Кассия Сенина - Траектория полета совы

Впрочем, чудачества этого человека никого не удивляли, удивительно было другое: ему удалось вдохнуть в афинян некий особый дух, который они считали возрожденным духом античности. К восемнадцатому веку здесь сложилась своя элита, позволявшая себе смотреть на Константинополь свысока. К счастью столицы, Афинам заодно приходилось соперничать и с другими центрами империи – Антиохией, Смирной, Эфесом, Дамаском, – и затмить сразу все города было невозможно. Но своеобразная афинская спесь вошла в поговорки и порой заставляла местных ученых совершать настоящие научные подвиги.

Новый толчок развитию города был дан почти через сто лет после Иоанна, в эпоху Африканских войн. Именно в Пирее снаряжались флоты для покорения Египта, для освоения Эфиопии и колонизации Судана. Тихий город ученых стал быстро расти в ту пору и за несколько десятилетий превратился в настоящий промышленный центр.

В середине девятнадцатого века афиняне нашли еще один способ поспорить с Константинополем: после полуторатысячелетнего перерыва в городе возобновились Олимпийские игры. Идея принадлежала известному поэту Панайотису Суцосу, но злые языки поговаривали, что в дело, как всегда, вмешалась политика: ведь в Британии «Олимпийские состязания» периодически проводились с семнадцатого века. Как бы то ни было, в Афинах построили большой спортивный комплекс с таким размахом, чтобы затмить знаменитые столичные Ипподромы. Этого было непросто добиться хотя бы потому, что на Олимпиаду, по обычаю, раз в четыре года приглашались спортсмены из Эллады, а на Золотой Ипподром трижды в год собиралось высшее общество со всей Европы. Но постепенно Олимпиады завоевали популярность – особенно после того, как в 1870 году афиняне решились отступить от принципа и пригласить на состязание иностранных спортсменов. Это была команда по гольфу из Франции, и ее появление в Афинах вызвало бурную реакцию – прежде всего в Германии, которая явно готовилась в тот момент к военному конфликту с галлами из-за Мозеля. Безусловно, здесь решающую роль сыграл не спорт как таковой, а стремление Империи к умиротворению стратегического союзника, но в олимпийскую мифологию прочно вошло предание о том, что мир был сохранен благодаря широкому жесту византийцев. После этого Олимпийские игры быстро превратились в международное шоу, которое начиналось традиционным общим пиром на огромной поляне в Олимпии. Причем распорядители строго следили за тем, чтобы к соревнованиям не допускались профессиональные спортсмены. Не забывали при случае напомнить и о том, что на время игр, по обычаю, должны прекращаться военные конфликты, и порой враждующие государства пользовались этим поводом для объявления перемирий.

Многие студенты и преподаватели Афинской Академии принимали участие в Олимпийских играх. Их нельзя было заподозрить в профессиональных занятиях спортом, просто академический стадион давал желающим возможность держаться в надлежащей форме. Портреты чемпионов висели в главном холле административного корпуса вперемежку с изображениями знаменитых ученых и политиков Нового времени, некогда учившихся в этих стенах. Их обычно заказывали знаменитым художникам, и те старались показать свой талант в полную силу: работа для Академии считалась знаком признания со стороны истинных ценителей живописи.

Войдя в знакомое здание, Афинаида слегка улыбнулась, вспоминая, как любила рассматривать портреты в студенческие годы. Вот бледный и задумчивый Отто Габсбург, основоположник термодинамики. Вот прекрасный Василий Баронис – поэт и геолог, борец за свободу Эфиопии, а вот…

Афинаида вздрогнула. Иоанн Глика! Знаменитый пятиборец, кумир молодежи конца восьмидесятых годов… «Ах, как это было давно, я свидетельница прошлого века!» – не забыла отметить девушка. Иоанн был изображен в старомодной рубашке, с любимым луком в руках. Улыбался чуть насмешливо, смотрел лукаво, его волосы как будто шевелил аттический ветерок. Словно и не было того поворота дороги, с которого улетела в пропасть его блестящая «ямаха»… Гибель чемпиона стала трагедией для всей страны, не только для Афин. Правда, Афинаида в то время еще училась в школе и помнила всё это довольно смутно. Зато ее собственная история, связанная с Иоанном, запомнилась очень хорошо… И понятно, почему она всплыла в памяти сейчас, но отчего стало вдруг так пусто и одиноко?

Невероятно, но Афинаида лишь в этот момент осознала, какую важную роль сыграл в ее жизни один осенний вечер. Она училась тогда на пятом курсе и уже думала о дипломной работе, тогда как большинство одногруппников вовсе не были безраздельно поглощены учебой. Лекции успели утомить, да и наступившая в ноябре осень нагоняла уныние. Опять хотелось жарких солнечных дней, беспечности и озорства. Во всяком случае, у студентов, которые сидели в тот день в академическом парке накануне последней лекции, все разговоры были только об этом.

– Слушайте, неужели мы сейчас пойдем на эту скучную философию? – воскликнул Сергий, высокий и всегда несколько помятый юноша в очочках. – Это ведь невозможно, опять слушать об этих немцах! Позитивисты, гегельянцы, вольтерьянцы… Я больше просто не могу!

Ответом ему стало одобрительное ворчание студентов и особенно студенток. Девушки сидели, нахохлившись, на низенькой лавочке, кутаясь в плащи. Некоторые курили, спасаясь от прохладной сырости.

– А знаете что? Давайте сегодня отдохнем от немцев! – предложил веселый Филипп Киусис, вечный выдумщик немыслимых проказ. – Я знаю, вечером около Акрополя будет такая штука… – Смеясь, он рассказал, что нынче, в день гибели Иоанна Глики, около его статуи на Пниксе соберутся почитатели героя: студенты-историки умудрились создать вокруг Глики настоящий культ, пусть и полушутливый, с торжественными гимнами, жертвоприношениями и прочей белибердой. – Поехали, а? Будет весело!

Все одобрительно загалдели и стали собираться. Девушки вскочили со скамейки, Афинаида тоже поднялась. Ей не очень-то хотелось тащиться на Пникс – она пошла сюда с ребятами только для того, чтобы не коротать в одиночестве перерыв между лекциями, – но здесь был он , и девушка была не в силах сказать: «Ну, пока, а я пошла учиться». Немецкие философы ее не интересовали, а даже если б и не так, всё равно невозможно отказаться от поездки в компании с Алексом… Народу много, но вдруг удастся посидеть с ним рядом, перекинуться словом? Алекс очень оживился, поняв, что учеба на сегодня закончена, стал шутить и дурачиться, потом подхватил под руки двух ближайших девиц и вприпрыжку побежал с ними по аллее. Огорченная Афинаида пошла следом, не отрывая глаз от статной фигуры в черной куртке.