Марат Байпаков - Танаис. Тайга

– Совет пятисот, как обещал – вот мой следопыт .

Раздаются сдавленные смешки. Следопыт поёживается.

– Ага, теперь ясно. – Жрец демонстративно приложил руку к чёрной бороде, провёл по ней рукой, неожиданно прикоснулся ладонью ко лбу, сдвинул за козырёк островерхий красный жреческий убор на макушку. – Тёртый следопыт , сделай милость, уважь собрание – выйди-ка на свет !

Снисходительный тон жреца вызвал лёгкий весёлый гул среди пятисот мудрейших.

Любопытные взгляды устремлены на сникшую фигуру. Подросток делает три робких шага. Костёр жадно выхватывает из темноты редкой красоты девичье лицо. На свету нагромождение одежд оказывается ладно пошитыми из шкур бобра просторными штанами, заправленными в короткие сапоги, и курткой, тоже из бобра. За плечами свёрнута и повязана конопляной верёвкой лисья накидка. На голове добротная шапка из пышных беличьих хвостов. Два из них, серые, как серёжки свисают по вискам. Туго набитые сумы. Дорожная большая – за спиной, завязана замысловатым узлом, парадная – размером с два кулака – висит на ремне, сразу за пряжкой. Обе сумы из бобра, сливаются с курткой. Пояс девичий, узкий, без бронзовых накладок, с костяной резной пряжкой.

Из оружия – странный лук, по виду длинный, по устройству непохожий на короткие несимметричные луки северных, в простом горите из козлиной кожи, с десятком раскрашенных причудливыми узорами стрел. На поясе короткий, но широкий кинжал из бронзы. Дева на манер дорожного посоха сжимает короткое охотничье копьё, по виду, однако, схожее с укороченной пикой северных, с острым тыльником. Грозный тяжёлый наконечник копья укрыт толстым войлочным чехлом. От тыльника ремень для метания стянут праздничным узлом в средине древка, украшенного чёрными и красными волнами.

Шум затих, как только все увидели облачение следопыта. Жрец требовательно посмотрел в загорелое лицо. Да только смущённая дева ищет защитного покровительства у земли. Взгляд опустила, но слова её тверды.

– Ранха имя моё. Из худого рода. Охотой одной живу. Мех добытый на еду меняю. Спалённое поселение охотников на спорной земле с таёжными. Сирота.

– Кто спалил твоё поселение, Ранха? – уже серьёзно вопрошает жрец.

– Те же, кто и осиротил меня. Таёжные, северные и южные, в сговоре, ещё задолго до первой войны. Ограбили и пожгли. – Дева смогла оторвать взгляд от земли и посмотреть в глаза жреца. В её взгляде нет печали. Голубые глаза непроницаемы. – Ночью на лодках прибыли, пожгли и уплыли поутру.

– Стало быть, личные счёты сводишь с таёжными? – Лениво бросив слова, жрец отвёл взгляд от следопыта, точно не нуждаясь в ответе. Верховный жрец утратил интерес к беседе. Он пытался понять настроение совета, напряжённо вглядываясь в тускло освещённые кострами лица.

И тут неожиданно робость щуплой девы-подростка улетучилась. Она странно зажестикулировала, войлочный чехол легко покинул наконечник копья. Дева взяла обеими руками оружие и протянула жрецу жестом подношения. Голубые глаза исполнились отвагой воителя. Жрец наклонил голову, недоумённо воззрился на дарительницу.

– Добыла на прошлой войне. Поймала у дальних болот троих вражищ. Ягоды собирали, готовили еду. У костров их и положила. Била степной стрелой в глаз, – громко, чуть не крича, протараторила дева-следопыт.

Жрец восхищённо закивал головой. Трёхлопастной наконечник трофея из бронзы не начищен – зелен, массивен и явно очень тяжёл. Размером велик – аж под локоть, похож на длинный пробивной кинжал. У наконечника солидная прочная втулка, в поперечнике он с два кулака. На боевой бронзе грубо отлиты не то крадущиеся рыси, не то тигры. Сидящие зашумели. Ранха заставила жреца принять трофейное таёжное копьё, вынула из горита трофейные стрелы – и вручила их тоже.

– Да-да, это тяжёлые стрелы таёжных. Подтверждаю для тех, кому не видно. – Жрец сжал наконечник. Высоко поднял руку со стрелой. Три усика большого наконечника выглядывали из кулака. – Положим, оружие ты нам показала. Ну а где же трофеи ?

Ответ на этот насмешливый вопрос не замедлил явиться – третьим даром жрецу. Ранха скинула дорожную суму, из недр её вынула странного вида убор – шапку с отворотами, пошитую из четырёх лоскутов жёлтой кожи, бывших ещё недавно лицами.

– Добротное копьё, хоть работа и грубовата. Владелец явно из таёжных с привилегиями. – Жрец сложил стрелы у ног и принялся осматривать копьё.

Дева-следопыт, горячо и сбиваясь, заговорила, обращаясь к совету:

– Достопочтенные мудрецы, дозвольте слово недостойное сказать… – Не получив ни разрешения, ни явного запрета, Ранха продолжила: – Знаю, как одолеть таёжных…

Жрец прекратил подбрасывать копьё в руках. Насторожился.

– Перво-наперво оружие наше надобно сменить. Не подходят короткий лук и лошади для войны в непроходимой тайге. – Дева вынула свой удивительный лук из такого же странного, угловатого горита. Размером диковинный белый лук больше степного, но меньше длинного, иной раз с рост мужа, таёжного образца. Лук проследовал в руки жреца.

– Сама придумала. Форму горы придала. Вот тут, как видите, вершина – то верхний мир, тут тетива и, стало быть, по ней, тетиве, наш срединный мир живых. Форма дозволительная у лука! Дерзну прибавить: когда стрела в нём под тетивой, то и все три мира в луке появляются. Петь под него незазорно будет.

Жрец одобрительно кивнул удивительной деве.

– Справила лук берёзовый из пяти частей, меж частей рогом марала усилила, жилами стянула. Клеила клеем, сваренным из ценных рыб. Размер лука подгадала под тяжёлую таёжную стрелу, но может и лёгкой, нашей бить. Берестой укрыла. Древки стрел мастерила из сосны. Тростник, понятно, не годится под тяжёлую стрелу. Обломится на раз тростник. На те труды спешные полгода с лишком понадобилось. Туговат, правда… Медленный, сноровка с ним нужна. Но то прощаю ему за бранную силу. Мощней вышел, чем у таёжных. Ход тетивы мягкий. Не дёргается в руке. В том его секрет. Испробовала на костяных доспехах. Раскалывает длинной стрелой нагрудные кости лося. Вглубь смертельно проникает с шестидесяти шагов. Возможно, у стрелков поопытнее моего и со ста получится. Ну а известный доспех, из кости набранный по-таёжному, на кожаных юбках, навылет прошивает с сорока пяти шагов… понятно, тяжёлой таёжной стрелой…

Совет пятисот удивлённо зашумел. Таких бронебойных луков никто раньше не видывал. Дева из худых преисполнилась гордостью. Загорелся на щеках румянец. Новоявленный лук жрец отнёс к сидящим мудрецам и пустил по кольцу совета пятисот.

Раман поднялся с дивным угловатым луком.

– Были такие у великой степи. Давно. Показывали мне в золотом краю, в горах, в пещере откровений, рисунки предков. Неудобны те луки под всадников. Для колесниц или пешего боя только и сгодятся. Оттого и забросили их предки, нами чтимые. Мы давно забросили, а перс, говорят, и ныне использует!