Кассия Сенина - Траектория полета совы

Когда принесли вино и оливки, Алекс предложил выпить за успех первого доклада «будущего доктора наук». Афинаиде было приятно такое внимание, и она подумала, что Алекс, в общем, неплохой, а что он не любит копаться в древних текстах, так это, наверное, из-за технического склада ума – зато вон как здорово он разбирается в компьютерах и в программах!

От вина Афинаиду стало клонить в сон, она лениво поедала оливки в ожидании своего салата и поглядывала на Алекса: да, он был красив и имел тот тип внешности, который нравится девушкам – этакий романтичный златокудрый принц, самоуверенный, достаточно галантный, умеющий сказать комплимент, пошутить… Правда, шутил он несколько однообразно и не особенно остроумно, она еще в Академии это замечала, но тогда интеллект в мужчинах не интересовал ее настолько, чтобы считать отсутствие большого ума серьезным недостатком. Зато он умел так смотреть!.. Так, как он и сейчас глядел на нее поверх бокала с вином, – но теперь-то она понимала, что за этими многозначительно-пронизывающими взглядами нет никакой глубины. А в двадцать лет могла ли она понять это? Ничего удивительного, что она запала на него. Обидно не столько само это увлечение, сколько его последствия… Но при чем тут Алекс? Уж в ее чрезмерном углублении в православие он точно не виноват!

Он спросил, как прошел доклад, она рассказала вкратце. Алекс слушал как будто даже с интересом и сказал, что иногда общается с Кирой, их бывшей сокурсницей, которая преподает в Академии античную литературу.

– Кстати, она тебя видела в приемной у ректора, только ты ее не узнала. Ну, ее теперь и впрямь не узнать: пухленькая стала, перекрасилась в блондинку и ходит всё в белом и красном, а раньше, помнишь, такая готичная была! – Алекс рассмеялся.

Кира?.. Афинаида вспомнила злое лицо женщины, бросившееся ей в глаза при выходе из кабинета Киннама после их первой беседы: ярко накрашенная невысокая блондинка сидела в приемной ректора вместе с еще двумя женщинами и мужчиной – очевидно, все они давно ожидали, когда великий ритор освободится и были сильно раздражены, потому что Афинаида услышала чей-то шепот: «Ну, наконец-то!» – а Элен посмотрела на нее почти с ужасом. Афинаида смущенно пробормотала: «Простите, пожалуйста!» – и, кивнув секретарше, поскорей вылетела из приемной. Значит, эта женщина в белом костюме была Кира – та самая вечно одетая в черное худющая девица, которая больше всего любила в античной литературе описания военных ужасов и частенько цитировала из «Илиады» самые кровавые места о просаженных черепах, выпущенных внутренностях и болтающихся на одной коже отрубленных головах…

– Так это была она? Смутно припоминаю… Я и правда не узнала ее. Я тогда очень торопилась и никого не разглядывала. Но, скорее всего, не узнала бы, и разглядев. Да, люди меняются!

Им принесли новую порцию из заказа, и Афинаида с удовольствием принялась за салат – греческий она всегда очень любила да к тому же успела проголодаться, – а Алекс налег на шашлык, и некоторое время они занимались поглощением еды, перекидываясь ничего не значащими словами. Афинаида сказала, что ей очень нравится в этой кофейне, Алекс подтвердил, что здесь отлично, сервис и меню на высоте, и он частенько здесь ужинает. Когда их тарелки опустели, Алекс разлил по бокалам остатки вина и произнес:

– Ну, за перемены в жизни… Конечно, за хорошие перемены!

– Да, за это надо выпить!

Они чокнулись, Алекс одним залпом осушил бокал, откинулся на спинку кресла и сказал:

– Ты тоже очень изменилась, Ида! Почему ты раньше была какая-то… как старуха? Ты, оказывается, такая красивая, – он словно раздевал ее глазами, – такая… романтичная…

– Ну, я и раньше была достаточно романтичной! – Она усмехнулась, слегка краснея: ее начали смущать его слишком назойливые взгляды.

– Да, я помню твое письмо! Честно говоря, я не раз жалел, что вернул тебе его, хотелось перечитать… Оно сохранилось?

– Я сожгла его много лет назад, – ответила Афинаида, вспыхнув. – Всё это было очень глупо с моей стороны, и ты хорошо сделал, что вернул его.

– Как, прямо-таки сожгла? Радикально!

– Да, я вообще тогда была… радикальная.

– А сейчас?

– Сейчас… наверное тоже. Ты же видишь, я радикально сменила имидж!

– Правильно! Глупо прятать такую красоту!

Определенно, в том, как он смотрел на нее, было что-то неприличное… или ей просто казалось? «Должно быть, я уже пьяна, – подумала она. – Или всё еще не отрешилась от тех представлений о поведении в обществе, которые внушал Лежнев… Господи, как же хочется спать! Что-то меня развезло… Надо выпить кофе – может, проснусь… О, а вот и он!»

Им принесли кофе и десерты, и Афинаида почти со сладострастьем погрузила ложечку в пирожное: сладкое она очень любила во всяком виде. В кофе, правда, определенно не доложили сахара, и она вспомнила, как великий ритор в их первую встречу сказал: «Что-то говорит мне, что вы предпочитаете покрепче и послаще». Интересно, как он догадался?

Пирожное быстро кончилось – как всегда!.. Афинаида допивала последний глоток кофе, когда Алекс, тоже расправившийся с десертом, сказал:

– Тут есть терраса наверху, с нее красивый вид на Акрополь. Не хочешь подняться?

– О, давай! Надо подышать свежим воздухом, а то я что-то засыпаю совсем.

Он заплатил за ужин, они взяли куртки и, поднявшись по устланной ковровой дорожкой довольно крутой лестнице, оказались «на вершине Парнаса», как пошутил Алекс. По его словам, в теплое время здесь вечером трудно было найти свободный столик, но сейчас терраса пустовала, только в углу целовалась какая-то парочка, да двое туристов пытались заснять ночной Акрополь – подсвеченный, таинственный, он смотрелся великолепно на фоне черного неба. Алекс с Афинаидой подошли к ограждению и, опершись, несколько минут созерцали эту захватыващую дух картину. Девушка вдыхала холодный воздух и пыталась представить, как смотрелся Акрополь в средние века, когда не было ни электричества, ни автомашин: наверняка здесь было очень тихо, а звезды, которые теперь плохо видны из-за огней огромного города, сияли куда ярче… Налетел порыв ветра, Афинаида поежилась.

– Холодно? – спросил Алекс и вдруг обнял ее за плечи. Она вздрогнула и попыталась отстраниться. – Да ладно, чего ты, Ида? Вдвоем всяко теплее! – тихим и каким-то душным голосом проговорил он и еще крепче прижал ее к себе. Он был сильным, и она, перестав вырываться, быстро проговорила:

– Не надо, Алекс! Правда не надо… Отпусти, пожалуйста!

Но он не отпустил, а властно развернул ее к себе лицом и наклонился к ней… Однако прежде чем его губы коснулись ее, Афинаида в отчаянном порыве, собрав все силы, обеими руками оттолкнула его, так что он отлетел на два шага, и сама отскочила с криком: