшись спиной к стене, правда книгу и полупустой бокал с вином прихватить успел. В ящиках искомого не оказалось, и разъярённый журналист обрушил обвинения на человека в рясе.

– Как вы, священник, несущий глас Божий народу, могли осквернить себя участием во всём этом!? Как позволили издеваться над человеком, да еще и присутствуете при этом кощунстве? Вы должны защищать людей всеми вашими силами, душой и телом! Продвигать миролюбие, отзывчивость, доброту!

К концу своей гневной, слегка внезапной даже для самого себя, тирады, Михаэль краем сознания стал понимать: что-то тут не так. Почему здесь священник, а не мускулистый мужчина в кожаном фартуке палача? Почему нет привычных для комнаты пыток инструментов, если не считать стоящей в дальнем углу мрачного вида жаровни на трех металлических ножках, с ярко пылающим огнём? Возможно, на ней подогревают железные прутья для пыток каленым железом. А пытки проводит сам барон? Нет, не подобает владельцу множества слуг марать подобным свои руки. Священник ничего не ответил, лишь отхлебнул из кубка и посильнее прижал к груди Библию. В сердцах махнув рукой, журналист быстрым шагом отправился к двери. Сзади, тут же, жалобно заговорил пленник:

– Не бросай меня… Пожалуйста… Освободи…