Наталья Игнатова - Ничего неизменного. Тарвуд-2

Но пускать Занозу за руль сегодня было нельзя. Его пока вообще из дома выпускать нельзя. Плохое время. Мир слишком упорядочен, и Заноза ищет любые способы сделать его чуть более хаотичным. Или не чуть. Чем больше хаоса, тем лучше. Куда ему за руль? Он в нормальном-то состоянии водит так, как будто готов жизнь положить на умножение энтропии.

– Буду говорить!

– Говори. Только пристегнись.

– Не буду пристегиваться!

– Хорошо. Но если вылетишь через лобовое стекло и изрежешь плащ осколками, новый я тебе не куплю.

С полминуты Заноза мрачно и тяжело молчал. Потом щелкнул замком ремня безопасности. Значит, пока есть вещи, которые ему жалко ломать и портить. Хорошо. Не пристегнулся бы, пришлось бы ехать обратно домой и оставлять мальчика на Франсуа. Потому что, когда ему даже плаща не жалко, это уже близко к невменяемости, а невменяемый, Заноза неуправляем.

– Я думал, дайны убеждения лучше, чем дайны принуждения. Они же зависят от понимания, от эмпатии, – Заноза достал сигареты, начал вертеть пачку в руках, – когда ты чувствуешь то же, что и собеседник, ты ведь не сделаешь ему ничего плохого, да? Я думал, они меня любят, и я их люблю, и это хорошо. А получается, что так гораздо хуже. Они меня любят, а я их использую. Madre, Хасан, я их люблю и использую, вот в чем самый трындец. Дайны принуждения обрубают умение любить. Ты используешь не людей, а инструменты. Ко всем относишься, как к инструментам. Это честно. И стоит начать, стоит только попробовать приказы вместо убеждения, как любви не остается. Ни к кому. Как будто все дерьмо, которое маскировалось под любовь, становится… тем, что есть. Я думаю, если умеешь любить по-настоящему, то выучить дайны принуждения не получится. Но я думаю еще, что те, кто пользуется дайнами убеждения, по-настоящему не любят.

– Правда? – Хасан покосился на него, – ты же без этих дайнов вообще не живешь.

– Я вообще не живу.

Снова тишина. Потом щелкнула зажигалка. Салон заполнил крепкий табачный запах, и Заноза приоткрыл окно.

– Нет, – сказал он, после нескольких медленных затяжек. – Неправда. Я не смогу выучить дайны принуждения.

Хасан кивнул.

– А Эшива смогла, – добавил он.

Заноза тихо зашипел. Возразить ему было нечего. Он сам только что предположил, что эти дайны недоступны тем, кто умеет любить. Но они оказались доступны Эшиве. Мышление у мальчика, когда он в таком состоянии, прямое, как шпала и такое же тяжелое. Зато основательное.

– Но я могу убить, – сообщил Заноза неожиданно.

– Дайнами убеждения?

– Да.

– Это невозможно.

– Я могу. Я не докажу, что смерть – это хорошо, но я могу доказать, что опасное неопасно.

– Я как-то предложил одному недоумку сыграть в «русскую рулетку» с пистолетом. И он вышиб себе мозги, – Хасан ухмыльнулся, когда Заноза от удивления промахнулся сигаретой мимо щели окна. Не так-то просто произвести впечатление на этого самоуверенного засранца. – Не в дайнах дело, мальчик мой, у меня дайнов убеждения нет, а получилось же. Если ты убьешь того, кого очаровал, убьешь того, кого будешь любить так же, как он любит тебя, значит, ты действительно будешь желать ему смерти. По-настоящему. А в таком случае, почему не убить?

Кому-то суждено умереть от их руки, кому-то – нет. Кто-то заслуживает смерти, кто-то не заслуживает. Заноза убивает тех, кто должен умереть, тех, о ком он думает, что они должны умереть. Сейчас, в этом состоянии, он верит в Аллаха и в то, что все упорядочено, неизменно и управляется даже в мелочах. Его это бесит, поэтому усугублять не стоит. Но когда все снова станет хорошо, Заноза этот разговор вспомнит. И услышит уже по-другому.

Незачем ему думать плохо о своих дайнах. Не потому даже, что они полезны. Просто вся его суть – убеждение, чары и пистолеты. Они не плохи, и не хороши, они просто есть, и это и есть Заноза. Плохо думать о дайнах означает для него – плохо думать о себе. Без убеждения и чар останутся только пистолеты. А это никуда не годится.

Была вероятность застать Соню уже без чувств, в мертвой спячке от полного упадка сил. Еще была вероятность застать ее невменяемой от голода. В обоих случаях хватило бы пинты крови, чтобы привести девочку в себя, и в обоих случаях это значило бы, что чудеса закончились, и Соня Хамфри стала обычным вампиром. Хасан вообще в чудеса не верил, и консервированную кровь для дочки Алахди держали в холодильнике «Крепости» с прошлой ночи. Заноза в чудеса верил безоговорочно, но только в хорошее время, а сейчас время было плохим и становилось все хуже. Войдя вслед за Хасаном в комнату мисс Хамфри, и обнаружив, что девочка смотрит кино с ноутбука, а не лежит без сил, и не кидается на все, что двигается, он хмыкнул:

– Как так?

– Да вот так, – сказал Хасан, – не все сосчитано.

– Что? – Соня Хамфри улыбнулась им обоим, а потом одному Занозе: – что не сосчитано? Мы едем к папе?

– Да, – Хасан кивнул. – Готова?

Что бы Заноза ни думал об идее вернуть Соню отцу, делиться своим мнением с ней самой он не стал. Вместо этого подошел к ней, заглянул в ноутбук.

– Нравится?

– Очень! – Соня посмотрела снизу-вверх, – я не знала, что их так много. Сложно было собрать? У меня теперь будет время, чтобы посмотреть все фильмы в мире, но надо знать, где искать.

– Все не надо, – Заноза был серьезен, – надо хорошие. Можешь ноут себе забрать. Там только фильмотека, – он обернулся к Хасану, – можно терять, можно дарить, можно начинить взрывчаткой и где-нибудь оставить.

Хорошо, что Соня была то ли зачарована, то ли слишком молода. Она слова о взрывчатке всерьез не восприняла. А Хасан чуть не запретил Занозе дарить ей ноутбук. Пришлось напомнить себе, что в хорошее время мальчик не станет возить в машине и тем более оставлять в «Крепости» ничего взрывоопасного, а заминировать компьютер сейчас он не успел бы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Венаторы – охотники на нечисть и нежить.

İmansız (тур.) – безбожник, неверующий.

Siktirici (тур.) – существительное, подразумевающее нецензурную и весьма нелестную характеристику моральных качеств (тур.)

Der Schlitzohren (нем.) – бандиты, жулики.

hayvan (тур.) – зверь. В данном случае речь идет о том самом «хищнике», которого часто чует в Занозе Мартин