Мор Йокаи - Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Слуги, родственники, соседи дружно свидетельствовали: за время моего долгого отсутствия моя жена была олицетворением супружеской верности. Дом не покидала, разве только в церковь ходила. Наведывался к ней иногда капеллан исповеди ради. Что говорить, даже и нового чепца не сшила. Мое обвинение лишено всяких оснований.

Зато на каком фундаменте покоилась защита! Мое собственное письмо на китайской бумаге повествует о нашей удивительной встрече. Сообщение подписано и заверено семью бонзами. Известно, что бонзы — персоны уважаемые и почтенные вроде членов нашего соборного капитула. Бонзы отлично знают о присутствии в своей стране феи Маймуны и эльфа Данеша. Если таковые не живут в Европе, причиной тому климат: ведь и слоны не живу в Европе, хотя в их реальности никто не усомнится. Кто решится отрицать их существование лишь потому, что сроду их не видел? Обратимся к священному писанию: пророк Илия, к примеру, вознесся на огненной колеснице. Иона путешествовал во чреве кита. Вот какие чудеса случались с лицами святыми и внушающими полное доверие. Напрашивается вывод: раз Иона, нисколько того не желая, попал во чрево китово, то отчего бы Маймуне и Данешу не соединить мужа и жену, тоскующих по встрече.

Кроме того, обвиняемая располагает и другими вескими доказательствами: во-первых, так называемый «линга» — предмет неизвестный в Европе. Затем кусок шелковой материи, затканный драконами, — способ изготовления подобной ткани равно неизвестен в наших странах. Все это бесспорные свидетельства добронравия ложно обвиняемой особы.

Святой капитул после глубокого обсуждения вскорости объявил: убогому разуму человеческому не понятно, каким образом вест-индская фея, прозванная Маймуной, смогла в часы, отведенные для сна, улететь на гору Арарат, посадив на спину добропорядочную даму из Нимвегена, а на рассвете вернуться незамеченной прислугой и ночными сторожами; это чудо в ряду чудес. Но подозревать респектабельную горожанку Нимвегена, бывшую вдову капитана, теперь жену констаблера и короля индусского, в чудовищном преступлении — нарушении брачного обета — просто абсурд. Нимвеген не знает такого прецедента, поскольку до сих пор жалоб не возникало. Обвиняемая особа чиста и непорочна, как Сусанна. Итак: живущий в доме второй surculus masculus [59] Наследник мужского пола (лат.). не может иметь другого отца кроме «nuptiae denominant». [60] Законного, браком указанного (лат.). В результате повесили мне на шею жену с ребенком, а я живи и радуйся.

(Князь смеялся до упаду, его двойной подбородок порядком измял накрахмаленные брыжи: «Чертовски забавная история. Даже за оседланного коня не отказался бы послушать. Весьма поучительное назидание: запиши сновидение, и оно станет явью».

— И все произошло точь-в-точь как ты рассказал? — удивился советник.)

— Честью клянусь, то есть, простите, петлей на шее клянусь — все правда до единого слова. Можете навести справки у властей города Нимвегена. Ибо случай сей ввиду его крайней необычности занесен в городскую хронику. Потому я и рискнул злоупотребить вашим вниманием, так как здесь причина последующей трагедии.

(— Отложим до завтра.)

Такие дела. Конечно, я не первый мужчина, с коим сыграли злую шутку. Другие от этого не умирали, ну и я, думал, переживу. Однако существует в Нимвегене скверный обычай, отличающий его жителей сугубо. В какой-либо другой стране над обманутым супругом смеются втихомолку, разве что в гостях перед ним иногда широко распахивают двери, дабы он благополучно пронес свои рога. Только и всего. В проклятом Нимвегене принято открыто издеваться над неудачливым мужем. Женщине измену прощают легко, а мужчину травят донельзя.

Худо ли, хорошо ли, жену я простил, решил не обращать внимания на конфуз. Но стоило мне выйти на улицу — господи спаси! Каждый встречный именовал меня «ваше величество» и находил, что корона очень мне к лицу. Другой спрашивал — опять же в высшей степени почтительно, — не посетила ли меня снова фея Маймуна; третий рассказывал, что видел аиста, который нес в клюве спеленатого младенца. Стоило мне при входе повесить шляпу — по выходе в ней красовались две дыры. На недоуменный вопрос пожимали плечами и отвечали: вероятно, рога продырявили шляпу. По почте присылали мне «диплом рогоносца»; ночью под окнами сшивались веселой компанией и распевали похабные куплеты по поводу моих злоключений, а наутро я обнаруживал на двери рисунок: дурака верхом на петухе.

Разъярился я, словно тигр, а защитить себя не мог никакими силами. В другой стране посылают картель, вызывают насмешника и холодной сталью сгоняют улыбку с физиономии, чтоб и другие язык попридержали. Но вот беда! Здесь никто вызова не понесет. Вызывать на дуэль письменно или устно бесполезно. Молодец тут же публично заорет, что его хотят убить. Щелкни его по носу за отказ от сатисфакции, он побежит к городскому старшине. И пожалуйста: за щелчок по носу плати три марки, за оплеуху — шесть. Моя жена устала платить штрафы за пощечины и оплеухи, а я имел полную возможность беспрерывно торчать в суде — уведомления поступали каждый день. Ни мне, ни моей жене выносить этакую жизнь стало не по силам.

По моем возвращении она беспрерывно жаловалась на плохое здоровье и, в конце концов, решив, что ей нужны лечебные купания, предложила поехать во Флиссинген. Я охотно согласился, думая избавиться от злопыхателей и насмешников.

Увы! Письма приходили день за днем, удары по моей супружеской чести так и сыпались. Однажды получил я записку следующего содержания: «Эх ты, простак! Ныне и услуги феи Маймуны излишни. Ты сам на своем верблюжьем горбу притащил жену свою на Арарат. Знай, что Флиссинген и есть тот самый Арарат, куда эльф Данеш доставил мужчину твоей жене, только, правда, не тебя. Полюбуйся-ка на ее новый чепец красного бархата, отделанный золотым позументом и кружевами: всякий раз, когда жена твоя надевает сей головной убор, это значит: мужа сегодня дома не будет. Эх ты, тряпка, дурачье!»

Лопнуло мое терпение. У жены действительно появился новый чепец, в точности такой, как обрисован в письме. Когда она его надевала, казалось, лицо ее излучает лукавое веселье. Пошли раздоры. Я уговаривал ее не носить чепец или, по крайности, не выходить в нем на улицу. Она делала мне на зло и только хохотала, наблюдая мое раздражение. Возненавидел я этот чепец, сил нет.

Как-то раз собрался я по делам в Антверпен. Я уже давно обратил внимание, что жены проявляют чрезвычайную заботу и нежность при известии об отъезде мужей. Моя супруга тоже была со мной очень ласкова и даже предложила проводить пешком, так как по песчаному берегу Флиссингена в карете не проехать. Отговаривал я ее — бесполезно. А мне то ли внутренний голос, то ли белый голубь шептали: не бери ее, пусть лучше дома останется. Никакие доводы не помогли, жена на своем настояла. И снова напялила проклятый красный чепец. В ответ на мои протесты только смеялась: