Юлиана Королёва - Эйдос непокорённый

– Фу! Ну, ты и шнод, – отворачиваюсь. Святоша хохочет.

Зелиг приносил всякую дичь из-за стены обители: из шестёрки Доверенных именно он жил в нашем южном секторе, и его добыча всегда выглядела милой и пушистой, хоть и дохлой, а он бахвалился перед девчонками, какими хитростями поймал «клыкастого пушка» или «неуловимого прыгуна». Названия этим «изворотливым и опасным» тварям он, похоже, придумывал сам. Но особое внимание святоша уделял балахону из шкуры тёмно-синего феруса. В историях, как он в одиночку победил зверя, свернув ему шею, всегда менялись детали. То у него был нож, то огромный тесак; иной раз он одолевал зверюгу голыми руками, или загонял в капкан собственного гениального изобретения. Но, по-моему, ферус издох, слушая его истории, от безысходности и тлена бытия. Тем не менее невысокий кудрявый блондин, четырёх десятков лет от реинкарнации, привлекал женскую половину красочным враньём, чудными безделушками вроде бус и заколок, и льстивыми комплиментами. И тот факт, что в обители приветствуется лишь платоническая любовь, Зелига не останавливал. Он позволял себе то, что не разрешалось другим. А ещё ему не давала покоя моя связь с дикарём, которого он привёз для опытов. Зелиг бесился, когда я назвала его жалким выпендрёжником. Не забуду его злорадство, когда он поймал меня на платформе, и когда Макс бросил меня с ним. От воспоминаний щемит в груди, что-то острое, душащее. Скотина Макс!

Отвратительный смрад заставляет отвлечься от мыслей о Зелиге. Не исключено, что мы скоро увидимся вновь, и уж в этот раз я постараюсь сбить всю спесь с его похотливой рожи. А пока путь приводит нас с Безымянным в прямоугольный коридор, испещренный ровными рядами мелких отверстий, будто их вырезали нарочно. Здесь нет мха, паутины, желе из слизняков; нет тварей, свисающих с потолка. Всюду нерукотворная чистота, только запах отвратительный. Дохлятина, не иначе. Я прикрываю нос капюшоном, потому что с каждым шагом вонь становится сильнее.

Перед нами широкие ступеньки вниз, а в конце тоннеля призрачно маячит бледное пятно. Неужели выход, и тоннели не ведут в Башню? У меня перехватывает дыхание. Я тороплюсь к ступенькам, чтобы проверить, но святоша хватает меня за запястье и указывает на площадку впереди:

– Стой! Там что-то убивает животных. Ясно? Но, – он отпускает мою руку и усмехается, – если хочешь, иди.

Фонарь не способен осветить весь коридор, только край, и в зоне видимости пол усеян скелетами и трупами веренков, и незнакомых животных. Вот и источник отвратительной вони.

– Там может быть выход! – я всё же не решаюсь шагнуть вниз, и думаю, как продолжить путь.

– Там он и есть. И это не Башня, как видишь, – скалится святоша, видимо, рад, что нашёл доказательства обратного.

– Но здесь всё на неё похоже. Я думала, тоннели ведут в обитель. Ты знаешь, что это за шнодовы тоннели?

– Без понятия, – он спускается по ступеням, проходит на самый край, поднимает с пола ближайшую тушку облезлого зверька за хвост, как тишину вдруг нарушает гулкий щелчок, словно включился механизм.

– Может, не стоит трогать дохлятину? – я настораживаюсь и оглядываясь по сторонам, на всякий случай отхожу подальше, но Безымянный остаётся. – Пойдём отсюда, а?

– Мечтаешь вернуться обратно? – святоша вдруг зашвыривает тушку в темноту и внимательно следит за её полётом. Больше ничего не щёлкает. – Я тебя разочарую. Все тоннели похожи на Башню, но с обителью никак не связаны.

– Есть и другие? – я снова чувствую, что хочу исследовать их все. Странное, идиотское желание, видимо, вызванное тем, что я провела жизнь взаперти. Иначе не объяснить. – Тоннели, как на той карте? Выходит, она настоящая?

– Точно не выдуманная, – Безымянный вглядывается в темноту, что он пытается там увидеть?

Вдруг тишину прорезает свист и звонкий металл сыпется на каменную плитку дождём. Что за ерунда? Это оно убивает животных? Едва звук стихает, Безымянный, чуть заступив за крайнюю ступеньку, тянется за очередной тушкой. Снова щелчок.

– Оно опять включилось, – припоминаю нечто подобное из древних книг, спрятанных в обсерватории. Там говорилось про механизм, который реагирует на движение. – Ловушки – обычное дело для охотников. Вопрос только – на какого зверя эта?

Безымянный подбирает и бросает другого дохляка, начинает считать вслух. На десяти повторяется свист и звон железного дождя.

– Десять секунд, чтобы добежать до просвета, – вздыхает он, и ненадолго задумывается, заложив руки за спину. – Бегаешь быстро?

– С тяжёлой цепью на руке не особо, – взмахиваю рукой и грохот звеньев эхом отражается от стен.

Святоша молча вынимает кусок проволоки из кармана, который, видимо, остался от электрохлыста, хватает меня за руку и быстро расправляется с замком, словно ключом. Не ожидала. Думала, повозится, а я подразню.

– Мог давно это сделать, шнод, – я потираю освободившееся запястье со смертельно опасной штуковиной. – Хвала Демиургам!

– Они тут ни при чём, – ворчит мой спутник и хмурится.

– Ну и тебе спасибо, – натянуто улыбаюсь я.

Мне не до шуток. Не хочется бегать наперегонки с судьбой, но я смотрю на опасный коридор с ковром из дохлятины, изучаю. Демиурги поражают строениями. Почему всё созданное ими опасно для жизни, и как оно оказалось за пределами Аллидиона? Может, святоши правы, и лучше сидеть в обители, преспокойненько попивая маваар между медитациями.

Пока Безымянный бросает дохлятину и убеждается, что между перезарядками ловушки проходит равное количество секунд, я брожу вдоль ступенек от стены до стены и думаю. Бегаю я быстро благодаря Мастеру Гилладу и его утренним пробежкам. Попытать счастье за десять секунд? Нет, этого времени не хватит. Вдруг мой взгляд притягивают едва заметные изъяны на стене. Мелкие иероглифы! Здесь они не светятся, потому и не сразу заметны, но углубления как от гравировки есть, и те, что под рядами незнакомой вязи, можно прочитать.

– Эй! Смотри! Когда зажгутся голубые треугольники, проход будет свободен! – ору я святоше перевод и думаю, как это сделать.

– С чего ты взяла? – он подходит, светит фонариком, хмурится.

Он оказывается так близко, что я непроизвольно таращусь на шрамы, на его лице, и думаю, что если бы Мастер Гиллад их заклеил, то не осталось бы и следа. Но то, что с ним случилось, наверняка произошло вдали от нашего лекаря. Хотя ведь и у Доверенных в походах должна быть специальная штука для заклеивания ран. «Лататель» называется.

– Вот тут написано, – я тычу пальцем в гравировку. – Или ты не учил древний?

Его знают все. Исторические книги в обители написаны на древнем. Пока он чешет бороду, тупо, как баркат, глядя на надпись, я забираю у него фонарик и обшариваю стену вдоль прямой линии с треугольником на конце. Это такой же глиф, как в Башне. Стрелка. Но как его зажечь? Подношу запястье с артефактом к стене. Вспыхивает искра и прямо перед моим лицом появляется надпись из воздуха. Не такая большая, как планы тоннелей, но чем-то похожая. Что это за артефакт такой?