Виктор Кириченко - Берегиня. Романтическая повесть

Толпа в разброде! И разброд этот начался с того, ради чего, собственно, создавали клуб и строили приют. Со спортивных успехов некоторых: тех, кто, вылупив глаза, во все тяжкие ударился, всё дальше и дальше отрываясь от остальных. Оно бы и не обидно было, если бы эти «некоторые» понимали, что за всё в жизни надо чем-то расплачиваться.

За лад в семье – надо! Что бы там Балбес и иже с ним не шипели про Анкиного хахаля, а мужик молодец! Послал лагеря и путёвки подальше – и таскает ихнюю пацанку в рюкзаке по ближним горам. И доволен, между прочим, как слон! Хоть у бабы, если уж как на духу, ни кожи, ни рожи…

За достаток в семье – надо! Шуре нынче тоже пришлось выбирать: то ли на Тянь-Шань намыливаться среди лета за первым разрядом, то ли на шабашку. Семью-то приодеть надо, да и кормить по-человечески. И то: стройка на ладан дышит, денежной работы всё меньше и меньше. Скоро, глядишь, и вовсе не останется.

А за выдающиеся спортивные достижения расплачиваться надо вдвойне и втройне. И не только самим «господам восходителям». Пока тот же Медведь свои мастерские баллы выколачивает в горах, Шура с Васькой без большого звона его бабе огород вскапывают, да домик на даче рубероидом перекрывают. Что поделать – времена дурные. Без своей картошки и других овощей чёрта с два протянешь зиму! То, что здесь можно вырастить на шести сотках, никаким длинным рублём не заменишь. Сибирь – это вам не Сочи!

А с длинным рублём тоже не очень-то получается, хоть Миша Горбачёв и заливается соловьём про кооперативы. Уже пробовали туда сунуться – и поимели первый опыт. Палка эта о двух концах, ещё неизвестно, которым по лбу получишь: то ли чиновники алчные душу вытрясут, то ли свои хай подымут. Особенно если попытаешься что-нибудь не только на «прожор» пускать, а инвестировать, как стало теперь модно выражаться.

В общем, «…позор, тоска – вот жалкий жребий мой…»

– Шура, почему он не бьёт крюк? – Нинка-Фома, она же Рыбиха, отвлекла Келдыша от арии Онегина, из которой, честно говоря, тот знал только последнюю эффектную строчку.

Он недовольно вскинул на неё глаза. На Нинке лица не было. Глянул наверх и всё понял. Так и есть! Медведь с Рыбой «загнили на зеркале»…

Этот двухсотметровый кусок мраморного отвеса, весьма отвечавший своему названию, толпа начала осваивать давненько: едва-едва чему-то научившись у своего первого инструктора. Не зря Пелехов, царствие ему небесное, втемяшивал не в меру ретивым подопечным: «Бойся быка спереди, лошадь сзади, а „значка“ со всех сторон!». Не одобрял, значит, московский инструктор чересчур самостоятельное поведение местных значкистов.

А чего же он хотел, интересно? Ведь основу толпы составили профессиональные скалолазы, проходчики горных склонов. Была такая специальность на строительстве ГЭС, над котлованом которой нависали очень опасные скальные борта. Так что парни страха высоты давно не ведали, да и с амуницией управляться научились задолго до того, как услыхали про альпинизм. А уж здоровья на своём Борусе 3 3 Пятиглавая гора-двухтысячник, расположенная недалеко от строительной площадки Саяно-Шушенской ГЭС. накачали столько, что Пелехов поначалу даже сомневался, были ли они на вершине, или «дуру гонят». Не укладывалось у него в голове, что добротную скальную «двойку» можно промолотить за три часа – и это со спуском на приют!

Мраморное «зеркало» было вполне в русле подвигов толпы и затея Медведя и Рыбы, поначалу, никакого напряга у Келдыша не вызвала. Хотят лезть – пусть лезут! Тем более что и тот, и другой давно обогнали Шуру в спортивном плане – и его авторитет держался лишь на воспоминаниях о былых заслугах по организации клуба. Может, поэтому Андрюха даже головы кочан не повернул, когда Шура ему посоветовал прихватить ледовую «морковку», то есть классический кованый крюк. Чья бы корова мычала, мол…

Эх, золотое времечко было, когда все их амбиции дальше третьего разряда не распространялись. А лучше бы всякими разрядами и вовсе голову не забивать! Так ли важно, кто по каким маршрутам сподобился пролезть? А с другой стороны, взять того же Валеру Хрищатого, что в прошлом году на стройку приезжал. Во, мужик! На Эверест без кислорода взошёл, а гонору – ни малейшего. По-человечески с народом пообщался, а на Деда Кузю вообще как на живого Христа глядел, автограф попросил. А Дед – у него! И оба счастливы… Что ни говори, а в толпе именно такого лидера не хватает. Чтобы и авторитет был – ого-го! – и интеллектом Бог не обидел. Только где же такие водятся нынче? Вот и приходится, пардон, утираться перед «великими скалолазами»…

Шура всё-таки материл себя за то, что утёрся: эти два корифея всё делали через задницу. Вместо того чтобы выпустить вперёд более «моторного» Рыбу, на самый трудный участок Медведь попёрся сам. Забыл, что ли, проблемы со стопой, которую местные и краевые травматологи так и не сумели довести до ума после его печально-знаменитого полёта? И теперь, судя по тому, имел трудности как раз из-за неё.

Шура вновь матюгнулся, на этот раз вслух. Но тётки тоже просекли ситуацию и на нарушителя приличий не возбухли. Всё внимание было устремлено на две человеческие фигурки, распластанные на скале высоко над поляной.

– Шура, почему он не бьёт крюк? – опять прошептала бледная Нинка. – Крикни, чтобы не дурил!

– Цыц! – рявкнул Димыч. – Не блажи под руку! Ему там виднее!

Первый в связке всегда прав – это железное правило альпинизма. Избави Боже давить на психику того, кто все трудности видит прямо перед носом, а не с расстояния в двести метров! Поэтому Келдыш и не думал вмешиваться, по крайней мере, лезть с советами. Да и от крючьев там проку никакого, если только не попадётся полочка с широкой трещиной, заплывшей кальцитом. Вот туда бы в самый раз пошла «морковочка»!

Стук молотка, наконец донёсшийся сверху, не понравился Шуре точно так же, как и Рыбе. Это не крюк, если так дребезжит под молотком! Неужели Медведь собирается через него страховаться?

– Шура… – протянула Нинка, на которую жалко было смотреть.

– Спокойно, мамуля! – с деланной уверенностью буркнул Келдыш. И тут же его осенило: можно подать Медведю перильную верёвку через тот анкер, на котором обычно крепится верхняя страховка. Бежать туда по обходной тропинке – всего-то минут десять. Бухта верёвки была под рукой.

– Нинка, не блажи! – прикрикнул он уже на ходу. – Димыч, пригляди тут!

***

Медведь осторожно переместил тяжесть тела на левую ногу. Правая, здоровая, уже затекла до боли, так что опасался, как бы не подвела и она. Надо бы пошевелить ею хоть самую малость, чтобы разогнать кровь – да как-то не очень это получается. Место слишком поганое. Не дай бог чихнуть – точно слетишь. Так что не до гимнастики…