Алексей Дымов - Дитя Дьявола

Последний вопрос Майер задал вслух.

– Впервые! – ответил изрядно удивленный Генри. – Никогда такого не происходило. Я сам не поверил своим ушам. Обычно, кроме мольбы отпустить и оскорблений, Патрик ничего не говорил. Либо ты на него так подействовал, либо болезнь прогрессирует… – В словах барона отчётливо послышалась боль и тоска от собственного бессилия. Судя по всему, аристократический владелец замка не заметил волшебного монокля, или, что больше походило на правду, просто не придал значения тому факту, что журналист прикладывал монокль к глазу. Мало ли какая блажь бывает у человека, может, Михаэль действительно зрением слаб. Как бы там ни было, но Майер решил о своем чудо-стёклышке не говорить. По крайней мере, пока. А то, что демон так бурно отреагировал именно на подсмотр его истинного облика – в этом парень нисколько не сомневался. Опыт уже имелся.

– Значит, вы предполагаете, что в лесу в Патрика вселился демон? – полуутвердительно спросил Майер, и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Как вы догадались об этом? Что говорил об этом Патрик, когда вышел из комы?

Барон понял мысль журналиста и сказал:

– После выхода из комы, брат ничего не помнил об охоте и на все вопросы отвечал, что очнулся после падения сразу в замке, ну а потом, у него уже не стало смысла что-либо расспрашивать. Тогда я и припомнил все его слова, сказанные в бреду.

Михаэль понимающе кивнул и задал еще пару вопросов. Из слов Генри немец узнал несколько интересных подробностей. Про одержимость младшего брата знали совсем мало людей. Парочка доверенных слуг, замковый лекарь, сам барон и два священника. Для всех остальных выдумали историю про поездку, из которой Патрик до сих пор и не вернулся. Кроме шерифа, никто в подробности не вдавался и расспросами не занимался. Но внимательный глава полицейских заподозрил неладное, почувствовал уныние друга и барону пришлось срочно выдумывать новую ложь, будто переживает, что после себя ничего не оставит потомкам и никто не узнает былую славу его рода. Чарли Дуэйн поверил, да со своей прямолинейной участливостью посоветовал написать биографию. Барон какое-то время отнекивался, но, когда шериф познакомил его с «Журналистом-Из-Самого-Парижа», пришлось сдаться и согласиться, дабы не вызвать новых подозрений.

– Если я правильно понял, – сказал Майер, – вы с Чарли неплохие друзья, да и я сам теперь вижу, что наш бравый полицейский прекрасный и честный человек. Почему же вы прямо не сказали ему… о своём горе? Уверен, он бы всё понял и поддержал ваш выбор. Зачем весь этот обман с поездкой, да и с автобиографией?

– Ты уже передумал помогать мне с книгой? – с наигранной обидой возмутился Генри. – Не переживай, теперь в этом необходимости нет. Просто тебе придётся несколько раз приезжать сюда, дабы отвести подозрения, а потом мы скажем, что рукописи готовы и помещены в мою личную библиотеку.

– Дело не в этом, – покачал головой журналист, – раз мы уже договорились, то я обязательно напишу эту книгу. Тем паче за обговорённый гонорар. Но меня интересует…

Барон поднял руку, прерывая собеседника.

– Причина та же, по которой я не сообщаю всему миру вокруг об одержимости Патрика. Подумай сам, что будет, если я расскажу о моей беде? Ты же сам работник газеты. Что напишет печатное издание, узнав правду? Что скажут люди?

Майер задумался.

– Есть несколько возможных вариантов развития событий.

– Ну-ка, ну-ка, поделись с нами, – попросил барон.

– Скорее всего, никто не поверит вашим словам, потому и тебя, и Патрика поместят в больницу, для обследования и дальнейшего лечения. Особенно, если будешь упорствовать в своих выводах про демонов.

Генри кивнул, соглашаясь с мнением парня.

– Продолжай.

– Если же, все поверят твоим доводам, то существенно ничего не изменится. По крайней мере, для Патрика. Учёные захотят изучить этот феномен и заберут твоего брата… в больницу, или, если ещё хуже, в лабораторию. Само собой понятно для чего…

– Для чего? – неуверенно уточнил священник, внимательно следивший за беседой.

Михаэль не успел ответить, барон сказал раньше:

– Опыты. Захотят выяснить, как демон попал внутрь человека и как его вытащить.

– Совершенно верно, – подтвердил журналист.

– Я ответил на твой вопрос? – губы барона тронула легкая улыбка.

– Не совсем, – Михаэль не сдавался. – Я не предлагаю рассказать всем, а лишь Чарли.

– Наш доблестный шериф, как ты сам отметил, честный, но при этом, он человек закона и поступит по закону, даже вопреки своим личным мотивам и интересам. И если он узнает про Патрика, то не позволит держать его здесь взаперти… кхем… в подобных условиях. Себя вспомни. По твоему лицу можно было многое прочесть, когда ты только зашел в эту комнату.

Михаэль Майер не нашёл что возразить в ответ.

– Поэтому я надеюсь, – продолжил Генри, – что ты сохранишь в тайне то, о чём сегодня узнал. Даже, если хочешь, я тебя искренне об этом прошу.

– А куда деваться? – наигранно вздохнул немец. – Стоит мне воспротивиться, как вы сразу уличите меня в одержимости, и, надев кандалы, прикуёте тут же, рядышком. Будет Патрику компания.

На следующее утро, молодой священник, которого Михаэль Майер повстречал в «пыточной камере», провёл утреннюю службу в церкви Бринстоуна. Выглядел он выспавшимся и отдохнувшим, ведь, в отличие от большинства гостей барона, Сэмюель Кит покинул замок ночью, и, добравшись, домой сразу лёг спать, почти мгновенно провалившись в крепкий сон. К слову, священник всегда хорошо спал и главное высыпался, если до сна выпивал бутылочку чудесного баронского вина. Даже когда спать приходилось всего пару часов. А вчера, количество спиртного превысило один сосуд, да кроме того, барон Гафри расщедрился и подарил ещё бутылку вина уезжающему священнику с собою.

Вспомнив о подарке, Сэмюель страстно захотел прикоснуться к заветной бутылке ладонью, услышать звук вина, неспешно наполняющего бокала, и почувствовать дивный виноградный вкус на своих устах. Однако, при всей своей любви к сладкому алкоголю, молодой священник себя зависимым, и тем паче больным не считал.

«У всех есть свои маленькие слабости» – не раз говорил он своим знакомым. – «Кто-то цветы любит выращивать, кто-то к чужим жёнам по крышам бегает. А от того, что я немного выпью, никому хуже не становится. Да и что ещё делать в этом скучном, Богом забытом городе?» В оправдание, стоит отметить, что последние, кощунственные слова, он говорил редко, лишь в присутствии самых близких и верных друзей. В остальное же время, особенно находясь на службе, Сэмюель Кит достойно нёс Слово Божье народу, даря благословение просящим, и наставляя на путь истинный.