Виталий Турченков - Сегрегация. Книга первая. В пяти частях

– Надо бы начать бегать по утрам, – от чего-то вслух подумал я.

Оказавшись в тёплом помещении, мутный взор бессистемно проплыл по «слегка» захламлённой комнате. Проплыл и тут же остановился на письменном столе.

«Чёртовы праздники» – недовольно заныла, ещё теплящееся в моём сознании какая никакая, да мысль: «Да гори он ярким огнём такой отдых!»

Но ярким огнём горела лишь настольная лампа, да её же отражение в зеркальной дверце шкафа напротив. Часы показывали три ночи, а тени на стене не ясные силуэты. Складывались вполне удачные предпосылки к вполне закономерному сну, но рука отчего-то потянулась к компьютеру, а делегированный ею по этому случаю, указательный палец, послушно нажал на кнопку «включить».

Осветив дополнительным светом сонный полумрак комнаты, монитор приветствующем морганием, торжественно возвестил о своей готовности, верно, служить нуждающемуся в нём, человечеству.

От осознания этого пустякового события, на душе почему-то стало приятно и комфортно.

Но на экране, вместо привычного изображения лазурного побережья с пальмой, появилась до боли знакомая картинка жёлтой травы и причудливо изогнутых деревьев.

«Только не это» – жалобно простонала потревоженная этими образами память и тут же попыталась забиться в угол подавленных ею же воспоминаний: «Только не это».

Но жёлтая трава уже обустраивалась вокруг моих (обутых, по этому случаю, в кирзовые сапоги) ног, окончательно вовлекая меня в нелепый мир странной флоры и стоящего в стороне, чётко очерченной стенной, грязно-белого тумана.

Я тут же попытался сделать шаг назад, но было поздно. Обернувшись, я обнаружил себя стоящего посреди огромного унылого пространства без всякой возможности к отступлению и с вертевшемся на уме, вполне подходящем словом.

«Не опять, а снова» – отвечая на него, ехидно пробежала в больной голове коллаборантского вида мысль и тут же затерялась в извилинах. И обижается на это замечание, было бессмысленно, ввиду полной её правоты.

Что ж ситуация была неприятная но по крайней мере поправимая. Ведь на этот раз, я знал, каким способом могу (и без лишней, заметьте нервотрёпки) избежать долгого блуждания по здешним достопримечательностям. Требовалась хорошая оплеуха и месяц само убеждения себя в том, что это всего лишь глупый сон. Такое мы уже проходили… Так что, почему бы и нет?

Нелепо размахнувшись, я что есть силы ударил себя по уху и… Ничего не произошло. Ухо болело. Голова болела. Приступ тошноты (видимо последствия алкогольных вливаний, здесь не аннулировались) нарастал, но я по-прежнему продолжал оставаться во власти жёлтой травы и глубокой досады. Что-то явно пошло не так.

На ум приходило лишь одно объяснение – для подобных перемещений требовалась нестандартная ладонь представителя коренного населения. И весьма кстати сейчас, был бы мой старый знакомый.

Внимательно вглядевшись в стоящие впереди деревья, я попытался обнаружить в них признаки более или менее разумной жизни, но последние ответили мне равнодушным бездействием. Ощущение тошноты и глубокой досады беспрепятственно нарастали. Требовалось найти решение этой проблемки, но мозг ввиду его утомлённого состояния, выдавал лишь некие туманные предположения, сродни той грязно-белой субстанции, что весьма кстати располагалась совсем рядом.

Что ж, в последний раз я видел своего не в меру корыстного попутчика за чертой этого мутного рубежа. Так почему бы ему, не оказаться именно там и сейчас. Приблизившись почти вплотную к туману, я стал внимательно вглядываться в его сырое нутро.

Густые потоки тяжёлого, влажного воздуха, осторожно проплывали мимо моего лица, почти не касаясь его. Странные, тёмные очертания его бесформенного содержимого, то приближались ко мне, то удалялись куда-то вглубь. И вот, когда я уже решил про себя, туда не лезть, а отправившись к ближайшему дереву (не провоцируя судьбу) ждать толкование и позитивного завершения всего происходящего там… Тёмное очертание приблизилось ко мне на максимально доступное расстояние, и из бесформенного, превратилось в вполне даже форменную когтистую лапу, которая крепко ухвативши меня за лацкан плаща, сильным рывком втащила вглубь тумана.

Больно ударяя о стволы деревьев и царапая моё лицо об их ветки, обладатель когтистой лапы с лёгкостью (словно я был большой плюшевой игрушкой) протащил меня через туманный лес, и выволок на небольшую поляну. Уткнувшись носом в сырую землю и перестав наконец, кричать как ненормальный, я осторожно стал осматриваться вокруг. В глаза сразу же кинулся весьма своеобразный, а потому знакомый пенёк и блуждающие в тумане такие же знакомые существа.

– Вот откуда ветер снова подул то, – залезая на своё привычное место, елейно пропел павиан.

– Вы с ума спятили! – громко возмущаясь, начал подниматься я. – Так же и убить можно!

– Убить? Это вы право же зря. Не было такой задумки… убить!

– А какая была? Просто покалечить?

– Покалечить?

– Ага, покалечить.

– Зачем покалечить? Стояли там как засватанный. Пройти боялись. Я инициативу проявил.

– Неплохо так проявил… А впрочем, ладно, не это сейчас главное.

– Не это?

– Не это.

– Не главное?

– Не главное.

– Да? Ну и что же сейчас главное?

– Я по ошибке, видимо к вам сюда снова попал…

– По ошибке?

– Да, да, по ошибке! И надо что бы вы мне… по уху дали.

– Вы видимо действительно сильно ударились, – с опаской глядя на меня задумчиво произнёс павиан. – То «покалечил», то «в ухо дайте». Это не последовательно, родной.

– Да я понимаю, звучит странно, – начал быстро оправдываться я, – но в прошлый раз так же было. Мне демон больно по уху дал, и всё. И я дома.

– Демон? Какой демон?

– Ну, тот, с которым я в прошлый раз был.

– Так он демон?

– Да, да, демон.

– А говорил всем что эльф.

– Врал… но это не важно. Мне бы по уху, больно. И всё.

– Ну-у, если больно, – осторожно слезая с пенька, участливо согласился павиан и со всего размаха залепил мне хорошую оплеуху.

Возвратившись в исходную позицию (пластом на сырой земле), я тут же попытался навести резкость на окружающею меня картинку, но с огорчением разглядел лишь уходящие в туман деревья.

– Ну что? Вы уже дома? – с интересом склонившись надо мною, прошептал мой обезьяноподобный друг. – Ну? И как там?

– По-видимому, всё ещё нет, – снова поднимаясь, расстроенно произнёс я.

– Жаль, конечно. А вы всё ещё на Масленичной пятнадцать обитаете?

– Да. На Масленичной… обитаю.

– Ну и как там?

– Слушайте! Ну не до вашей глупости сейчас, ей-богу. Оплеуха не работает… А я другого способа не знаю.