Кассия Сенина - Золотой Ипподром

– Это так!

– Но он любит сестру и, наверное, согласился бы на всё, чтобы попытаться ее спасти.

– Согласился? Ты его недооцениваешь! Он рыцарь, конкистадор. Он даже не задумался, стоит ли прыгать. Это само собой разумелось, и на берегу Луиджи даже не мог понять этого всеобщего восхищения! Но, может быть, сердце нашего Сида уже в оковах? – вдруг вежливо поинтересовался император.

– Не знаю… Нет, думаю, нет, – отозвался Джорждо, слегка задумавшись.

– Я в этом не сомневался! Душевные движения таких людей видны сразу, поверь мне. Мальчик пока искренне влюблен только в свою науку – что ж, это нам кстати. Катерина тоже пока не думает ни о каких глупостях, но, знаешь ли… – Император потянулся вперед и слегка раздвинул тлевшие дрова, те сразу вспыхнули и весело затрещали. – Да, всё это до поры до времени. Я предвижу, что скоро мою доченьку потянет на приключения, и тяга эта будет неодолимой и все сильнее год от года. Характер у нее такой, что даже мне порой приходится нелегко, а если в эту бочку с порохом попадет случайная искра, то сразу разнесет полгорода!

– Да, конечно, – подхватил Джорджо, – для тебя полгорода это как полцарства, ты их никому не уступишь!

– Безусловно. Но в то же время я уверен: если Катерина полюбит кого-то по-настоящему, то останется ему верна до гробового камня. Она такая, да! В меня. И, более того, – император снова в задумчивости уставился на языки пламени, легкая тень пробежала по его лицу, – она не будет сетовать на то, что юность прошла без приключений.

– А при их недостатке организует приключения мужу?

– С мужем, дорогой мой, с мужем! – весело подхватил Константин. – Но разве Луиджи будет против? Он просто тоже до сих пор не вошел еще в авантюрную полосу, но, конечно, не минует ее, поэтому нам с тобой…

– Нам? Ты уже второй раз произносишь это слово, но я еще не готов сформулировать своего мнения, и…

– Нам, нам, друг мой, – заключил император и потянулся своим бокалом к бокалу президента. – Доверься мне сейчас, как верил когда-то, списывая решения задач. Помнишь, как ты спешил тогда на подоконнике, потел, но всё равно бубнил: не понимаю, не понимаю, как это так!

Джорджо довольно усмехнулся:

– Кеплер! Законы притяжения и отталкивания больших биллиардных шаров!

– Планет, и они гораздо интереснее! К ним и перейдем. Что ты думаешь про нефтепровод Баку – Тифлис – Эги? Он действительно так нужен старушке-Европе?

– Что за вопрос? – Президент даже несколько насторожился. – Конечно нужен! С Москвой не договоришься, им даже выгода не нужна, из Сибири слишком сложный подвоз, а перегружать Персидский залив нельзя. Я не большой специалист, но как раз начал изучать эту проблему в последние месяцы… Но почему ты об этом вспомнил? – удивленно воскликнул Джорджо.

– Полагаю, этот вопрос можно решить, – спокойно сказал Константин.

– Решить?! – Президент чуть не подскочил в кресле. – Но ведь это только проект, и вы отвергли его с самого начала! Ваши отношения с Закавказьем, все эти хурриты, плюс церковные земли, монахи…

– Монахов-то мы сейчас будем спрашивать меньше всего, – веско объявил Константин. – Все остальное – детали. Конечно, святым подвижникам в ущельях журчащая по трубам нефть будет страшно мешать молиться, напоминая о соблазнах больших городов, но они, хвала небесам, ничего не решают. А возмущенных иерархов я приму после некоторой подготовки… Пожалуй, лучше всего будет залепить уши воском! – Император рассмеялся, и на столике появилась небольшая распечатанная амфора.

– Рекомендую! Каппадокия, начало прошлого века.

– Мне вдруг показалось, что там нефть, – признался Джорджо.

– Ну уж нет! Мы ведь не в Тюмени! – Василевс попытался изобразить обиду, но глаза его смеялись. – Пусть нефть в золотой чаше подносят наиправославнейшему повелителю славян и эвенков, нам это не пристало.

– Прекрасное вино! – воскликнул президент.

– Да, очень неплохое.

– Итак, – проговорил Джорджо, откинувшись в кресле, – вы готовы кое-кому из своих наступить на горло? Довольно неожиданно! Но почему именно сейчас? Ведь не из-за транзитных платежей, я полагаю?

– Видишь ли, дорогой Джо! – Константин дурашливо наморщил нос. – Есть вопросы, которые в политике обсуждать не принято. И даже намекать на них нехорошо. Но мы ведь не просто политики, верно? Поэтому я буду с тобой откровенен почти до неприличия. Мы хотим вернуть константинопольские сокровища.

– Как-как? Что?

Брови президента взобрались на самый верх лба, словно желая спрятаться в волосах. Впрочем, осмыслить сказанное было поистине трудно.

– Да, ты не ослышался. – Император был собран и серьезен. – О, конечно, всем очевидно, что невозможно требовать возврата всего награбленного крестоносцами…

– С учетом перелитых в монету золота и античной бронзы, боюсь, не сохранилось и десятой части ценностей!

– Но двадцатая сохранилось! Впрочем, список их можно ограничить несколькими десятками предметов. И все же это необходимо сделать! Это будет справедливо, символично, и… – Константин поднялся, подошел к закатному окну и слегка коснулся пальцами стекла. – И, пожалуй, европейские отношения сделаются от этого более правильными… Так что, господа латиняне, – император обернулся в Джорджо, широко улыбаясь, – нескольким музеям и аббатствам придется вспомнить, кому на самом деле принадлежат их реликвии!

– Как-то очень похоже на выкручивание рук… – задумчиво пробормотал президент.

– Отчего же! Просто на изящную фигуру танца, где кавалер крутит барышню, не выпуская ее нежной ручки.

– Которую та тщетно пытается вырвать!

– Так что же! Это только для приличия, ибо какая же барышня не хочет замуж? – Константин лукаво прищурился. – Но сватовство, конечно, будет обставлено пышно и церемонно! Представь: потомок ромейских императоров и потомок хищных венецианцев – ты ведь родился в Венеции, не так ли? – появляются в Совете Европы и объявляют о концессии на вытягивание нефтяной жилы со дна Каспия! А тем временем все газеты начинают сплетничать о браке, который должны заключить младшие представители семейств! Помолвка объявлена, впереди символическое примирение давних противников… Ты, конечно, не против символического примирения, дорогой Джорджо? Ведь тогда восторжествует толерантность и справедливость, в знак которой – только как знак – в Константинополь вернутся сосуды и святые мощи, в свое время взятые по праву сильного! Но это право давно не действует, милые европейцы! В нашем двадцать первом веке важнее право умного.

– Что ж, не спорю, придумано ловко, – отозвался Джорджо. – По-византийски. Не хватает только чего-нибудь изящно-злодейского… медленного яда под ногтем царедворца…