Юлия Прилипко - Сказка о якудзе для простушки

«Лучше б я реально сдох!» – сказать, что он был раздражён – не сказать ничего. Ещё и этот бубнит здесь что-то про везение. Конечно, надо же ему хоть как-то отрабатывать деньги, которые ему уже наверняка заплатил отец за лечение своего горе-сына. Заха решил прекратить этот пустой монолог и зло посмотрел на доктора, вкладывая в свой взгляд по привычке своей всё раздражение, на которое только был способен его уставший и ослабленный организм. Тот, видимо, списал это на усталость пациента, но всё же, пожелав скорейшего выздоровления, ушёл, не выдержав колючего, агрессивного взора Бэха.

Что больше всего добивало, так это тупое состояние мировой просто усталости во всём теле. Боли фактически не было – наверняка, это заслуга дорогущих обезболивающих. Но боль придёт. Позже. Бэх знал это. Боль всегда приходит.

Он попытался пошевелить пальцами левой руки, так как не чувствовал её вовсе. Небольшое движение ему всё же удалось сделать, но на тугой повязке тот час же проступило свежее алое пятно.

«Чёрт! Как я жалок!»

Парень вздохнул и собирался уже прикрыть глаза.

Вдруг скрипнула дверь и в палату вошли. Боковым зрением Бэх видел непрошеного гостя, поэтому лишь обречённо подумал, что если на небе есть боги, то они явно решили добить его, бывшего члена Ёкай-но-кай, в такой изощрённый способ, не физически, так морально.

– Чего тебе? – рявкнул раненый.

– Ты жалок, Захар! – холодный размеренный голос, надменный взгляд. Как же экс-Ёкай его ненавидел, всем своим естеством, всеми фибрами души.

– Я спросил чего тебе, Алекс? – он знал, что единственное, что бесило гостя, было нелепое сокращение его имени Александр, и поэтому всегда только так того и называл. – Пришёл поизмываться надо мной?! Не выйдет, ты, жалкий ублюдок!

Александр никак не отреагировал на слова раненого и лишь прошёл в палату и поставил какой-то пакет на тумбочку.

Чёрные штаны и чёрная рубашка – неизменная цветовая гамма этого молодого худощавого человека с таким же тощим телосложением. На лице, как всегда, маска. Хотя нет, это уже не маска, это уже есть его естество – безразличие и холод. Такая противоположность Захару, импульсивному, горячему, необузданному.

– Больно мне ты нужен, – произнёс в своей манере Алекс, растягивая немного слова, словно пытаясь этим подавить, а в случае Намахагэ, намеренно разозлить, собеседника, – если бы меня сюда не послал муж моей матери, а по-совместительству твой отец, дабы я осведомился о твоём здравии, я бы ни за что в жизни не пришёл сюда. Ты слишком жалок, чтобы тебя проведывать. Даже у твоего отца нашлись дела поважнее, нежели ты. Ничтожество, – вынес свой вердикт сводный брат больного.

– Он мне тоже не нужен! Обошёлся бы и без созерцания ваших всех вместе взятых рож! К твоему глубочайшему сожалению, я, как сам можешь лицезреть, ещё не отошёл в мир иной, и не планирую пока. Так что, всё? Выполнил свою миссию? А теперь проваливай, нах! – силы были уже на исходе. Эта словесная перепалка с непрошеным и явно нежелательным гостем очень утомила и обессилила Захара.

В ответ Александр лишь хмыкнул и направился прочь из палаты. Возле двери он остановился и осведомился:

– Что-нибудь передать твоему отцу?

Бэх сделал вид, что не услышал вопрос.

– Так я и думал. Неблагодарное ничтожество, – с этими словами сводный брат наконец-то покинул парня.

«Бесит! Как же он бесит меня! Когда-нибудь я выбью дурь из его надменной башки!»

Мысли, словно муравьи, копошились в светловолосой голове, не давая её владельцу обрести такой желаемый покой.

«Вот выйду из этой психушки, – именно с этим учреждением у нашего героя ассоциировалась больница, – так накостыляю Секи и всей его шайке-лейке, поразрываю всех на части! Они у меня за всё ответят!» – утешал себя мысленно Намахагэ.

Время слилось в единый круговорот. Где-то с крана медленно капала вода. Кто-то где-то кричал, а потом и этот крик стих. Пару раз Захару казалось, что он проваливался в забытье, в беспокойный сон, который каждый раз нещадно прерывался. Дорогая клетка, шикарная палата, темница с узником, заключённым в ней. Четыре стены, так проевшиеся за столь короткое время, начали давить на их пленника. Пару раз заходила медсестра осведомиться, ничего ли не надо раненому, но тот каждый раз прикидывался спящим, ибо не хотел не с кем говорить.

Наконец, психанув, парень взял пульт и начал бесцельно щёлкать его, перескакивая с одного канала на другой. Но он, явно будучи противником такого развлечения, ничего так и не смог найти стоящего. Сделав третий круг, экс-Ёкай решил остановиться на новостях. Политика. Международные новости. Экономика. Чрезвычайные новости. Всё как всегда. Масс-медиа оригинальностью не блещет.

Бывший уголовник уже собрался выключить этот «бесполезный ящик», как вдруг диктор огласил:

– Вчера на окраине города произошла стычка между представителями двух преступных группировок, одной из которой была ОПГ, имеющая связи с якудза. В результате этого погибли пятьдесят два человека, принадлежавших к одной из банд, известных под названием «Ёкай (Демоны)». Передаю слово нашему корреспонденту.

– Добрый вечер, уважаемые телезрители! Я веду своё повествование из места происшествия. Полиция пока никаких официальных заявлений не даёт, но неофициальные источники сообщают, что все погибшие – члены Екай-но-кай. Были убиты даже самые «верха» из этой банды, включая так же Сэки Кирина, главу группировки. Поговаривают, что это была разборка между двумя враждующими между собой кланами, в результате чего один из них перестал существовать. Полиция уже давно следила за бандой «Ёкай», которая была основана Саотоме Кирином, мигрантом с Японии, ещё в далёких девяностых. Приспособившись к национальным особенностям криминального мира, Кирин смог создать некое дикое подобие банды якудза на свой лад, что существенно отличается от традиционных банд якудза…

– ТВОЮ МАТЬ! – заорал Захар и, выключив ящик, с силой бросил пульт в плазму. После такого полёта пульт упал на пол, а на экране пошли трещины. – Чёрт! – он сжал кулаки от злости. На левой руке опять проступила кровь. Но ему было плевать. Теперь он ещё и отомстить за себя согласно всё тому же Кодексу чести не сможет. Экс-Ёкай зарычал сквозь зубы. Исступляющая ярость от бессилия овладела им. Какой гадости ему ещё ожидать?…

Он сидел и скучающе смотрел в окно, подпирая лицо правой рукой. Первое сентября, начало нового учебного года. Для кого-то это даже, может быть, по-своему счастливое время. Ведь из детства повелось так, что родители копят деньги к первому сентября, а потом тащат своих чад по магазинам, чтоб скупить им лучшие канцелярские принадлежности, новую форму, туфли и прочее барахло. Но у Захара такого никогда не было, поэтому какого-то особенно поднесённого состояния он не испытывал.