Кассия Сенина - Траектория полета совы

– В Константинополе?

– Ну да, он же ректор, а это статус, и он трижды в год туда ездит на Золотой Ипподром, а там-то вообще весь мировой бомонд и такие женщины, о-о!

– Да, представляю…

– Так что, может, у него там какой-нибудь роман, не знаю. По крайней мере, он точно имеет там большой успех, даже у самой августы! Когда трансляции с балов показывают, так видно, что он часто в ее ложе бывает… Ну, знаешь, у нее там избранный круг интеллектуалов, такие мужчины! – Мари вздохнула и задумалась. – Да, может, у Киннама там женщина есть… А что, романтично! Тайная возлюбленная среди столичной знати! Может, она замужем, вот они и встречаются тайком. Прямо сюжет для романа, да? Кстати, Киннам ведь и романы пишет! Ты читала?

– Только первый, мне очень понравился! А о втором я сначала не знала, а теперь не могу найти – видно, всё распродали. В электронном виде, конечно, можно прочесть, но мне хочется бумажный.

– Второй у меня есть, я тебе подарю! Этим летом уже третий вышел, «В сторону Босфора», тоже чудесный, купи обязательно… Упс! Времечка-то уже сколько! Ладно, подруга, я убегаю. А тебе желаю успеха! Если Киннам будет твоим научруком, это супер! Он истинно ученый муж, таких мало. Так что не ударь в грязь лицом… точнее, умом!

Афины уже несколько столетий считались второй столицей Империи. Самые ярые патриоты желали бы, чтобы их город стал первой, но понимали, что ничто на свете не может сравниться с Оком вселенной. Новая история Афин началась с 1661 года, когда в город прибыл юный кесарь Иоанн Комнин. Отчаянный гуляка и гедонист, он поначалу усердно пытался утешиться в своем горе – согласно обнародованному завещанию усопшего отца, престол отходил к младшему брату Иоанна и ни при каких обстоятельствах не должен был достаться кесарю, которому пришлось удовольствоваться управлением Аттикой. Однако через несколько месяцев беспутной жизни в главном городе диоцеза с Иоанном произошла потрясающая перемена. Он сделался тихим, задумчивым и вскоре обнародовал грандиозный план превращения давно пришедших в упадок Афин в светоч вселенной. Кесарь собирался вновь открыть философскую школу, собрать множество ученых мужей и вернуть Аттике былую славу центра философии и всяческого просвещения. В узком кругу хмельных друзей – Иоанн отнюдь не стал трезвенником и веселые застолья по-прежнему любил, но устраивал их нечасто и вдали от посторонних глаз – он несколько раз прозрачно намекал на судьбоносную встречу с некоей девой…

Так или иначе, все свои немалые средства и значительную часть доходов диоцеза кесарь обратил на объявленные цели. Неизвестно, что вышло бы из этого при других обстоятельствах, но середина семнадцатого века оказалась для возрождения афинской учености временем весьма подходящим: могущество Испании было сломлено, промышленность Пелопоннеса бурно развивалась, значение Афин в торговле с Магрибом росло день ото дня. К тому же новому поколению ученых стало тесно в столице. Константинопольский университет рос стремительно, но всё отчетливее вырисовывалось прикладное направление его исследований: Империи нужны были инженеры, артиллеристы, технологи, изобретатели. Многим тогда казалось, что всеобщее просвещение и естественнонаучный прогресс это универсальные инструменты и именно те два кита, что позволят Византии не только конкурировать с ведущими державами на окраинах цивилизованного мира – в Африке и в Индийском океане, – но и задавать тон в главных цитаделях науки. Отчасти оно так и получилось, но… все-таки многие философы, поэты, филологи, будущие основатели серьезных научных школ, предпочли переселиться в гостеприимные Афины под щедрую руку принца. Правда, тому пришлось для этого стараться вовсю. Кесарь сносил целые кварталы убогих лачуг, прокладывал дороги, водопроводы, расчищал от камней и деревьев огромные пространства, устраивал сады и парки. Первый в мире Ботанический сад также был его изобретением. Следствием бурной деятельности стало введение новых налогов и полное разорение самого правителя, которое и помешало осуществлению всех его смелых планов.

И всё же главное было сделано: древний город пробудился от спячки, на его улицах вновь звучала правильная эллинская речь. При кесаре Иоанне Афины значительно преобразились: из скромного обиталища мелких торговцев, моряков галерного флота и сомнительной жизни монахов город превратился во вторую столицу, оставив далеко позади и Смирну, и Фессалонику. Но дело двигалось не так уж быстро. Кесарь Иоанн упокоился под сводами храма Таксиархов, а между белоснежными корпусами Афинской Академии наук всё еще бродили козы, а босоногие мальчишки с удивлением разглядывали задумчивых мужей, расхаживавших в тени эвкалиптов…

Словом, не зря афиняне воздвигли Иоанну статую – бронзовый кесарь восседал в подобии каменного грота, врезанного в крутой склон Ликавита. Отсюда ему хорошо был виден весь комплекс академических зданий, живописно раскинувшийся на холме Стрефи среди прекрасного парка. Афинская Академия давно стала визитной карточкой города, столь же узнаваемой, как Акрополь. Просторные дворцы с двухсветными залами, лепниной, портиками и террасами, возможно, выглядели аляповато три с половиной века назад, когда выросли среди бурьяна и античных развалин, но теперь прочно вошли в разряд памятников архитектуры. Конечно, многое перестроили заново или добавили в девятнадцатом веке, однако сменявшие друг друга архитекторы старались сохранить особую стилистику городка ученых что им в общем удавалось.

На самой вершине Стрефи возвышалось здание философского факультета, похожее на огромную купольную базилику. Чуть ниже, на склоне холма – современный административный корпус со множеством террас, балконов, куполов; даже знатоки архитектуры не сразу понимали, что это не постройка семнадцатого века, а лишь умелая имитация из стекла и бетона. Еще ниже располагался пояс зданий остальных факультетов: филологического, исторического, юридического, музыки, математики, психологии и патрологии, бывший богословский. При Академии существовали также стадион и большой открытый амфитеатр. Академический храм святого Дионисия Ареопагита, изящная постройка начала восемнадцатого века, выглядела на фоне главных корпусов скромно – в духе своего скептического времени. Главные здания были обращены к солнцу таким образом, что почти из любой точки города от восхода до заката было видно, как горят зеркальные стекла какого-нибудь из дворцов науки. Среди деревьев парка шла специальная тропа, по которой несколько раз в год совершались торжественные шествия в направлении древней Платоновской Академии. Изначально процессия задумывалась как крестный ход ко храму Таксиархов, но постепенно стала совершенно светским мероприятием. Факультет патрологии располагался в бывшем дворце Иоанна – небольшом здании у подножия холма. Рассказывали, что кесарь не желал тратить слишком много средств на личную резиденцию и одновременно хотел жить поближе к своему главному детищу – Академии. В старости он любил присутствовать на лекциях и порой громко восторгался удачной фразой какого-нибудь профессора.