Кассия Сенина - Траектория полета совы

Когда астиномы вошли в келью старца, тот сидел на кровати. На пришельцев он посмотрел сурово, насупив мохнатые брови. Борода старца спускались по груди седыми волнами, на нем был истрепанный серый подрясник. Афинаида поздоровалась и подошла под благословение. Всебед не очень охотно, косясь на гостей, перекрестил ее, коснулся жилистой рукой склоненной головы.

– Здравствуйте! – сказал высокий молодой комит, присоединившийся к отряду перед воротами. – Моя фамилия Волюмандис, я региональный астином. Могу я взглянуть на ваши документы?

«Вот уж едва ли у него есть какие-то документы!» – подумала Афинаида. Но старец, молча порывшись в изголовье кровати, извлек на свет Божий истрепанный паспорт.

– Так, Горан Милошевич, Приштина, провинция Сербия… – Волюмандис пролистал документ. – Это ваш паспорт?

– Мой, – наконец, подал голос Всебед.

– Если так, то он давно просрочен. – Комит помахал в воздухе книжицей, где была вклеена фотография совсем молодого человека. – К тому же вас здесь считают беженцем из Московии, если не ошибаюсь?

В этот момент Сергий обратился ко Всебеду на незнакомом Афинаиде языке. Старец ответил что-то – кажется, невпопад, и на его непроницаемом морщинистом лице на секунду отобразилась растерянность.

– Полагаю, вам придется проехать с нами для выяснения личности, – заявил Сергий, бросив взгляд на комита. – Собирайтесь!

Когда Афинаида вышла из кельи на улицу, ей вдруг почудилось, что она смотрит на знакомую местность с высоты птичьего полета – настолько нереальным казалось произошедшее, такая непроницаемая стена встала между прошлым и настоящим. Столько лжи всего за одну ночь! Или, по крайней мере, неразгаданных загадок, неясностей там, где раньше всё было понятно… Вот каменный коровник, куда она так часто ходила с вилами и лопатой; вот их маленький храм, для которого девушки много дней таскали тяжелые камни – отец Андрей настаивал, что всё непременно нужно делать вручную и с молитвой; вот келья, куда они приходили по вечерам для откровения помыслов; вот тропинка в сторону ограды, ведущая в места молитвенного уединения… По крайней мере, так говорил отец Андрей. Но были ли они, эти места? Что теперь думать, кому верить? А сегодня праздник… Услышав далекий перезвон колоколов, Афинаида механически перекрестилась. И тут же, осев прямо на камни двора, горько зарыдала.

Вернувшись в Афины, они поехали в городское управление астиномии. Афинаида безучастно сидела на жестком стуле, пока Сергий разговаривал с сотрудниками управления. Наконец, они пошли по длинному коридору, и Стратигопулос ввел девушку в комнату. Он называл ее «апартаментом класса „А“» и постарался заслонить от Афинаиды табличку на двери. Однако девушка успела прочесть: «Камера подозреваемых».

– В чем же меня подозревают? – спросила она упавшим голосом.

– Ни в чем, – деланно бодрым тоном успокоил астином. – Но лучше тебе пока побыть здесь. Возвращаться домой просто опасно, ты же понимаешь? Спи, вечером поговорим. Если хочешь, вызовем психолога, но тоже вечером.

Афинаида огляделась. Помещение не особенно походило на камеру, как она ее представляла. Желтые стены, стол, диван с постельным бельем, старенький телевизор, икона Божией Матери в углу. Сергий схватил со стола яркий журнал с фривольной картинкой на обложке.

– Это не для тебя, это дежурная смена здесь отдыхала, – объяснил он. – Располагайся!

В соседнюю комнату между тем заносили старца. Слышно было, как тот недовольно ворчит на молодых астиномов.

– Вот какое у меня введение получилось, совсем не во храм, – прошептала Афинаида, глядя на икону, когда дверь за Сергием закрылась с сухим металлическим щелчком.

Скандал со штурмом Свято-Михайловского храма вызвал широкую реакцию в обществе. Наутро о нем говорили все газеты, все выпуски новостей. Высокое начальство астиномии отмалчивалось недолго: к полудню логофет дрома принес официальные извинения верующим и заверил, что все, кого сочтут виновными в недолжном исполнении своих обязанностей, будут наказаны. Однако логофет призвал взглянуть на случившееся и с другой точки зрения. По его словам, астиномия получила информацию о том, что в приходском доме при Михайловском храме во время службы состоится встреча главарей преступных групп, занимающихся контрабандой икон и исторических ценностей. К сожалению, астиномию ввели в заблуждение опытные конспираторы – по всей видимости, члены хурритской банды торговцев оружием. «Не снимая с себя ответственности за плохую оперативную работу, – говорилось в заявлении, – мы всё же вынуждены заметить, что в предоставлении государственным преступникам возможности собираться, почти не таясь, в крипте православного храма нашей вины нет. Вина лежит на духовенстве и не в последнюю очередь на священноначалии».

Митрополит Афинский не успел отреагировать на обвинение: его срочно вызвали в астиномию. Следствие интересовала личность отца Андрея, его поведение и связи. Явившись на допрос, владыка не сказал о настоятеле Свято-Михайловского храма ничего плохого. По его словам, Лежнев всегда был примерным священником, его приход – один из лучших в Афинах, прихожане никаких жалоб не имели. Византийскую обрядность, которую в Московии называют «новой», священник освоил быстро, хотя иногда говорил, что двумя перстами креститься всё же правильнее.

– Между прочим, отец Андрей вносил епархиальные взносы аккуратнее всех в городе, – солидно заявил митрополит.

Он смотрел на следователя хмуро из-под кустистых бровей, в глазах его играл недобрый огонек. Чувствовалось, что владыке хотелось бы повернуть дело иначе и, напротив, спросить с астиномов, по какому праву они вторглись в храм во время богослужения, не поставив в известность епископа. Но случай был слишком скандальным и очевидно невыгодным для церковников, а если бы кто в этом усомнился, то двое убитых и один раненый астином, да еще пятеро серьезно избитых прихожанами – среди которых никто сколько-нибудь серьезно не пострадал – перевешивали любые доводы. Представить Лежнева невинной жертвой буйного поведения стражей порядка было немыслимо, хоть и очень соблазнительно.

Начались допросы задержанных – тех, кто вел себя наиболее агрессивно или вызвал подозрение.

Афинаиду отпустили спустя три дня после штурма храма, потребовав никуда не отлучаться из города и приходить на допросы по первому зову. Она безучастно кивнула. Судебные психологи констатировали у нее сильнейшее нервное потрясение и порекомендовали отправиться в бесплатный реабилитационный центр, куда обещали дать и направление. Они также написали заключение о том, что девушка никак не могла быть причастна к вооруженному сопротивлению астиномам и попала в подземелье случайно. Стратигопулос, правда, сомневался, что ей надо возвращаться домой: все-таки она единственная из всех видела лица бандитов, хоть и не могла практически ничего вспомнить. Но Афинаида тихо пробормотала, что ей совершенно всё равно, что нужно надеяться на Бога, а под надзором жить невыносимо, пусть и на правах опекаемого свидетеля. Сергий кивнул понимающе и попытался успокоить девушку, сказав, что пока вокруг ее квартиры ничего подозрительного не замечено, и еще раз попросил никуда не уезжать, почаще давать о себе знать и аккуратно являться для дачи показаний.