Виктор Пахомов - Захват «Генерала» и Великая паровозная гонка

– Митчел, – сказал я, резко повернувшись к нему, – я так понимаю, что Фрэнк Миллс и другие люди были отправлены в расположение врага с какой-то важной и опасной миссией. Я хочу, чтобы вы поподробнее рассказали мне о ней.

Как только я произнес эти слова, я понял, что был прав. Митчел немного помолчал, а потом спросил меня, от кого я узнал об этом.

– Неважно, – ответил я. – Вы можете полностью доверять мне. Расскажите мне все, что вы об этом знаете.

– Я сделаю это, – ответил он, – потому что я очень беспокоюсь о наших ребятах и хочу обсудить это с другом. Я не уверен, что мы продумали все, прежде чем отпустили их.

Поднявшись, мы прошли чуть дальше вверх по течению реки, пока не остановились в укромном месте, вдали от моста и шумных рабочих. Затем, устроившись на большом камне, я выслушал рассказ капитана Митчела. Этот наш разговор стал одним из самых важных в моей жизни. Детали его рассказа были такими странными и романтичными, что поначалу я даже внутренне не мог ему поверить.

– Вы помните м-ра Эндрюса, кентуккийца, который приезжал в наш лагерь прошлой осенью?

Сначала я хотел сказать, что нет, но через мгновение вспомнил, что видел одного красивого и хорошо одетого мужчину на одном из перекрестков Престонсберга, в горах Восточного Кентукки. Совершенно непринужденно он держал в своих руках красивую винтовку Винчестера, которую с большим восхищением рассматривал и я, и многие другие солдаты. Поэтому я ответил на вопрос Митчела утвердительно, хоть полагал, что он начинает слишком далеко от главной темы. Митчел продолжал:

– Некоторые из вас утверждали, что он был мятежником, а может и шпионом, который только притворялся юнионистом – ведь наша армия была рядом.

Я сказал, что да, лично я так и полагал, поскольку, когда я впервые увидел его, он показался мне идеальным южанином, но несмотря на то, что впоследствии я узнал, что был шпионом и секретным агентом на службе Союза и пользовался большим доверием наших офицеров, к тому же добавив, что я снова видел его нашем лагере, я после первой встречи ни разу не разговаривал с ним.

– Что ж, – продолжал Митчел, – он был и является шпионом и много раз очень помог нам. Но временами я тревожусь – не слишком ли мы доверяли ему? Наши ребята сейчас в Джорджии, вместе с ним.

Я вскочил на ноги. Для меня это была потрясающая новость. В самом деле, на эту тему у лагерных костров велось много разговоров – равно, как и о других событиях, – но ни одного предположения о том, что эти пропавшие люди стали шпионами не было – а мне удалось разгадать эт тайну. Я думаю, что большинство наших солдат полагало, что их отправили в ближайшие окрестности, чтобы при поддержке кавалерии они смогли захватить какой-нибудь важный пункт. Но мы находились в ста пятидесяти милях от ближайшего к границе штата Джорджия города.

Удивленно посмотрев на своего собеседника, я воскликнул: «Чем же они там, в Джорджии занимаются?»

– Эндрюс повел их туда, – ответил тот, – переодетыми южанами, с намерением захватить поезд. Он также взял с собой одного южанина – машиниста на той же железной дороге, чтобы управлять захваченным локомотивом, а потом, на захваченном паровозе они направятся к нашим позициям, и по пути будут сжигать все мосты. Да еще и перерезать телеграфные провода и, таким образом, врагу, останется лишь беспомощно кусать себе локти.

В моем воображении сразу ярко вспыхнула обрисованная им всего в нескольких словах, картина. Похищенный горсткой храбрецов – в глубоком тылу врага – поезд, пассажиры и служащие компании, вынужденные под угрозой смерти покинуть его, возможно, отчаянный бой перед его захватом, а потом – перерезание проволоки – чтобы никто не мог послать вперед молниеносное сообщение; тайный конфедерат – которому придется управлять паровозом, поезд – мчащийся по вражеской земле, мимо городов и лагерей противника, и все же защищенный – скоростью и внезапностью; большие мосты (например, через Грин- и Стоун-Ривер, и в других местах, которые стоили нам стольких горьких задержек и тяжелой работы по их восстановлению) – все они взлетают в воздух после их прохождения, возможно, будет нанесен и иной урон, а потом – триумфальное возвращение смельчаков к своим. Я достаточно хорошо разбирался в делах войны, чтобы тотчас понять, громадную военную значимость разрушения железной дороги, ведь разве я не видел, как наша дивизия стояла на месте, а генерала Митчела чуть ли не разрывало от ярости из-за одного сожженного моста? Кроме того, не требовалось особого труда, чтобы осознать, какое моральное воздействие окажет такой смелый выпад на противника на его собственной земле. По всем армиям мятежников прокатится волна неуверенности и страха, если благодаря нему они почувствуют, что нигде в этом штате они не могут чувствовать себя в безопасности.

– Ну, и что вы об этом думаете? – поинтересовался, заметив мое волнение, Митчел.

– О, это самое грандиозное из всего, о чем я когда-либо слышал! – таков был мой восторженный ответ. – Мне так жаль, что я сейчас не с ними. Но вы уверены, что шпиону можно доверять? Ведь шпионы постоянно общаются, то с нами, то с ними, и если он работает на них, жизнь наших ребят в опасности. Я слышал, что он несколько раз пересекал пикетные линии, и если он работает на мятежников, я думаю, для его карьеры было бы весьма неплохо, если бы, поведя за собой нескольких наших лучших парней, он в итоге сдал их мятежникам.

– Я не сомневаюсь в верности Эндрюса, – сказал Митчел. – Он не раз подтверждал ее, но я не уверен, что он сможет осуществить все, что он задумал, и в том, что наши ребята сумеют сохранить свою маскировку до достижения того места, где они будут готовы нанести свой удар. Если их, переодетых в мятежников, разоблачат, более чем вероятно, что их будут судить как шпионов и повесят. Мне будет очень жаль, если они не вернутся в лагерь. Но если они будут успешны и сожгут мосты, мы дойдем до Чаттануги со всей быстротой, на которую способны наши ноги. Это и есть одна из причин, которые побуждают генерала как можно скорее восстановить этот мост. Если мы завтра узнаем, что мосты южан уничтожены, мы выиграем эту гонку до Чаттануги. Но вам не следует ни говорить об этом с другими солдатами, ни писать об этом в газеты или любому и родственников наших несчастных товарищей, пока они не вернутся к нам, – если они когда-нибудь вернутся! Скажите мне прямо – правильно ли я поступил, позволив им пойти на такой риск?

Без малейшего колебания я заявил, что да, правильно, приведя несколько аргументов, которые казались мне наиболее весомыми. Война полна рисков. И случайная стычка, и наобум пущенная часовым пуля, может унести самую благородную жизнь. И теперь, если рискуя совсем немного, несколько человек могут сделать работу тысяч, – работу, которая будучи исполняема обычным способом, несомненно, поставила бы под угрозу в десятки раз больше жизней – в таком случае этот риск оправдан. Конечно, было бы неправильно отправлять людей на такое предприятие без их согласия, но в армии Союза никогда не было необходимости принуждать людей. Волонтеров всегда было предостаточно.