Виктор Пахомов - Захват «Генерала» и Великая паровозная гонка

Потом я спросил, сколько всего человек было занято в этой миссии, и с изумлением узнал, что это был отряд из людей нашего полка – всего восемь человек – и все. Такие силы казалась мне абсолютно не соответствующими масштабу этого замысла, но я понимал, что с количеством участников и риск разоблачения сильнее. Поэтому было выбрано минимальное число – ровно столько людей, сколько реально могло выполнить это задание. Если бы они добились успеха, они стали бы теми немногими, которые намного лучше многих.

По окончании долгой беседы мы с Митчелом вернулись к мосту. Обгоревшие остатки старого железнодорожного моста и быстро возведенные опоры нового, теперь выглядели, как никогда впечатляюще. Восстановление этого моста и гибель от огня некоторых других далеко на Юге были теми двумя обстоятельствами, в силу которых, целая дивизия, палатки которой густо покрыли простиравшиеся позади нас луга, бессмысленно стояла на месте. Моя голова переполнялась догадками и планами, когда уже после захода солнца я возвращался к своим товарищам. Я ни с кем не мог обсудить то, что я узнал, но в тот вечер, укладываясь спать, я принял столь важное для меня решение. Я устал от медлительности армии и однообразности солдатской службы. Я старался наилучшим образом исполнять свой долг, офицеры хвалили меня, но в настоящих боевых действиях я еще ни разу не участвовал. Если бы я хоть немного рискнул, я смог бы сделать больше для своей страны, я бы избавился от омерзительной рутины и, нашел бы для себя новое дело – я был более чем готов принять всю связанную с этим предприятием опасность. К действующей миссии я присоединиться уже не мог, но я решил сразу же, если нечто подобное этой экспедиции будет организовано снова, непременно воспользоваться возможностью поучаствовать в этом предприятии.

Таким образом, в преддверии наступающего дня, я пошел в штаб полка и сказал полковнику Л. А. Харрису, командиру 2-го Огайского, что мне надо поговорить с ним. Там присутствовал и майор (теперь генерал) Энсон Д. Маккук, в роте которого я служил в течение первых трех месяцев войны. Я сказал им, что узнал, что некоторые из наших людей были отправлены в секретную экспедицию, и что, если в ближайшем будущем с таким заданием будет отправлен еще один отряд, я бы хотел оказаться в его составе. Майор Маккук, произнося несколько теплых слов обо мне, все же высказал некоторые сомнения касательно моего плохого зрения – я страдал близорукостью – что могло бы помешать мне при выполнении опасного задания. Однако полковник Харрис по-другому взглянул на этот вопрос, сказав, что он полагает, что если я переоденусь в гражданскую одежду и надену очки (как я привык делать даже в строю), ни один южанин не заподозрит меня в том, что я солдат, и именно очки делают меня пригодным для любой секретной миссии. Маккук не настаивал, а потом, узнав причину моей просьбы и после нескольких тщетных попыток разгадать тайну моей осведомленности, полковник Харрис сказал:

– Питтенгер, я не знаю, будет на подобное задание послан другой отряд, но я обещаю вам – если мы примем такое решение, вы станете первым, кто войдет в его состав.

Его ответ полностью удовлетворил меня. Я вернулся к своей службе, и в рутине лагерной жизни несколько дней пребывал в постоянной тревоге. По ночам мне снились горящие мосты и невероятные приключения. Но мои ежедневные обязанности, как в карауле, так и в лагерных нарядах, не считая и других поводов для волнения, немного поуспокоили меня, день сменял день и ничего не происходило. Но однажды, один из моих друзей сообщил мне, что один из пропавших – солдат из роты «C», вернулся и снова занял свое место в строю. Некоторое время все попытки заставить его рассказать, где он был, один ли, а может с кем-то еще, были напрасны. Он ни слова не проронил – ни о своем задании, ни о своих успехах. Я был очень обеспокоен тем, что он вернулся один, но, не будучи его близким другом, у меня не было никаких шансов выудить у него хоть какие-нибудь сведения. Тем не менее, вскоре я узнал, что он дошел до Чаттануги и повернул назад, – так считали некоторые из его товарищей – спасовав перед трудностями миссии, он решил дальше не идти, – решение, которую он имел полное право принять, и которое никоим образом не умаляло его солдатских достоинств. Его собственное, услышанное мною позднее объяснение, в истинности которого причин сомневаться у меня не было, было намного драматичнее. Он сказал, что, будучи переодетым в гражданское, он дошел до Чаттануги, но потом был узнан солдатом-мятежником, его старым знакомым, который знал о том, что он солдат армии Союза. Этот человек слышал, как он рассказывал свою вымышленную историю в одном общественном месте и не помешал ему закончить ее, но потом, улучив момент, он отвел его в сторонку и заявил ему, что он его помнит, и знает, что в таком переодетом виде он пришел ради какой-нибудь пакости, но если он пообещает немедленно вернуться обратно к федералам, он – ради их старой дружбы – не донесет на него, но в противном случае, он исполнит свой долг и расскажет о нем своему командиру. В таких обстоятельствах, наш товарищ посчитал самым разумным уступить и дать ему такое обещание.

Наконец мост через Стоун-Ривер был закончен, и нам было очень приятно видеть, как по нему идет первый поезд – из Нэшвилла и нагруженный разным армейскими припасом. На следующее дивизия получила приказ снабдить каждого солдата трехдневным пайком. Это был верный признак того, что мы идем дальше. Наши пропавшие товарищи все еще отсутствовали, а на Юге было тихо. Беспокойство генерала Митчела и полковых офицеров 2-го Огайского, а особенно командира моей роты капитана Сарратта, и моего друга капитана Митчела, было понятно каждому.

Незадолго до начала марша, когда, уложив свои пайки в ранцы и свернув палатки, мы ждали команды «вперед», капитан Митчел подошел ко мне и шепотом произнес одну фразу, которая словно электрический ток поразила меня. Он сказал – буквально: «Миллс вернулся и сейчас он с докладом в штабе». Стоя на своем месте в строю, я не мог ему ни ответить, ни вопроса задать, я просто переполнялся догадками. Означает ли это, что если наши ребята достигли цели, то теперь, когда коммуникации врага разрушены, мы теперь тоже внесем свой вклад в великое дело – быстро и далеко продвинемся на юг? И тогда нас ждут тяжелые бои и душераздирающие сцены, причем очень скоро. А может их постигла неудача? Если так, тогда, возможно, будет создан другой тайный отряд, – и тогда я тоже стану участником этого опасного рейда. В любом случае, я был рад возвращению Миллса, и я знал, что, когда у меня появится возможность поговорить с ним, я узнаю все. Поскольку рота «K» – рота Митчела – шла непосредственно за моей, такая возможность, пусть даже на марше, не заставит себя долго ждать.