Илья Тамигин - Последняя надежда Императора. Историко-приключенческий роман. Издание 2-е

Наталья Сергеевна кокетливо приподняла подол, показывая изящную туфельку и стройную лодыжку.

– Ну, так высоко-то, не надо бы! – укорил её муж.

Графиня заливисто рассмеялась. Носик её лукаво сморщился.

Голова у лейтенанта, простого парижанина, пошла кругом. Ум зашел за разум. Сапоги, сыр, мебель… Все делают аристократы, своими руками. Обалдеть!

– Я Вам попозже, месье Карсак, сундучок сделаю, для личных вещей! – продолжал Александр Романович.

– Сочту за честь, такой подарок… Только у меня и вещей-то нет…

– Будут! – уверенно заявил столяр-помещик, – Вы ведь к нам не на неделю, и даже не на месяц!

– А я живописцем подвизаюсь! – подал голос поручик Ржевский, – Пейзажи пишу, но особенно люблю девиц симпатичных изображать! В стиле Ню. Намедни закончил картину: «Психея» называется. Деваха-натурщица красивая, фигуристая, загляденье! Но как же трудно было работать, господа!

– Это почему же, Серж? – удивилась графиня, – Дунька вертелась, что ли? Велели бы посечь!

– Нет, не вертелась, – покраснел поручик, – Глазами стреляла, шельма!

– Ну, так наказали бы… по-свойски! – веселилась графиня.

Щёки её раскраснелись, глаза сияли. Высокая грудь волновалась под корсажем.

– Так, это… Наказывал! – развел руками Серж, – А она опять… провоцирует на, г-м, наказание!

Все смеялись до упаду, у Антуана даже живот заболел.

Подали кофий, коньяк и сигары.

– Никифор! Позови песенников! – ласково попросила графиня, – Гулять, так гулять!

Через несколько минут в залу вошли пятеро молодых парней в одинаковых малиновых рубахах. Трое с балалайками, причем одна – здоровенная, с опорой на пол, один с гармошкой, и ещё один – со сложной конструкцией из трех барабанов и медных тарелок. Споро разместив аппаратуру, они замерли в ожидании.

– Что исполнить, барин? – спросил почтительно парень с самой маленькой балалайкой.

– Давайте-ка, для начала, Светит Месяц!

Квинтет начал весело:

Светит месяц, светит ясный!

Светит полная луна!

Играли виртуозно! Барабанщик старался до пота, выбивая палочками причудливый ритм, каждая балалайка вела свою партию, оттеняемая гармошкой.

– А сейчас будет изумительное соло на басах! – шепнул Антуану довольный Александр Романович.

Действительно, соло на басовой балалайке, или, как называли её музыканты, басухе, прозвучало впечатляюще.

Песня закончилась, музыканты поклонились в пояс. Слушатели захлопали.

– У меня один английский лорд гостил, сэр Вальтер Скотт, сочинитель, так он очень их хвалил! Прямо, говорит, камнепад, Роллинг Стоунз, по ихнему! Вот я и назвал ансамбль: Камнепад! Ведь на катящемся камне мох не вырастает, хе-хе! А Митьке Жагерову, солисту, псевдоним сценический придумал: Мик Жаггер! Лучше моих во всей России не найдете! Ударную установку они сами изобрели! И нотную грамоту знают! Что хошь сыграть могут! Хотя, больше, конечно, по слуху работают. Они у меня на оброке, хорошие деньги зарабатывают. Только на зиму домой возвращаются, – хвастался ансамблевладелец.

– Желаете, барин, новую вещь исполним? – спросил Мик Жаггер, – Только что закончили.

– А ну-ка! – поощрил отставной полковник.

И ансамбль «Камнепад» начал песню, впоследствии широко известную по всей России:

Песня произвела на всех сильнейшее впечатление. Антуану перевели, он тоже проникся. Действительно, судьба играет человеком… О, Император! Не скоро удастся предстать пред твоими очами и доложить, что задание успешно выполнено, и несметные сокровища ожидают хозяина в укромном месте в полной сохранности! Но плен не вечен…

– Никифор! – растроганно приказал барин, – Выдай ребятам по чарке! Заслужили! Помилуй Бог, заслужили!

– Вот если бы можно было машину построить, чтоб музыку запоминала вместе с пением! Спели в неё, рычаг повернули – и машина исполняет, что запомнено: хоть арию из оперы, хоть плясовую! – мурлыкнула графиня мечтательно.

Она была большая любительница музыки и коллекционировала музыкальные шкатулки.

– Душа моя, сие невозможно! – мягко возразил муж, – Музыкальный строй можно воспроизвести механикою: сами видели, пупырышки на валиках за пластиночки задевают и мелодию рождают. А голос как?

– А вот попугаи запоминают голос! – возразила Наталья Сергеевна капризно.

– Ну их, попугаев этих! – угрюмо буркнул поручик, передёрнув плечами, – Однажды был я… э-э… в гостях у одной купчихи, в Твери. И в самый, знаете ли, пикантный момент сзади вдруг раздается: «Мер-рзавец! Кто таков? Запор-рю!». Я растерялся, решил, что муж вернулся и невесть что про нас подумал, хватаю сапоги, саблю – и в окно! А купчиха мне кричит: «Сержик, это попугай!». Ну, вернулся, конечно, только настроение было уже напрочь испорчено, и визит мой закончить… г-м, так, как хотелось, не смог. И ещё целый месяц потом в… э-э… гости не тянуло. С тех пор попугаев не люблю…

Антуана согнуло от смеха, Александр Романович грохотал пушечными залпами гомерического тембра, графиня икала до посинения.

Концерт продолжался ещё целый час. Спели несколько романсов и плясовых песен, даже цыганских!

Кофий остыл, сигары догорели. Музыкантов отпустили, хотя и неохотно.

– Что ж, пора на отдых! Пойдемте, сударь, я Ваши покои покажу! – встал Александр Романович, делая рукой знак Антуану.

Тот, отдуваясь, встал на непослушные ноги. Спать! Это здорово!

Пройдя по коридору, хозяин отворил одну из дверей:

– Здесь и будете жить, месье Антуан! Гостиная, спальня, кабинет! Это у меня специальные, гостевые покои. Туалет вон там, за ширмой. Последнее немецкое изобретение – унитаз называется! Дергаете за цепочку – и все смывается! Ну, спокойной ночи! Завтра подберу, кто Вам служить будет. А пока сами. Если что понадобится – позвоните, вот звонок.

С этими словами полковник Ржевский вышел, притворив дверь.

Не в силах более бороться с наваливающимся сном, Антуан стянул мундир и сапоги и рухнул на огромную кровать под балдахином. Завтра он осмотрится хорошенько… Интересно, а кровать, и все эти балясины, тоже хозяин делал? Это была его последняя мысль. Сон поборол его. Во сне приснилась Арина, поющая русскую песню.